Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

На клич тут же явился сам хозяин купален c полным ведром воды, которое с надрывом поставил на небольшое возвышение между тремя лежаками, на которых возлежали оркские воины. Все трое служили шаху ас'шабарами, а потому вызывали у хозяина купален вдвое больший страх и двойное желание угодить. Даже в парной они не расстались со своими поясами с оружием, повязав их прямо на голые торсы — сразу видно, что таким убить как халву скушать.

— Что ещё угодно доблестным ас'шабарам? — С заискивающим поклоном поинтересовался содержатель купален.

— Пахлавы! — приказал самый широкий из всех троих.

Своим видом и голосом он напоминал бедину кабана, но не тех, которых разводят нечестивые тавантины, а их диких свирепых родичей из дремучих лесов. На широкой харе его блестели мелкие бисеринки пота, с прилипшими крошками сладостей.

— Что за отдых? Лежим как тюлени… — буркнул другой. Тело его не отличалось габаритами, но было обвито жилами будто канатами. От его уха к ноздре тянулась несколько золотых цепочек, которые его товарищи в шутку именовали «удилами».

— Почему ты притащил нас именно сюда, Глышак? Есть же места и получше…

Гыркхан [1] Глышак невнятно пожал мускулистыми изрезанными шрамами плечами, не зная как дать ответ на этот вопрос.

Действительно, были и другие купальни, с умеренными ценами, своими танцовщицами и массажистками, а здесь лишь чаны с серой, да лживый бедин, прячущий своё распутство за маской нравственного бохмича. Продажных девок он не держит, якобы Хтабанс чтит, а у самого указатели к его борделю в виде известного органа! Глышак такие места не любил — прийти сюда было равно тому, как поучаствовать в каком-то мелочном обмане, однако ноги упорно несли его сюда. Не так далеко от этого места эльф убил двух его воинов, а потом, через несколько кварталов прикончил ещё семерых, но эти двое были первыми. С тех пор минуло полтора месяца, а Глышака упорно тянуло к этому месту, словно души убитых не давали ему покоя, маня сюда, чтоб показать нечто такое, о чём он забыл, не обратил внимания, упустил из виду… Что же это могло быть?! Орк уже неоднократно ломал голову, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Убитые эльфом ас'шабары шли в какое-то определённое место и это явно были не купальни, потому, что те прошли мимо них. В том месте оказался эльф и между ними возникла ссора, закончившаяся известно чем. Так вот, вопрос «что это было за место?» Будь что-то особенное, то орки не упустили бы шанса похвастаться этим перед товарищами, но убитые шли туда так, будто бывали в нём неоднократно и ничего знаменательного это не представляло.

— В купальни Ас'Шахи-ан-Насирумлиса недавно привезли тьессарских рабынь-массажисток. — мечтательно вздохнул удилистый, с наслаждением выливая на своё разгорячённое тело ковшик холодной воды. — Говорят, у них такой тонкий стан, что его можно обхватить пальцами, но руки сильны на столько, что могут сломать рёбра быку.

— Толку от тех рабынь, — хрюкнув, уныло протянул мордатый орк, сгребая с подноса остатки пахлавы. Набитый сладостями рот на какое-то время лишил его возможности говорить, но справившись, он докончил начатую мысль. — За сиську и то не схватишь! Хозяева охраняют их так будто это непорочная девка на выданье. А сюда девку можно взять с собой, или хозяина попросить, чтоб привёл.

Сказал и пригорюнился, шаря рукой по пустому подносу.

— Девок? — на увешанной цепочками морде второго орка мелькнула похотливая улыбочка, тут же переросшая в хищный оскал напавшего на след волка. — А это мысль! Борода! Где ты там?!

Банщик возник на пороге как раз в этот момент с полным подносом медовой пахлавы в руках. Поставив его перед радостно воспрявшим здоровяком, он вытер пот (у орков было жарковато), с вниманием развернувшись к удилистому ас'шабару.

— Что за отдых без женщин? Где же ваши хвалённые атраванские ас'дхари[2] которыми так славится ваша страна? Пришли к нам своих красавиц, что услаждают взор танцами, а тела ласками!

— Но господин… — глаза бедина, вот уже как три десятка лет содержавшего эти купальни, беспокойно забегали. — У меня всего лишь мужские купальни. Вера запрещает нам держать продажных женщин…

— Не юли, Борода! — Сердито прикрикнул на него Глышак, в мозгах которого как выхваченная из воды рыба забила хвостом пойманная мысль. — Мы видели, какие указатели ведут к твоим баням! Я ни за что не поверю, что рядом с твоим курвароком не вертится ни одной курвы! [3]

Грубо, но зато доступно. Бедин не единожды принимал у себя «бдительных» и потому значение слова «курва» и производных от него понимал без перевода. Пролепетав что-то для оправдания, мол, его заведение пристойно, но таким уважаемым господам как храбрые мхазы он отказать не может — поспешно удалился. Можно было не сомневаться, что скоро он явится к ним с несколькими куртизанками.

Пока пролетало время ожидания, Глышак не участвовал в вялом обсуждении достоинств атраванских дев, а активно шевелил мозгами, обдумывая свою внезапную догадку. Он смыл с себя пот и остатки масла, окунулся поочередно во все три бассейна с горячей, тёплой и холодной водой и ушёл в комнату отдыха, где перед низким ложем стоял заваленный яствами достархан. Где лучше всего наслаждаться женщиной как не здесь?

* * * *

Отсутствовал хозяин не долго, что только подтверждало предположения Глышака.

— Вот, господин! — с гордостью объявил он, приподняв край узорчатого полога и отступив в сторону, пропуская вперёд себя двух смуглых женщин. — Это лучшее, что я смог столь быстро найти. — Но, если господин не удовлетворится — я поищу ещё… правда, это будет не быстро.

Глышак махнул рукой, отсылая бедина прочь. Не надо ему других. Человек поспешил удалиться, а девицы шагнули вперёд и согнулись перед ас'шабаром в поясном поклоне. Да… они те, какие ему нужны. Невысокие смуглые, но не чёрные, у обеих женщин тонкий и изящный стан, и высокие груди, едва скрываемые голубыми полосками из лёгкого тонкого шёлка и бусами из бисера. Из такого же шёлка сделаны наполовину закрывающие лица платки и широкие штаны куртизанок. Поверх поясов тихо позванивают монисты — самоделки из жильной нити и золотых монет, но от того не менее дорогие и тяжёлые. У одной в руках небольшой барабан, у второй за кушак заправлен кривой атраванский меч. Значит, девицы не впервой приходят к оркам и знают, что тем непременно понравится.

— Желаете, чтобы мы станцевали вам, господин? — приятным грудным голосом спросила женщина с барабаном.

Поразмыслив, Глышак согласно кивнул. Почему нет?

Неслышно ступая по мраморному полу, женщины разошлись в сторону. Одна, скрестив ноги, уселась у входа, пристроив на коленях свой инструмент — вторая же вышла в центр зала, где застыла с неподвижностью статуи. С первым перестуком она ожила, плавным скользящим шагом двинувшись к Глышаку, изгибая на ходу тонкий стан и покачивая округлыми бёдрами. Неторопливым движением через левое плечо, девушка извлекла из-за пояса своё оружие, описав им вокруг себя полукруг. Мерный перестук, сопровождаемый звоном монист на шее и бёдрах танцовщицы, создавали ту особую музыку завывания ветра, шороха ползущей по песку змеи и бесконечной пустоты пустыни. Движения девушки стремительно менялись. То она плавно проводила ладонью по кривому клинку, стирая с него воображаемую кровь, то клала его себе на грудь или голову, резко двигая бёдрами в такт музыке. Она словно олицетворяла танцем эту землю, со всем её коварным дурманящим ароматом страсти. Орки любили танец с мечом, хотя сами атраванские мужчины его не уважали, надо думать, что им не нравилась женщина размахивающая оружием. Такую в паранджу так просто уже не одеть и в гарем не спрятать.