Джон Толкин - Две крепости

Он плотнее завернулся в серый плащ и вытянул свои длинные ноги. Потом лег на спину и выпустил изо рта тонкую струйку дыма.

— Смотрите, вернулся рейнджер Скороход! — сказал Пиппин.

— Он никуда не уходил, — возразил Арагорн. — Я Скороход и Дунадан, я одновременно принадлежу и Гондору, и Северу.

Некоторое время молча грелись на солнышке и курили. Леголас лежал неподвижно, глядя в ясное небо и тихонько напевая. Наконец он сел.

— Ну что ж, время уходит, туман развеялся, если только вы, странный народ, не замените его своим дымом. А где же рассказ?

— Мой рассказ начнется с пробуждения в темноте, — начал Пиппин. — Проснувшись, я увидел себя связанным в оркском лагере. Какой нынче день?

— Пятое марта, по ширскому календарю, — ответил Арагорн.

Пиппин произвел какие-то расчеты на пальцах.

— Всего лишь девять дней назад! — подсчитал он [2] Каждый месяц в календаре Шира насчитывает тридцать дней. — Примеч. автора. . — Мне казалось, что с тех пор миновал целый год. Ну, хотя половина этого времени прошла как в дурном сне, я насчитываю три самых ужасных дня. Мерри поправит меня, если я забуду что-нибудь важное. Не хочу вдаваться в детали — хлысты, грязь, дурной запах и тому подобное. Все это не достойно упоминания.

И он начал рассказ о последней битве Боромира и переходе орков от Эмин-Муила к лесу. Слушатели кивали, когда убеждались, что во многих деталях его рассказ совпадает с их догадками.

— Вот сокровища, которые вы выронили, — показал Леголас. — Вы будете рады получить их обратно. — Он освободил свой пояс под плащом и достал оттуда два ножа в ножнах.

— Здорово! — обрадовался Мерри. — Не думал, что снова увижу их! Я пометил нескольких орков своим, но Углук отобрал их у нас. Как свирепо он смотрел! Я решил вначале, что он ударит меня моим же ножом, но он просто отбросил его прочь, как будто тот жег ему руку.

— А вот и ваша брошь, Пиппин, — продолжал Арагорн. — Я сохранил ее, ведь это весьма ценная вещь.

— Знаю, — сказал Пиппин. — Мне очень жаль было бросать ее, но что я еще мог сделать?

— Конечно ничего, — ответил Арагорн. — И тому, кто не способен в случае необходимости бросить сокровище, нечего и надеяться на освобождение. Вы поступили правильно!

— Вы разрезали веревки на руках — отличная работа! — воскликнул Гимли. — Вам повезло. Можно сказать, что вы обеими руками поймали судьбу за хвост.

— И задали нам трудную задачу, — добавил Леголас. — Я думал, что у вас выросли крылья.

— К сожалению, нет, — вздохнул Пиппин, — но вы не знали о Гришнахе.

Он снова вздохнул и замолчал, предоставив Мерри рассказывать о последних ужасных моментах: об острых когтях, зловонном дыхании и смертоносной силе волосатых лап Гришнаха.

— Все, что вы рассказываете про орков из Барад-Дура, Лугбурца, как сами они его называют, очень беспокоит меня, — заметил Арагорн. — Темному Лорду известно слишком многое, и его слугам тоже. Гришнах наверняка послал какое-то сообщение через реку после ссоры. Красный Глаз устремлен теперь на Исенгард. Но Саруман, во всяком случае, попался в собственную западню.

— Да, кто бы ни победил, положению Сарумана не позавидуешь, — согласился Мерри. — Дела его пошли плохо, после того как орки вступили в Рохан.

— Мы мельком видели старика на краю леса, и Гэндалф предположил, что это был Саруман, — сказал Гимли.

— Когда это было? — спросил Пиппин.

— Пять ночей назад, — ответил Арагорн.

— Погодите-ка, — продолжал Мерри. — Пять ночей назад — значит, мы переходим к той части рассказа, о которой вы ничего не знаете. Мы встретили Древобородого на утро после битвы и ночь провели в Велингхолле, одном из энтских домов. На следующее утро мы пошли на Энтмут — это собрание энтов и самое странное из всего виденного мною в жизни. Оно продолжалось весь день и весь следующий, а мы провели ночь с энтом, которого зовут Быстролуч. Потом поздно утром на третий день собрания энты вдруг проснулись. Это было поразительно. В лесу будто закипела буря, затем все сразу как взорвалось. Хотел бы я, чтобы вы послушали их песню.

— Если бы ее услышал Саруман, он был бы уже за сотни миль, на своих двоих убежал бы со страху, — засмеялся Пиппин и пропел:

— Там было еще много другого, — пояснил он. — Большая часть песни была без слов и походила на звуки боевых рогов и барабанов. Она действовала очень возбуждающе. Но я думал, что это всего лишь маршевая музыка, песня, пока не пришел сюда. Теперь я знаю больше.

— Мы спустились с последнего хребта сюда, в Нан-Гурунир, когда наступила ночь, — продолжал Мерри. — Тогда я впервые почувствовал, что сам лес идет за нами. Я подумал, что сплю и вижу энтский сон, но Пиппин тоже видел это. Мы оба испугались, но позже ничего не смогли узнать о том, что происходило.

«Это хуорны — так мы, энты, называем их на „кратком“ языке», — вот и все, что сказал нам Древобородый, но я думаю, то были энты, почти превратившиеся в деревья, по крайней мере внешне. Они стоят тут и там в лесу, молча, неподвижно, и неусыпно наблюдают за деревьями. Я думаю, что в глубоких лесных лощинах их сотни и сотни.

В них великая сила, и они, по-видимому, способны окутывать себя тенью: трудно заметить, как они движутся. Но они становятся очень быстрыми, когда разгневаны. Вы стоите, размышляя о погоде, или прислушиваетесь к шуму ветерка и вдруг обнаруживаете, что находитесь посреди непроходимого леса, а вокруг вас огромные деревья. У них есть голоса, и они могут разговаривать с энтами — Древобородый сказал, что поэтому их и зовут хуорнами, — но они стали дикими и чудными. И опасными. Встреча с ними до смерти напугала бы меня, не будь рядом настоящих энтов, которые умеют с ними управляться.

Ну вот, в начале ночи мы по длинному ущелью спустились к Долине Колдуна, к ее верхней части, — энты со всеми этими шелестящими хуорнами позади. Мы их, конечно же, не видели, но воздух просто разрывался от треска. Было очень темно, ночь облачная. Оставив холмы, они двигались с большой скоростью. Луна не показывалась. Вскоре после полуночи вся северная часть Исенгарда была окружена высоким лесом. Врагов не было видно. Только в высоком окне башни горел огонь.

Древобородый и еще несколько энтов подобрались к самым воротам. Мы сидели на плечах Древобородого, и я чувствовал, как в нем растет напряжение. Но, даже восстав, энты сохраняют крайнюю осторожность и терпеливость. Они стояли неподвижно, будто высеченные из камня, дышали и слушали.

Потом раздался жуткий гул. Заревели трубы, и стены Исенгарда отразили эхо. Мы решили, что нас обнаружили и что сейчас начнется битва. Ничего подобного. Выходили войска Сарумана. Я не знаю подробностей о войне и о всадниках Рохана, но, очевидно, Саруман решил покончить с королем и его людьми одним ударом. Он опустошил Исенгард. Я видел, как шли враги: бесконечные линии марширующих орков, отряды всадников на больших волках. Батальоны людей. Многие несли факелы, и в их свете я мог разглядеть лица. Большинство — обычные люди, высокие, темноволосые, угрюмые, но в них не было ничего особенно злого. Но попадались и ужасные: ростом с человека, на лицо — точные гоблины, желтокожие, злобные и раскосые. Они напомнили мне того южанина в Бри, но он, в отличие от этих, все же не так сильно походил на орка.