Джордж Норман Липперт - Руины Камелота (СИ)

«Это был ветряной порошок… Я не расскажу никому, если ты дашь мне немного».

Она всегда хорошо ладила с магическими инструментами и зельями. Именно поэтому ей всегда удавалось вызывать ветер с помощью волшебного порошка, или перебирать струны зачарованной арфы, или произносить заклинания, порождающие дымчатые видения. Тоф всегда говорил ей, что у нее талант в магическом искусстве.

Она закрыла глаза. Мимолетно она ощутила память о первом, порывистом поцелуе Дэррика в уголке ее рта как обещание, что хорошие дела еще ждут впереди. В ее памяти, она прикрыла тот поцелуй своей рукой, когда он побежал к академии, озорно ухмыляясь.

На самом деле она уже спала посреди мертвой травы и бледного лунного света приграничья. Паук, не шевелясь, наблюдал за ней, мерно покачиваясь на ветру.

Следующее утро выдалось ярким и солнечным, разбудив ее пылающим оранжевым светом. Она села, продрогшая до костей, и снова испытывающая ужасный голод. Моргая и потирая глаза, она посмотрела вокруг.

Небольшая горсточка ягод лежала поблизости, на самом краю смятых стеблей ее бывшей постели. Она глядела, нахмурившись, на них сверху вниз. Ягоды были крошечные, яркие, сложенные аккуратной кучкой красного и темно-фиолетового. «Дикая бузина и малина», — подумала она. Были даже несколько желудей среди этой смеси, как будто кто-то или что-то, оставившее эти припасы, было немного не уверено в том, что, собственно, существо вроде Габриэллы лучше всего предпочитает на завтрак.

Она подняла глаза и огляделась, всматриваясь в колышущиеся стебли травы. Но больше ничего не было видно, кроме нескольких отдаленных деревьев и тощих кустарников.

Девушка осторожно потянулась за ягодами, взяла одну. Она сунула ее в рот и пожевала задумчиво. Кто бы их ни принес, они были крайне вкусными. Ее живот жадно заурчал в ответ, и она быстренько зачерпнула оставшуюся часть кучки. Ягоды были методично съедены, остались только желуди. Габриэлла решилась попробовать один, даже подержала его между зубами. В конце концов, однако, она решила сохранить их на тот случай, когда она будет менее удачливой во время своего путешествия. Она опустила желуди в свой мешок, встала и потянулась в утреннем солнечном свете.

Кем бы ни был ее таинственный благодетель — и каким бы странным это, конечно, ни казалось — это пробуждение сильно отличалось от того, что она ожидала. Возможно, магия этого странного места, так близко расположенного к Штормовой Пустоши, была не совсем темной в конце концов.

Если, конечно, ягоды не были отравлены.

Размышляя об этом немного обеспокоенно, она снова отправилась в дорогу.

Травянистая долина продолжалась в течение некоторого времени, отливая золотом в утреннем свете. Ей повстречался еще один ручей, бегущий тонкой струйкой через круглые, пурпурного цвета камни, девушка остановилась, чтобы освежиться. Заполняя свою фляжку, она с осторожностью подумала, что вода, возможно, не будет проблемой, пока она будет пересекать степь. Но в еде, однако, вскоре может оказаться недостаток при условии, что ее странный ночной благодетель не появится снова. Она ломала голову над его загадкой, двигаясь все дальше и дальше.

Вскоре после полудня Габриэлла заметила на горизонте какое-то строение. Оно неравномерной формой выступало вверх, и в чем безошибочно угадывались очертания развалин. Оно было слишком мало, чтобы быть замком, но слишком большим, чтобы быть простой хижиной. Когда девушка приблизилась, щурясь на безжалостном полуденном солнце, предмет начал принимать форму давно забытой таверны. Основное здание стояло лишенное какой-либо крыши. Его кирпичные и каменные стены выглядели голыми словно кости в траве. За ним, почти полностью скрытая плющом, криво наклонившись на беспрестанном ветру, виднелась конюшня. Наконец, подойдя к тени древнего сооружения, Габриэлла выхватила взглядом остатки колодца. Ведро давно исчезло, а каменная кладка к несчастью обрушилась внутрь.

Приблизившись к главному зданию, она замедлилась. Часть ее хотела войти, чтобы поискать какие-либо запасы или инструменты, которые могут быть полезными. Другая часть ее, гораздо глубокая и менее выразительная, настаивала на том, что она должна держаться подальше от этого места.

«Оно проклято, — вдруг подумала она, как будто эта идея пришла к ней из самого воздуха вокруг нее, шепчущего и постанывающего сквозь кости старой гостиницы. — Что-то ужасное произошло здесь. И по-моему, я знаю, почему. Это граница. Это был последний форпост человечества, прямо на краю Пустоши, дающий приют искателям приключений и охотникам за волшебными сокровищами. Он действовал некоторое время, может быть, даже десятилетия, но в конце концов, Пустошь потребовала и его, полностью и безвозвратно».

Габриэлла сделала шаг назад. Обычно она гордилась тем, что не была суеверной. Это чувство, однако, было больше, чем пустая нервозность, которую она ощущала, огибая заброшенную хижину днем раньше. Это было похоже на запах в воздухе или слабую пульсацию, только неуловимую слухом, но тем не менее ощутимую. «Держись подальше», — словно предупреждали ее, без всякого сомнения. Она решила, что это хороший совет.

Девушка сделала широкий круг вокруг сооружения, не спуская с него глаз ни на секунду. Скелет огромной лошади лежал в бурьяне рядом с таверной. Трава шелестела и стенала сквозь обнажившиеся ребра. Ее череп, казалось, имел три глазницы. Но это, конечно, было иллюзией. Она взглянула снова и почувствовала, как у нее стынет кровь при виде этого, а затем отвернулась.

Здание было совершенно неподвижным и тихим, когда Габриэлла обошла его со всех сторон, и тем не менее, оно не казалось мертвым. Девушка вздрогнула, не в силах избавиться от ощущения, что тишина была лишь фасадом, и таверна смотрела на нее пустыми черными окнами и дверными проемами, оценивая ее, решая позволить ли ей пройти мимо.

Наконец, к счастью, она осталась позади. Габриэлла шла дальше, оглядываясь через плечо, боясь упустить из виду ее недремлющую пустоту, пока не оказалась достаточно далеко от этого места. По мере того как таверна уменьшалась на расстоянии, девушка почувствовала, что сила ее взгляда, кажется, начинала ослабевать. Она глубоко вздохнула, отвернулась от нее в последний раз и продолжила свой путь.

Она вошла в Пустошь. Мертвая степь вытянулась перед ней как каменный океан, нетронутая деревьями, переливающаяся волнами желтой травы. Пелена одиночества заполняла пространство, простираясь повсюду до плоского горизонта.

Габриэлла двинулась дальше.

Она пела про себя, просто чтобы заполнить пустоту тишины. Она вспоминала каждое сказание барда, которое могла вспомнить, и цитировала отрывки, которые ей больше всего понравились. Ее голос звучал безупречно в отсутствие эха, и чисто, как серебряные колокольчики в абсолютной пустоте. Однако, в конечном счете даже звук ее собственного голоса начал пугать ее. Она замолчала и побрела вперед, оставляла след из сломанных стеблей позади себя.