Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Да, кровь уже замыли, чтобы не напоминала лишний раз. Но стая воронья, что тучей кружила на границе горизонта еще не скоро уймется — черные тела изрубили и бросили на поживу хищникам. От нашего стола к вашему, как говорится… Ну, не стола… Но пир у любителей мертвечины выйдет поистине королевский.

Впрочем, преобладающий теперь на стенах бордовый цвет воинов Ордена, напоминал о случившемся не хуже каркающих птиц…

Внимание юноши отвлек цокот копыт.

В ворота рысью въехал всадник в плаще «с золотым солнцем». И на первый взгляд, он ни чем не отличался от таких же его собратьев на стенах. Но Атен зацепился взглядом. Может белый конь в изящной попоне, грациозно перебирающий ногами, заставил задержать свой взор? А может сверкающая стальная кираса украшенная золотом — неизменным солнцем с пятью лучами? Или более смуглая кожа лица?

Атен не совсем понимал, что подтолкнуло изменить направление и двинуться вслед за всадником. Он не старался догнать, просто брел следом.

Ничего удивительного, что воин остановился у храма, на шпилях которого развевались приспущенные по черным дням «солнечные» знамена. Конюший принял поводья и «бордовый» скрылся за обитыми золотом дверями.

Атен не спешил. Куда торопиться?

Вопреки большинству, он никогда не стремился примкнуть к Ордену, его не подкупали их «светлые лозунги». И даже теперь, когда они практически стали Стражей Последнего Рубежа… Стражи Арнстала, конечно, не могли просто сменить свои плащи: они присягали королю Викеру. Но надолго ли это? Как скоро он их «переоденет»?.. В Мангерете, после смерти наследника, и лето не успело смениться, как король Хвард принял орденский титул.

Юноша все чаще задумывался, может, пора уйти в Латтран. Желанием присягать страже, что вскоре станет орденом Нового Света, он не горел. Что-то в них подсознательно отталкивало…

Или, может в Деварен?..

Он поделился своими опасениями с Дигаром, и старый воин, как выяснилось, подумывает о том же. «Что-то грядет, — задумчиво хмурясь, поглаживал он бороду. — Как бы не оказаться на «неправильной» стороне». О какой стороне речь, Атен не совсем понимал, но что «грядет что-то» тоже чувствовал.

…Двери открылись бесшумно. Створка легко скользнула, пропуская юношу внутрь, и поддавшись все тому же инстинкту, Атен аккуратно придержал ее, не позволив хлопнуть. Шаги мягко стелились по каменному полу, рука удерживала меч, зажав желающие побряцать кольца. Передернул носом — никогда не переносил запах Орденских благовоний, что насильно лез в ноздри. Что-то в нем тормошило память, пробуждая безотчетную злость…

Общий зал пересек бесшумно, словно тень. Хотя, где тьме таиться в ярко освещенном храме? Храм пятерых Светлых Богов как-никак — все они возвышались у противоположной от входа стены. И выше всех возносилась центральная статуя Эриана — даже в обличии простого Смертного воина Бог Золотого Солнца выглядел надменно.

Свет, лившийся на статуи сверху, казалось, погружал остальной зал в полумрак, и окружал их ореолом искрящейся пыли, словно те и впрямь, «несут свет Эриана в мир».

«Боги требующие храмов и поклонения — не мои Боги!» — всегда резко заявлял Дигар, на любые проповеди «бордовых». Богов нужно чтить своей жизнью и своей смертью, учил он Атена. «Великий Воин не строил храмов, не возносил молений, но Боги являлись по одному его слову. Потому что честь — она от Богов, а молитвы — лишь неприятный звон в ушах. Боги все видят. Живи достойно, умри достойно. И не отвлекай их по пустякам!»

Эриан сверкнул золотыми цирконами глаз на юношу, крадущегося мимо. Но Атен не обратил никакого внимания — бессильная статуя. Он двигался на приглушенные голоса…

— Передайте повелителю, что Арнстал в наших руках, — наконец услышал юноша. — Король Викер примет титул Ордена. Он полностью разделяет наши убеждения.

— Это хорошо, — ответил второй голос. — Когда Деварен к нам присоединится, у Эйнара не останется выхода.

— Скоро в Эйнаре не будет нужды, — ответил первый. — Мы позволили себе… взяли на себя смелость… решили поспособствовать…

— Говори! — тяжело выдохнул второй.

— Эйнар… — голос замялся, — умрет. А принцессу «спасут» наши воины, — послышалась сдавленный смешок. — Ее не трудно будет убедить мстить за отца… Кхе-е… — голос поперхнулся.

Вылетевший глухой кашель, сопровождался шелестом кольчужных колец; у Атена сдавило грудь, будто сам получил хлесткий удар под дых.

— Повелитель не велел тебе думать! — гнев пробивался даже в шепоте. — Если король выживет…

— Тогда умрет принцесса! — судорожно глотая воздух, поспешил оправдаться первый. — От смерти своей дочери король не сможет отмахнуться так же легко, как от смерти чужого эрфинга!

— Безмозглый глупец! Когда повелитель узнает…

Меч Атена царапнул стену ножнами и голоса умолкли. А в следующий миг скрежетнула сталь, и из-за угла, выскочил тот самый, в золоченой кирасе. Юноша успел пригнуться, когда воздух над головой загудел, и клинок вонзился в камень, осыпав крошевом.

«Бордовый» не спрашивал — кто юноша такой, и что тут делает? И Атен понимал, что услышал то, чего никак не должен был слышать… Эйнара надо предупредить!

Меч сам прыгнул в руку — уроки Дигара не прошли даром. И уже выхватывая его, и продолжая движение по дуге, Атен отбил очередной удар сверкающего маската. Сталь зазвенела, эхо ринулось по коридорам. За спиной воина в кирасе показался второй, но уже в привычном для Смертного кольчужном хауберке — губы зло оскалились, когда рука дернулась к поясу.

Но для двоих коридор тесноват, и ему ничего не оставалось, как безучастно наблюдать.

Вот только — воин теснил юношу.

Казалось бы, полуторный маскат должен «путаться» в стенах, но сталь свистела, высекая искры при каждой встрече с юрким крайвером Атена. Воин бился более чем умело, не подпуская короткий клинок юноши и на ладонь к сверкающему на груди солнцу. «А когда коридор закончится, в дело вступит второй, и с двумя справиться будет куда как сложнее… — лихорадочно соображал Атен. — Был бы второй парный…»

Мысль оборвалась — маскат падал с правого плеча. Атен взмахнул клинком, отбивая выпад и сближаясь с противником… И в следующий момент обжигающая боль пронзила правый бок — юноша пропустил момент, когда из рукава воина появился тонкий кинжал.

«Волчья сыть!» — вспыхнул гнев.

Но, как и учил Дигар, Атен просчитывал все свои движения, и не случайно оказался так близко. Левая рука, уже сжатая в кулак, врезалась в челюсть воина, может чуть слабее, чем планировалось, но достаточно — раздался характерный хруст ломающихся костей, ослабла хватка на рукояти «оружия женщин». И юноша прыгнул вперед, продолжая исполнять задуманное.