Яцек Пекара - Ловцы душ

Кто-то, стоящий за спиной настоятеля, нетерпеливо фыркнул.

– Это магия папистов! – Услышал я полный злости голос. – Это шпион!

– Мордимер не шпион папистов, – спокойно ответил аббат. – Правда, сын мой?

– Конечно же, нет. – Я сглотнул слюну. – Вы же знаете, отче.

– Я знаю. – Он кивнул головой. – Однако твоё прибытие в монастырь было, по меньшей мере, удивительно. Ты приземлился с громким стуком, – я услышал тень веселья в его голосе, – на полу в трапезной, в то время, когда мы только что закончили благодарить Господа за дары, которыми он нас наделяет.

– Его не было со мной? – Спросил я, как только переварил слова настоятеля.

– Кого, дитя моё?

– Ангела, – шепнул я в ответ. – Его не было, да?

– На допрос его! – Снова услышал я тот же нетерпеливый голос. – Тогда всё и узнаем.

Аббат обернулся, и я увидел, что его лицо напряглось.

– Мы не отправляем на пытку друзей монастыря, – сказал он твёрдо и вернулся взглядом в мою сторону. – Ну, по крайней мере, не слишком часто, – добавил он, и именно эти слова не до конца меня успокоили. – Расскажи нам всё, что знаешь, и обо всём, что помнишь.

Раз он требовал, я рассказал. Я не пытался говорить красивым языком и приукрашивать или замалчивать факты, как я делал это в отчётах для епископа Хез-Хезрона. Я говорил с полной искренностью и без мелких сокрытий или искажений. Я надеялся, что мне поверят, хотя по мере того, как продвигался рассказ, для меня самого он звучал всё менее и менее правдоподобно. Может быть, я сумасшедший? – В какой-то момент задал я себе вопрос. Может быть, всё, что происходит, рождается только в моём воспалённом уме? Я закончил и я вздохнул.

– Бог мне свидетель, что я рассказал всё, что знаю, и всё, о чём помню. Он велел рассказать вам всё это и велел вам передать, что час пробил.

– Час пробил, – повторил мои слова столь недружелюбный ко мне ранее монах, но сейчас в его голосе я слышал только страх и печаль.

– А значит, мы обречены, – спокойно заключил настоятель. – Когда-нибудь это должно было случиться. Наша судьба была предсказана за много лет до того, как кто-либо из нас родился. – Он тяжело вздохнул.

– У вас же есть монастырь, Круг, шпионы! У вас есть сила! – Закричал я, не обращая уже внимания на тайну, окружающую Внутренний Круг Инквизиториума.

– Как долго мы можем сопротивляться соединённым силам империи и папства? – Спросил он. – Рано или поздно они пришлют нам папский указ, требующий послушания. А когда его не добьются, отправят армию. Ибо не будет уже Инквизиториума, который защитит нас мощью своего имени. Ибо там, в Риме, разлеглась Великая Блудница, там из моря выходит Зверь, имеющий десять рогов и семь голов, и на рогах его десять бриллиантов, а на головах его имена богохульные.

– Проклятые паписты! – Рявкнул один из монахов. – Зачем папа это делает? – Внезапно в его голосе вместе с гневом прозвучали печаль и недоумение.

– Война с Богом начинается: победит Бог, когда пробьёт час, – ответил аббат. – Мы ещё не готовы к войне с открытым забралом. Теперь эти стены окружены врагами. Нам не победить тысячных армий, не разбить пушек и осадных машин. Мы поляжем... А может, вернее, скажем по-другому: полегли бы. Как цветок под лезвием жнеца. Беда только в том, что завтра и послезавтра мир будет иметь проблемы поважнее, чем взятие Амшиласа. Амшиласа, который никогда и никто получить не должен!

Он поднялся с места.

– Уже пробил час, брат Феодосий, – объявил он грустно. – Час освободить из темниц Посланников. Час выпустить Чёрный Ветер. Грядёт Очищение.

Монах, к которому обращался настоятель, выступил на шаг вперёд. У него было почти белое лицо, и я был уверен, что это не была врождённая бледность кожных покровов.

– Отец... – голос его дрожал. – Разве отец...

– Да, я уверен, – отозвался аббат. – Начинай во имя Божие!

Я понятия не имел, о чём идёт речь, но был уверен, что сейчас в присутствии вашего покорного слуги принимаются решения необычайной важности. Только подумать, что я всегда хотел всего лишь жить в спокойной тени!

– Отче, – в голосе брата Феодосия слышалась почти мольба, – во имя Бога живого...

– О да, брат, именно так, – прервал его настоятель. – Во имя Бога живого, делай, что тебе приказано! Во имя Бо-га жи-во-го, – повторил он, чётко выделяя каждый слог.

– Это правда должен быть я, отец мой? – Монах почти плакал.

Аббат погладил себя по бороде и вздохнул.

– Ты всегда знал, что тебя ждёт задание. И ты принял предназначенную тебе судьбу... В надежде, что момент выбора никогда не придёт. Но, он наконец, пришёл. При вашей жизни и моей жизни, о чём я искренне сожалею, ибо я бы предпочёл, чтобы перед подобным испытанием стояли будущие поколения, а не мы. Примешь ли ты крест на свои плечи или отринешь Господа? Примешь тридцать серебряников спокойной совести?

Мгновение они стояли друг напротив друга. Аббат, глядящий с грустью в глазах прямо на Феодосия, и Феодосий, всматривающийся в изношенные носки своих сандалий.

– Тогда выбери человека, который сделает это вместо тебя, и возьми на свои плечи его грех, если не можешь взять свой собственный, – добавил настоятель.

На мгновение моё горло сжал страх, что испуганный взгляд Феодосия повернётся в мою сторону, и монах скажет: «Он, пусть он исполнит волю Господа». Но потом я успокоился. Это дело монастыря. Я был лишь случайным свидетелем беседы, содержание которой не понимал. Вдруг испуганный взгляд Феодосия повернулся в мою сторону, и монах крикнул:

– Он, пусть он исполнит волю Господа!

Моё сердце застыло. Но аббат лишь рассмеялся. Печальным был этот смех.

– Ты должен указать на одного из нас, – сказал он. – Или, – его голос затвердел – сделай, наконец, то, к чему тебя готовили все эти годы! Брат, – он сделал шаг в сторону Феодосия – делай, что приказано, или убирайся из моего монастыря!

Монах отступил на шаг, потом ещё и ещё на один. Рухнул на колени с грохотом и плачем, рвущимся из глубин сердца.

– Я не справлюсь, отец! Как Бог свят, не справлюсь! Я не возьму этот крест на свои плечи!

Настоятель кивнул двум братьям-послушникам.

– Выведите его за ворота, – приказал он. – И заберите рясу, которую он не достоин носить.

Феодосий даже не сопротивлялся. Они вытащили его, громко плачущего, стенающего и умоляющего о прощении. Аббат посмотрел на одного из монахов, стоящих перед нами.

– А каково твоё решение, брат Зенобиус?

Тучный мужчина с седым венчиком волос, окружающих красную лысину, выступил из ряда.

– Более тридцати лет я знаю свой долг, – сказал он твёрдо. – И я не отступлю в час испытания.

– Научил ли тебя Феодосий всему, что надлежит знать?

– Да, отец. Чёрный Ветер для меня не секрет. – Аббат покивал головой.