Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

«Господи, — воззвала в приступе религиозности, — помоги скорее вернуться домой, а. — Подняла взгляд к потолку. — Если слышишь — помоги, я у Лавентина слиток золота выпрошу и в храм пожертвую. Правда-правда… А если не выпрошу, то на слиток заработаю и отдам».

Запахло горелым, я перевернула блин с тонкой сеткой тёмно-коричневой корочки. Вера, ожидавшая с кусочком масла на ноже, вопросительно на меня посмотрела.

Подхватив испорченный блин, я швырнула его в мусорное ведро и залила сковороду тестом. Вздохнула. Вера положила нож на маслёнку и обняла меня за бёдра.

— Спасибо, милая. — Потрепала её по голове, пригладила корявые косички. — Ничего страшного, сейчас сделаем блинный пирог и дёрнем с молоком.

В памяти с новой силой всплыло «Дорогая, я скоро», произнесённое на два голоса.

Лавентина.

И Павлика.

До свадьбы Павлик часто так говорил, когда уходил в магазин или покурить.

И теперь эта фраза в устах Лавентина — прямо мороз по коже.

Я едва успела перевернуть зарумянившийся блин.

И отругала себя за сентиментальность.

Павлик, вернее, Павел Сергеевич, теперь пройденный этап.

Всё.

Только сердце упрямо сжималось, ныло, снова задавалось вопросом: почему? Неужели человека делают тряпки? Неужели юбка вместо джинсов делает кого-то более хорошей спутницей жизни? Что, Светка готовить из-за юбки лучше стала или порядок в доме научилась поддерживать? Нет.

И зачем обманывать, если разлюбил? Разводился бы и жил со Светкой.

Циничная часть меня отозвалась: «У неё съёмная однушка, требований выше крыши и готовить она умеет только пельмени. Да и мусор она вряд ли стала бы сама выносить, в отличие от тебя».

Как же хотелось, чтобы эта циничная часть сейчас молчала, а не выкручивала внутренности и душу своими предположениями.

В раздражении я сбросила блин на стопку других и залила остатки теста в сковороду. Вера прижала к новому блину кусочек масла, расплавила и присыпала сахарной пудрой.

— Уже заканчиваем. — А голос-то дрожал, я сглотнула.

«Всё будет хорошо, — старалась дышать глубоко, чтобы тугой узел страха и обиды развязался в груди. — Попрошу у Лавентина моральную компенсацию, съезжу на эти деньги в отпуск, позажигаю с какими-нибудь туристами, восстановлю нервишки. И вообще, мама говорила, что ранние браки редко кончаются хорошо, что молодым погулять надо, что это только от переизбытка гормонов кажется, что Павлик — тот самый единственный и неповторимый…»

Щёку защекотала слеза, я поспешно смазала её кулаком и, перевернув блин, загасила плиту.

— А ещё нам нужно молоко, — прошептала я. Всё подёрнулось маревом слёз. В «холодильнике» звякнуло. — Вот и оно.

Если Вера снова меня обнимет, я точно разрыдаюсь.

— А что это такое? — раздался сбоку голос Лавентина.

И мысли переключились, тугой комок внутренностей расслабился. Сморгнув слёзы, я проследила за взглядом Лавентина и пояснила:

— Блинный пирог. Хочешь попробовать?

— Да. — Он почесал затылок. — С удовольствием. Спасибо.

— Садись. Сейчас молока налью и порежу его. Вера, переставь пирог на стол, пожалуйста.

В «холодильнике» меня ждал объёмный кувшин с биркой в закорючках. Наверное, здесь, как в ресторанах, помечали дату поступления продуктов. Пока я переставляла кувшин на столешницу возле раковины и доставала посуду, Лавентин внимательно разглядывал блинный пирог в подтёках сладкого масла.

Нарезая стопку блинов кусками и перекладывая их на тарелки, я вновь ощущала себя объектом исследования Лавентина. Изящным движением отрезав кусочек, он насадил его на вилку и разглядывал, пока масло не закапало на тарелку.

— Не отравлено, — улыбнулась я.

Лизнув кусок пирога, Лавентин улыбнулся:

— О, сладкое.

Через минуту его тарелка была пуста. Причём кусочки он отрезал безупречно выверенными движениями. Я только моргнула удивлённо.

— Ещё можно? — бодро спросил Лавентин.

— Можно. Только в следующий раз жуй, а то чувство, что тебя неделю не кормили.

— Я часто забываю поесть, — пожал плечами Лавентин.

«Наверное, все увлечённые исследователи такие», — добавила ему две порции:

— Если понадобится, ещё испеку.

Ошеломлённая его скоростью поедания, я не сразу заметила, что Вера слегка покраснела. Придавив кончик разъехавшегося куска, она неловкими движениями пыталась его отрезать, но блины рвались, масло вытекало.

— Вера, можно просто накрутить на вилку. — Я подцепила краешек верхнего блина на своём куске, накрутила его на вилку и отправила в рот.

Вера повторила, но с такой натугой, словно впервые пользовалась вилкой.

Или…

Я похолодела: а ведь она прежде могла и не знать этого прибора. Это я привыкла к тому, что вилка нечто само собой разумеющееся, и люди учатся ей пользоваться с малых лет, а тут всё может обстоять иначе.

— Кстати, прости, но вернуть тебя смогу только через год. — Лавентин забросил в рот следующий кусочек блинов.

Вилка выпала из моей руки, во рту пересохло. Перестав жевать, Лавентин испуганно смотрел на меня.

— Что? — сипло спросила я.

Сглотнув, он торопливо объяснил:

— Как оказалось, в другой мир могут попасть только два браслета, по одному портал не пропускает, а два пропускает ненадолго. Но через год наши браслеты можно будет снять, и тогда ты вернёшься в свой мир… — Его голос затихал. — Не устраивает, да?

Я глубоко вдохнула. Поднялась:

— Конечно, не устраивает. У меня там… я там… да меня с работы уволят, без вести пропавшей запишут. Вещи выкинут. И как я своё исчезновение потом объясню? А восстановление документов… А стаж… Ё-моё… — Я схватилась за голову.

Это ж сколько проблем у меня будет по возвращении.

— Мм. — Лавентин приподнял руку, привлекая моё внимание. — Мы можем посетить твой мир на пару часов и решить часть проблем.

— Конечно, посетим! — рявкнула я. — Я не могу просто так исчезнуть. О…

Схватив чашку, залпом выпила молоко. Затем взяла чашку Лавентина и тоже выпила. Молоко успокаивает, а спокойствия мне сейчас решительно не хватало.

— А ещё сегодня вечером мы приглашены на приём в императорский дворец. Отказываться нельзя, — добил Лавентин.

Я взяла кувшин и стала пить молоко из горлышка. Не помогало.

***

Зря жена так сырым молоком злоупотребляла. Нет, чашку, конечно, можно выпить, или две на худой конец, но вот так, из горла, не контролируя порцию…

Потом сообразил, что в их мире может быть иначе, и поинтересовался:

— А ты знаешь, что молоко в больших порциях обладает дурманящими свойствами?

Поперхнувшись, жена забрызгала молоком полкухни и ошарашено посмотрела на меня.

— Похоже, не знаешь, — заключил я. — Это из-за хмарь-травы, она поразила почти все пастбища, её уже лет восемь вывести не могут. Животным-то ничего, а вот люди странно реагируют.