Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

— Тьма не имеет власти в этом месте, — ответил вождь племени. Морстен вычислил, что он скрывается под одеяниями фигуры, стоящей слева. — Но предложение разумно, в какой-то мере. До Отца путь не близок, и пройти его нужно всем. Сутки. После следующего рассвета вы выступите. Вас поведёт следопыт Семь Стрел. Он же проводит вас в гостевые пещеры. Всех, кроме дварфа. Мы хотим поговорить с ним.

— Если вернёте его живым и здоровым, то почему бы и нет, — чувствуя, что силы оставляют его, Морстен старался говорить чётко и спокойно.

— Не надо угрожать нам, — с неожиданной твёрдостью сказала Лаитан. — Нам тоже есть, чем ответить.

Ропот стал громче, и Ветрис, уже не сдерживаясь, громко заявил:

— Близость властелина севера плохо влияет на разум матери матерей.

— Что же поделать, если твоя близость не может перебороть это влияние, царь долины, — ответила Лаитан куда тише, но так, что варвар её услышал, — да и сама по себе эта близость обычно где-то рядом с моей служанкой.

Ветрис прикусил язык, а Киоми сдавленно кашлянула.

— И чем же ты хочешь угрожать нам, змея? — иронично спросил один из горцев.

— Я и не собиралась вам угрожать, великие представители своего народа. Но пока что мы, а не вы, идём к Отцу. И если вы не хотите войти в летописи теми, кто на чужих костях въехал в склеп, — ввернула она выражение из оборота простого народа империи, — дайте нам отдохнуть и пополнить силы. Или дальше идите сами, — не сдержалась Лаитан. Присутствовавшие как-то разом замолчали, понимая, что такую сторону Медноликой еще никто не видел до сих пор. Золото расплавилось, как и медь, и застыло в безобразной кляксе среди пепла и угольев кузнечного жара. Изящная статуэтка правительницы Империи, осыпав гладкость драгоценных металлов, снова стала невзрачной золотоносной жилой, из которой и была отлита мастером когда-то. В ответ на эти слова хмыкнули даже тхади. Горцы ничего не ответили, и рядом с Лаитан оказался тот самый мужчина, разглядывавший её наверху.

— Идём, Медноликая. Вас ждёт отдых, — сказал он. В голосе, как бы его обладатель не старался, скользило больше смеха, чем злости.

Гостевые пещеры представляли собой закоулок в обширной сети коридоров и переходов, отделённый от остальных помещений такой же каменной пробкой, как стояла на входе со стороны могильника дварфов, но эта была откачена в сторону, и выглядела так, словно её в последний раз сдвигали несколько тысяч лет назад. Внутри было чисто, но и голо. Светляки встречались редко, а воздух пах пылью и камнем, словно сюда заглядывали редко и ненадолго, чтобы навести порядок, но и только.

«Не часто встречаются храбрецы, способные достичь этого удалённого места, — подумал Морстен, которого несли на потрескивающем от тяжести плаще верные тхади. Десятник нёс Лаитан, которая сохранила достаточно сил, чтобы выйти вместе с ними за провожатым, но не более того. — Впрочем, если там тихо и пусто, меня это устраивает гораздо сильнее, чем пенные бани Империи, наполненные полногрудыми гуриями».

Наличие недовольно блестящей глазами с плеча тхади госпожи-Змеи, правда, заставляло думать его, что отдыха, скорее всего, не выйдет. Или он получится не таким, как ожидалось. Но на это властелину было чихать, как в вулкан. Его беспокоила спина, и малое количество времени, отпущенное на отдых.

Он занял самую дальнюю пещерку, возле которой почти не было светляков и пятен мха, излучавшего призрачный слабый свет. Но ни тхади, ни Морстен от того не страдали. Вверив Лаитан её служанкам, орки вшестером быстро раздели кривившего от боли губы Гравейна, оставив на нем только набедренную повязку, и уложили на многострадальный плащ, которому было суждено служить полем битвы за спину Повелителя Тьмы. Насколько он чуял, воины распечатали неприкосновенный запас, переживший все невзгоды, и содержавший простые, но эффективные снадобья, мази и настои. То, как они воняли, было неописуемо.

«И почему все шаманы стараются придать своим лекарствам как можно более мерзкий вкус, запах и вид?» — привычно проворчал Морстен, готовясь пережить не самые лучшие несколько часов в жизни.

— Я должен ходить и хотя бы поднимать меч на уровень головы, — сказал он, чувствуя, как на затылок легла тяжёлая твёрдая ладонь его десятника, прижавшая Гравейна к камню. — Не жалейте средств.

Прислушиваясь к тихим стонам властелина из дальнего угла и шипению его слуг, Лаитан поискала взглядом своих служанок. Таковых не нашлось. Долинцы сообразили отдельный лагерь поодаль от имперцев, но большая часть жриц и охотниц уже сидела в лагере варваров. Там же оказалась и Киоми, о чем-то шептавшаяся с Ветрисом.

Лаитан грустно посмотрела на свои ноги и руки. Ее тело болело так, словно она опять провела всю ночь под маской из темной бронзы, настолько тонкой и гибкой, какой может быть только заговорённый металл в руках Мастера. Она и её служанки, надевая одинаковые одежды и маски, принимали участие во всеобщем праздновании дней плодородия и сбора урожаев, а также почитания стихий и солнечного света, дарующего силу и жизнь в самые длинные дни года. Тогда можно было насмотреться на разные вещи, некоторые из которых требовали физических усилий и обильных возлияний. Лаитан иногда присутствовала в таких развлечениях, не позволяя, однако, им заходить дальше определённых ласк. И когда пик возбуждения доходил до предела, Медноликая исчезала, от чего-то опасаясь оказаться на обозрении остальных, как многие из служанок, не обладающих какими-либо принципами.

Мать матерей потёрла натруженные, гудящие от напряжения ноги, проводя пальцами по разноцветным рисункам татуировок на коже.

— Надира, — тихо позвала она. Из полумрака появилась жрица с большой сумкой через плечо.

— Да, госпожа? — шепнула женщина, садясь рядом. Лаитан с интересом уставилась на сумку Надиры. Та смущённо потеребила лямку, наброшенную на плечо.

— Моя мать была травницей, — пристыжено принялась объясняться Надира, — а до неё — моя бабка и прабабка. А потом меня забрали в жрицы дворца. И вот… — Надира зачем-то сжала в пальцах широкий ремень сумки, — я и подумала… Когда погибла наша травница, некому же стало в этом разбираться.

— Ты взяла её сумку? — с надеждой спросила Лаитан. Полагаться только на силу и свет солнца, пополняющий эти запасы, можно было в Империи. На охоте случалось разное, как и в походах, и если бы имперцы умели залечивать раны только силой магии, от них давно бы ничего не осталось.

— Ее убили перед входом в пещеры, — опустила голову Надира, — это та, что упала со скал со стрелой в спине.

Лаитан решительно придвинула к себе сумку Надиры и начала в ней копаться. Извлекая оттуда множество баночек и мешочков, она спрашивала у Надиры совета, чем можно унять боль и отеки на ногах. Когда увлёкшаяся привычным и любимым делом жрица уже без стеснения давала госпоже советы, Лаитан попросила её выбрать мазь, чтобы облегчить боль. Натёршись жирной мазью, от которой кожу защипало и по ней растеклось тепло, Лаитан почувствовала настоящее наслаждение. В этот момент из угла, где стояли лагерем суровые тхади донёсся сдавленный стон, после чего последовал звук ломающегося камня или треск плаща. Лаитан и Надира, не сговариваясь, посмотрели в ту сторону.