Елена Ершова - Поцелуй василиска

— Красиво, — с улыбкой кивнул он, даже не взглянув на салют.

Его ладонь лежала на моем плече, пальцы ласкали ненавязчиво, нежно, в очках переливались отражения огней.

— Но вы смотрите не на салют, а на меня, — возразила я. — Может, вам мешают очки?

— Нет, я василиск и отлично вижу ночью, как днем.

— И что же видите сейчас? — Я заглянула в его лицо, теперь спокойное и открытое, озаренное легкой улыбкой.

Суровые морщинки разгладились, грудь ровно вздымалась, и мне захотелось прижаться к нему, спрятаться от всех бед этого мира.

— Небесную розу, которая наконец спустилась на землю, чтобы дождаться своего дракона, — ответил Дитер и обвел пальцем мой подбородок.

— А что случится, когда они встретятся? — прошептала я и поймала его руку. Сердце застучало часто-часто. — Дракон не обидит розу?

— Никогда, — хрипло ответил Дитер. — Ведь он ждал этого всю свою жизнь.

Его щека оказалась возле моей, а губы — возле моих губ. Я ощутила его дыхание, услышала, как колотится сердце. Ветер трепал наши волосы, сплетал мои рыжие локоны с его черными, натягивал на его груди тонкий шелк рубашки, щекотал мне шею, и, прикрыв глаза, я подалась вперед. Наши губы соприкоснулись.

В этом поцелуе были весенняя свежесть и привкус вина, он тянулся, как карамельная патока, неспешно, долго. Дитер пил мое дыхание, его ладонь гладила плечи, лаская обнаженную кожу, пальцы обводили ключицы, и каждый раз, когда он задевал кулон, тот отзывался приятным покалыванием, от которого по телу пробегали электрические импульсы.

Я не сдержала стона, когда Дитер подхватил языком мочку уха и прошептал:

— А ведь я выиграл пари, пичужка, не так ли?

— Нет, — выдохнула я, пряча улыбку. — Не надейтесь.

— А как же поцелуй? — В голосе Дитера слышалась легкая хрипотца, от которой по коже рассыпались мурашки.

— Не считается, — упрямо ответила я, дрожа от удовольствия и подставляя шею под его жаркие губы. — К тому же вы сами поцеловали меня.

— Неужели? А если я сделаю так?

Я со стоном откинула голову, позволяя Дитеру ласкать языком шею, и сама гладила его по груди и плечам, с восторгом ощущая, как перекатываются тугие мускулы.

— Признайтесь… Мэрион, — срываясь на хрип, прошептал генерал в мои горящие от поцелуев губы. — Вы ведь хотите?..

— Что? — проговорила я, распахивая глаза.

В очках генерала искрилось золото, закручивалось в спираль, и невинное тело Мэрион трепетало под взглядом василиска. Он мог бы сломать меня, как едва распускающийся бутон. Такой сильный, опасный и… нежный.

— Хотите стать… моей? — донесся влекущий голос генерала. — Сегодня… сейчас… навсегда?

Я зажмурилась, но перед глазами все еще кружился огненный водоворот. Это был чистый восторг и страсть. Так чувствуешь себя на краю обрыва, когда ветер подталкивает в спину и до падения только шаг.

— Да, — выдохнула я, и мой ответ потонул в грохоте салюта.

В очках Дитера расцвел огненный дракон. Он вскочил и подхватил меня на руки, легко, как пушинку. Невесомым облаком взметнулись юбки, ветер взъерошил Дитеру волосы, скользнул по моей щеке, остужая разгоряченную кожу. Так чувствуешь себя, когда все-таки делаешь шаг за край и осознаешь, что не падаешь, а летишь.

— И я хочу тебя, Мэрион, — задыхаясь, произнес Дитер. — Больше всего на свете… с первого дня, как увидел… сегодня и всегда…

Он отступил обратно к лестнице. Я обвила его шею руками и улыбалась, глядя в цветущую ночь. Я знала, что она будет нашей. Что бы ни случилось потом, мы расцветем сегодня друг для друга.

Мы спускались долго, то и дело останавливаясь в пролетах и целуясь до стона, до дрожи в коленях. Мое тело, натянутое как струна, отзывалось на каждое прикосновение, и я не знаю, что сказали бы слуги, попадись мы им на глаза. Но в коридорах никого не было, все смотрели салют, и мы добрались до нашей комнаты, изнемогая от желания.

У двери Дитер снова подхватил меня на руки и прошептал, осыпая поцелуями лицо:

— Это наша комната только на одну ночь, но позволь внести тебя в спальню… как жену…

Он перенес меня через порог, и мы упали на кровать, огромную и мягкую, перестеленную к нашему прибытию. Мне было душно и тесно в корсете, кожа горела, и я хотела большего. Дитер уперся руками в матрас и навис надо мной, в глубине его темных очков клубилось горячее золото.

— Возможно, мы торопимся? — спросил он.

— Возможно, — согласилась я и обвела его губы указательным пальцем. — Но ты мой муж, а я твоя жена. Я больше не хочу ждать…

— И не боишься?

— Нет, — мотнула я головой, оставшиеся шпильки выпали, и волосы рассыпались по подушкам. — Ну разве… совсем немножко.

Дитер стащил рубашку через голову, и я увидела, что мускулистый торс опоясывает татуировка.

— Небесный Дракон. — Я протянула ладонь и погладила рисунок.

— Черный Дракон Мейердорфа, — поправил генерал. — А ты — прекрасный цветок из розария Адлер-Кёне.

Мы снова слились в поцелуе, я запустила пальцы в его волосы и с наслаждением перебирала их, дрожа от мучительно сладкого томления.

— Тебе не обидно проиграть пари? — В очках Дитера мелькали хитрые огоньки.

— Проигрывать надо уметь, — улыбнулась я. — К тому же за каждым поражением следует победа. Какое желание ты загадал, Дитер?

— Оно у меня одно, — сообщил генерал. — Быть с тобой…

Треснули застежки корсета, зашуршала шнуровка, и я выгнулась, освобождаясь от ненужной одежды. Дитер восторженно выдохнул и коснулся губами моей обнаженной груди. Я вспыхнула не то от смущения, не то от удовольствия, закрывая глаза и целиком отдаваясь ласке.

Дитер ласкал меня по-другому, не так, как под лестницей в поместье Адлер-Кёне, и не так, как в спальне Мейердорфского замка. Тогда его прикосновения были сильными и грубыми, на грани отчаяния и ненависти. Теперь он исследовал меня осторожно, с любовью, настраивая, как инструмент, и я отзывалась на его прикосновения дрожью и стоном, и жар прокатывался по телу, тая внизу живота.

Я вздрогнула, почувствовав прикосновение шелка к своему лицу, но Дитер погладил меня по щеке:

— Не бойся, моя пичужка. Закрой глаза.

Я сразу поняла, что хочет сделать генерал, и послушно зажмурилась, позволив ему завязать мне глаза сложенным вдвое шелковым шарфом. Все сразу погрузилось во мрак, и в нем все еще кружились и вспыхивали магические золотые искры. Ощущения стали острее, прикосновения Дитера — сильнее и жарче, и я ахнула, когда почувствовала, как платье с легким шелестом окончательно упало на пол. Теперь я осталась перед ним абсолютно беззащитной и обнаженной, какой и должна оставаться женщина наедине с мужчиной.

— Ты прекрасна, — прошептал Дитер и скользнул ладонью между моих бедер.

Жар накатил лавиной. Я всхлипнула и подалась навстречу, стискивая пальцами уже взмокшее покрывало и разводя колени, раскрываясь перед ним еще больше и еще бесстыднее. В ушах грохотала кровь, внизу живота пульсировало сладостно и больно, и когда уже стало казаться, что нельзя больше выдержать эту сладкую пытку, я почувствовала, как что-то горячее и твердое уперлось в меня.