Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

— Простите, господин! С возращением!

С кислым на душе чувством, Митр кивнул воину, собираясь опустить личину обратно, но потом передумал. О нём и так теперь узнает весь город. Не может быть, чтобы никто из этих стражников не поделился новостью со своим хорошим знакомым торговцем, башмачником или просто родственником, а уже от них весть о возвращении Митра ас'Саира разнесётся по всему городу, достигнув дворца раньше чем он проедет половину пути до него. Вместе с этим немедленно разнесут и то, сколько их вернулось. Весь город помнил, как уходили они в поход к запрятанным в песках руинам Аль-Амаля. Слуги, рабы, воины — всех вместе больше полусотни душ, от которых через ворота теперь возвращалось всего шестеро.

Едва отряд разноплеменных всадников втянулся на городскую улицу, тянущуюся от ворот вдоль крепостной стены и, через несколько сотен шагов поворачивающую к центру города широким проспектом, как он сразу начал привлекать к себе повышенное внимание горожан. Уличные ремесленники прекращали работу, мелкие торговцы забывали о своих лотках, замужние бединки, в платьях свободного покроя обнажавших одну грудь, спешащие с корзинами на рынок, останавливались, забывая о своих делах, спеша вслед за всеми выкрикнуть шахскому племяннику свои приветствия.

— Пакх-ми-джу, ас'Саир! Да покроет Аллуит золотом твою гриву, о храбрейший лев Атра-аларна! Счастлив твой царственный дядя, великий Царь-царей, что имеет такого племянника!

Люди славили Митра, превознося до небес его доблесть, и охотно судачили, обсуждая множество свободных коней и туго набитые сумки. Укрытые тканью рулоны будоражили воображение шагристанцев, заставляя гадать, что за добычу могли взять шахские друзья и, что самое интересное, где?!

Обгоняя конную процессию, вперёд вырвались чёрные как уголь босоногие мальчишки. Взяв на себя роль глашатаев, они радостно выкрикивали одно слово «ас'Саир!». Подхваченное горожанами, оно волной расходилось по Шагристану, достигая шахского дворца раньше всяких гонцов и предупреждая о грядущей встрече. По этому поводу там уже царила радостная суета. Слуги торопливо застилали мраморные ступени коврами, ставя на них царский трон, а из эльфийского посольства и из резиденции визиря уже мчались сановитые вельможи. Злые гвардейцы прокладывали им дорогу через толпу, угощая яростными ударами плетей самых неповоротливых.

Ворота шахского дворца затворились за всадниками, отсекая их от толпы возбуждённых горожан. Однако те не пожелали быстро расходиться, ещё какое-то время находились на площади перед дворцом, довольствуясь передаваемыми из-за ворот слухами. Говорили, что героев встречают прямо во дворе и сам шах-ан-шах, да продлит Аллуит его годы, вышел на ступени дворца приветствовать их. Обсуждали путешествие и подвиги шахского племянника, восторженно ахали, от новости, что седельные сумки, которые везли лошади Митра и эльфов действительно полны золота, и тут же, пересказывая весть соседу, бессовестно увеличивали количество добычи раз в пять. Вскоре дошло до того, что количество золота не сравнялось по высоте с макушкой сидящего на троне Саффир-Шаха.

* * * *

Атраванский правитель, а так же царь бединов, мармаридов, много кого ещё, затмивший своим величием Солнце, Луну и, если верить его титулу, лично командующий финиковыми пальмами — Саффир-Шах, не соответствовал своему титулу ни ростом, ни грозным видом. Плотный и невысокий, он напоминал развалившегося под кустом сытого и довольного кота. Прикрыв глаза и благодушно теребя пальцами аккуратную бороду, без единого седого волоска, он слушал рассказ своего племянника о том, как тот со своим отрядом сопровождал эльфов в их походе к Аль-Амалю. Даже не забывал кивать, когда Митр совершал, по его мнению, какой-нибудь благородный и героический поступок. Когда повествование закончилось, он напрямую обратился к Феранору и его уцелевшим воинам, спрашивая какую награду они себе хотят. Предложение было весьма неожиданным, потому все трое потерялись, не зная, что можно попросить у людского царька. В итоге оно так и повисло в воздухе, а шах преподнёс нерешительным перворождённым по массивному золотому браслету, добавив лично для Феранора перстень с собственной руки. Потом, с эльфами простились, причём Митр и Феранор обнялись, словно родные братья. Эльдар даже что-то прошептал шахскому племяннику на ухо, на что тот коротко кивнул и хлопнул эльфа по облитому доспехом плечу.

После церемонии, Саффир-Шах поспешно поднялся со своего места и скрылся в раскрытых воротах дворца, но Митр ещё какое-то время оставался на месте. Он знал, что дядя обязательно захочет как можно скорее с ним встретится и узнать подробности похода, и оказался прав. К нему, через толпу суетящихся слуг, протолкался сам визирь Манлак-Мирза — смуглый высокий мужчина в годах — сообщивший, что Саффир-Шах желает видеть его в малой приёмной зале.

Митр слегка удивился, так как ожидал, что дядя примет его в непринуждённой обстановке своего кабинета, но и против приёмной он ничего не имел. Кто он такой чтобы указывать брату своего отца и своему правителю где тому удобнее с ним встречаться?! Но это оказались ещё не все вести, что поспешил принести ему всегда относившийся к нему доброжелательно старикан с крашеной хной курчавой бородкой.

— Царевич здесь…

— Майкулан? — Переспросил ас'Саир, чувствуя, как его лицо против воли принимает кислое выражение, будто он лизнул лимон.

Отношения с двоюродным братом у Митра откровенно не складывались — слишком разными они были. Агызу были непонятны и глубоко противны пристрастия Майкулана просиживать в гареме, где истосковавшиеся жёны и наложницы начинали плести сети хитрых интриг, целью и главным призом которых было внимание царевича. Он с удовольствием наблюдал за грызнёй в этом зверинце и даже провоцировал её, даря дорогие подарки то одной, то другой женщине, или вводя туда новых красавиц. Митр считал, что такой образ жизни развращает ум и тело наследника трона. Майкулан смеялся над страстью Митра к войне и его готовностью променять мягкость кровати на жёсткость расстеленной на песке попоны и конского седла под головой. А вот и он сам, идёт к нему с трогательной улыбкой на лице, как будто вот-вот распахнёт пред ним братские объятия. Мудрый Манлак, поспешно ретировался, решив не присутствовать при трогательной родственной встрече, в которой ему пришлось принимать чью-либо сторону. Поддерживать в скрытом противостоянии братьев Майкулана ему не давало чувство справедливости (да-да, у визиря оно имелось!), а идти против царевича не позволяла осторожность. Всё-таки царевич должен стать шахом, а вот шансы Митра занять престол своего дяди малы до невероятности.