Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Помещение не впечатляло размерами. Но после узких коридоров, и еще более тесной камеры, Лите оно показалось неимоверно огромным. В углах расположились очаги — пламя извивалось, словно тонкий шелк на ветру, воздух над огнем подрагивал. В левой стене — широкая дверь с массивными металлическими кольцами ручек, обе створки плотно закрыты. Прямо в центре — мраморное возвышение, похожее на алтарь.

Лита окинула комнату взглядом. Каменные стены, пол, потолок. Кроме двери, ни решеток, ни какого-либо другого выхода, помимо того, откуда пришли.

Девочка медленно приблизилась к алтарю. Внимание привлекли знаки, высеченные на белоснежном мраморе. Углубления залиты чем-то красным, похожим на кровь, и судя по запаху, именно ей. Девочка узнала несколько магических рун, виденных прежде в рукописях, что читала в Зале Знаний храма — что-то сдерживающее… и познающее…

«Магические руны нельзя нарисовать, — вспомнила она прочтенные строки. — Можно лишь вырезать, высечь или выжечь».

Но помимо рун, на алтаре находилось и еще кое-что.

На белом «жилистом» камне покоился меч, в котором Лита безошибочно определила маскат. Молочно-белый, словно вырезанный из кости, эфес, с таким же белым навершием, матово поблескивал. Рукоять под двуручный хват, оплетала черная кожа. Ножны, того же молочного цвета, словно ленты, переплетаясь крест-накрест, охватывали клинок. А между сплетений виднелась угольно-черная сталь, совершенно не отражающая свет — Лита отодвинулась чуть в сторону, но ни один всполох огня не блеснул на нем. Клинок, словно тьма, поглощал их все.

Тот самый меч, из ее сна! Только во сне он «дышал» чадящими струями…

Выглядел клинок неимоверно просто: ни резных витков, ни самоцветных украшений — яркий пример смертельной эффективности. Цель у такого клинка могла быть только одна — забирать жизни. Сотнями и тысячами.

В памяти шевельнулись воспоминания — она уже видела его прежде! Не во сне, нет… Когда-то давно… Она будто встретила старого друга детства — он изменился, с первого взгляда не узнать…

Девочка оторвала взгляд от клинка, еще раз осмотрелась. Нет, больше в комнате ничего, а главное никого, нет. Разве, что… Потолок небольшого зала также украшали руны. И все их наполняла спекшаяся кровь!

Дверь протяжно скрипнула.

Лита повернулась на звук со скоростью вихря — мужчина в золоченой бардовой мантии замер в проходе.

Всего мгновение он растерянно взирал на оскалившуюся у алтаря девочку, явно не ожидая здесь никого встретить. Его пальцы дернулись в широком рукаве у бедра, вычертив какую-то фигуру, глаза хищно сузились.

Лита зашипела сквозь стиснутые зубы.

Мужчина рывком вскинул руки, словно за край поднимал гранитную плиту; и будто ощутив ее тяжесть, руки остановились на уровне груди, на пальцах полыхнуло…

— Хватай меч! — ворвался в сознание голос Кина.

«Бордовый» оглушительно взревел, пламя в очагах подернулось от мощи его голоса; левое бедро подалось вперед…

Пальцы девочки сомкнулись на белой рукояти, ладонь ощутила холодок не согретой кожи; но глаза не отрывались от магистра Ордена.

Мужчина резко толкнул ладони вперед, и Лита инстинктивно отступила, прикрываясь локтем — меч охотно скользнул из ножен, — сильно тряхнуло, налетевшей волной плотно сбитого воздуха.

Но кто-то за спиной придержал, не дав девочке упасть. На гранях двух изумрудов заиграли искры, гнев воспрянул из глубины, наполняя новой, незнакомой для нее Силой.

Послушник Ордена метнулся, словно выпущенный из арбалета болт. В руке мелькнул огненный клинок…

И повинуясь неожиданному порыву, Лита выставила ладонь — разум соткал образ огненных языков, срывающихся с растопыренных пальцев и окутывающих иссиня-черную шерсть… И пламя сорвалось! Но не с пальцев — «янтарные змеи» бросились на мужчину из всех очагов, бордовая мантия вспыхнула, словно солома.

Лита развернулась, шагнув в сторону и ускользая от объятого пламенем воющего тела, мелькнул угольно-черный росчерк. И меч опустился у основания черепа на затылке, но, не встретив сопротивления, прошел, как раскаленный метал сквозь масло — магистр пеплом и осыпался на камни, и пламя рассеялось; едкий запах горелой плоти ударил в ноздри.

Девочка переводила ошарашенный взгляд с горстки праха у ног, на ладонь, на клинок, черный, как сама тьма…

— Уходим! — крик мальчика вывел из оцепенения.

Лита на бегу убрала меч в ножны, и бросилась следом за Кином в темноту коридора. Крики нагнали, когда они уже скрылись в глубине лабиринта.

Один проход, другой, перекресток, еще один и снова коридор. Девочке казалось, что они бесцельно петляют по туннелям. Но Кин ни разу не замешкался, не наткнулся на стену, когда коридор резко сворачивал. Будто — не просто видел в темноте, а знал каждый шаг этих подземных ходов.

После очередного поворота впереди забрезжил призрачный свет.

Они выскочили на узкую полоску берега — дунуло прохладой. Лучи братьев мерцали на водной глади моря Датален, стены Регелстеда, нависали за спиной с отвесных скал, словно Призрачные горы — такие же высокие и невозмутимо надменные.

«Еще не конец! — злорадно ухмыльнулась про себя Лита. — Это еще не все!»

Жизнь в Арнстале, на первый взгляд, возвращалась в привычное русло. Все спешили по своим делам: торговцы открыли лавки, женщины с подростками разошлись по полям. И, казалось, все хорошо, все, как всегда.

Вот только отсутствовал привычный живой гомон — на Арнстал словно опустилась завеса тишины. Если кто и разговаривал, то старались делать это вполголоса. Нападение Зверей унесло много жизней. Многие лишились супругов, многие братьев и отцов. В воздухе витала скорбь.

И хоть последние костры уже отпылали, и все погибшие отправились к Богам, черные дни сжали город в тиски.

И даже в тавернах стук кружек, и бульканье эля и крепкого меда, заглушали большую часть разговоров. Свидетели произошедшего шепотом пересказывали увиденное всем, желающим слушать. Говорили о «черной лавине ужаса, вливающегося в северные ворота». Все чаще слышались обвинения Перворожденных, мол, это они виноваты во всех бедах, пережитых Арнсталом за все время существования.

Мало кто помнил, что город — а некогда просто форпост — последний рубеж, оберегающий Равнину от любых страхов Потерянных Земель, будь то Обращенные, или жадное до плоти Смертных иное зверье. Годы истирают память в такой мелкий прах, что собрать воедино уже невозможно.

Атен относился к тем немногим, кто — не помнил, но знал. Дигар рассказывал много всего: и о Восстаниях Домов, и о Запрете Крови Перворожденных. Воин многое знал и об Обращенных — он называл их Свободными Охотниками. Говорил, что само по себе Обращение еще ничего — дар Морета наделяет силой, скоростью, позволяет лучше видеть и слышать, ограждает от болезней.