Яцек Пекара - Ловцы душ

– Так делай, что было решено, – приказал он. Я увидел, какое старое, грустное и усталое у него лицо.

Зенобиус склонил голову, после чего повернулся и ушёл быстрым шагом.

– Пойдёмте на ужин, милые братья. – Аббат широко развёл руки. – Пригласим на него всех, кто присутствует в монастыре. Братьев-послушников, гостей... Пусть кто может веселится сегодня за нашим столом, ибо завтра нас ждёт мир, которого ни я, ни вы никогда не хотели. Доставайте из погребов лучшие вина! Пусть красуются на нашем столе хрупкие птицы, сочная свинина, нежные раки, ароматная баранина!

– Сейчас пост, – осмелился заметить один из монахов.

– Поститься мы будем с завтрашнего дня, – решил настоятель, – И не постом живота, а постом сердца. Сегодня Господь нам простит...

В трапезной сидели все монахи, наравне с младшими братьями, которые, как правило, ели в зале при кухне. Присутствовало и несколько гостей монастыря. Я заметил обрюзгшего дворянина, одетого в красное, и несколько неприметных мужчин, одетых в серые кафтаны. Я подозревал, что это шпионы Амшиласа, возможно, находящиеся здесь для того, чтобы отдать отчёты или получить следующие задания. Настоятель почтил меня местом рядом с собой.

Когда мы закончили долгую молитву, он сказал:

– Ешьте и пейте, дорогие дети! Веселитесь, а я именем Господа нашего прощаю вам несоблюдение поста.

Повара приготовили изысканные блюда, из монастырских подвалов достали вина наилучшего качества. И, тем не менее, хотя и не все знали, что произошло что-то плохое, это предчувствие грядущих событий омрачало радость. Никто не говорило вслух, все лишь шептались, будто в повышении голоса было что-то неправильное. Некоторые из блюд выносили на кухню почти нетронутыми, в кубках и чашах не убывало вино.

– Печальное это пиршество, – вздохнул аббат, обводя взглядом сидящих в трапезной.

Трудно было не согласиться с этим утверждением.

– Даст Бог, дождёмся более весёлых, – ответил я.

Вдруг на другом конце стола я увидел фигуру, которая показалась мне знакомой. Я подождал, пока она не повернётся в мою сторону, и теперь у меня уже не было сомнений.

– Отче... – Я повернулся к настоятелю.

– Да, да, – сказал он, зная, на кого я смотрел. – Поверь мне, однако, что теперь она достойна любви Господа. А её знания, – он с восхищением причмокнул, – превзошли наши самые смелые ожидания.

– А её любимый? А маркграф?

– Не был нам нужен.

– Вы убили его?

Он повернулся в мою сторону, и впервые я увидел гнев на его лице.

– Ты задаёшь слишком много вопросов, парень. – Я выдержал его взгляд.

– Простите, отец, – заговорил я через некоторое время. – Позвольте, я перейду к другому вопросу. Я знаю, снова знаю, что не должен спрашивать... Но сами понимаете, что есть человек, которому я обязан жизнью. Его предали, не так ли?

– Я понимаю, каков истинный смысл твоего вопроса, Мордимер, – ответил он через некоторое время. – Тебе хотелось бы знать, не предал ли тебя случайно тот, кого ты знаешь под именем Мариуса Ван Бохенвальда. Я прав?

– А он предал?

– Он всегда верно служил Господу. Так же, как и ты служишь Ему с полной уверенностью, что сделал правильный выбор.

– Но…

– Нет никакого «но», – прервал он меня. – Все мы выполняем лишь Божий План. Даже несчастная женщина, которой кажется, что она предала нас всех.

– Эния? А она предала?

– Она предала мыслью, словом и делом, – ответил он. – Предала, с полной искренностью и полным осознанием предательства. Но разве даже Иуда не исполнил возложенной на него роли?

– Не понимаю, – сказал я.

– И никто от тебя этого не требует. Герои не для того, чтобы понимать мир, в котором они живут. Герои для того, чтобы с ним бороться, – сказал он, а потом улыбнулся. – Попробуй кусочек. – Он указал на куропатку. – Запечена в меду и корице. Отменная.

Наутро я получил приглашение явиться в келью настоятеля. За мной пришёл брат Зенобиус. Вчера он производил впечатление весёлого человека, который любит хорошо поесть и выпить, пример весёлого монаха из насмешливых стихов. Теперь он был лишь тенью самого себя. У него мёртвые стеклянные глаза и опущенные вниз уголки рта. Он молча провёл меня в келью аббата. Там были лишь каменное ложе без матраса, подушек и даже одеяла и две низких табуретки. Именно на них присели мы с Зенобиусом. Настоятель монастыря был настолько бледен лицом, будто он не спал всю ночь.

– Человек в моём возрасте часто не знает, являются его сны посланными видениями или старческими химерами, рождающимися в разуме, подвешенном между сном и бодрствованием, – сказал он и вздохнул.

Я промолчал, ожидая, каковы будут его дальнейшие слова, хотя, честно говоря, боялся их.

– Я осмелился признать, что сон, который мне снился прошлой ночью, был не только бессмысленным кошмаром. Быть может, я совершаю ошибку... – Он снова вздохнул, на этот раз ещё глубже, чем ранее.

Я продолжал молчать.

– Ты должен отсюда уйти, Мордимер, – приговорил он. – Путь твоей жизни ведёт дальше, чем до Амшиласа. Но сперва брат Зенобиус сделает так, что ты сможешь выжить в том мире, который нас ждёт.

– Конечно, отче. Выполню всё как следует, – сказал монах. Его голос был так мрачен, что удивительно хорошо подходил к его внешнему виду. – Хотя вы , конечно, знаете, что я не могу ничего гарантировать...

Я по-прежнему ничего не понимал, но к этому чувству я уже успел привыкнуть. Так что я лишь поддакнул, хотя на языке у меня вертелся вопрос: «Если вы выгоняете меня из Амшиласа, что мне теперь делать?». Поскольку, не буду скрывать, чёрное будущее рисовалось перед человеком, обвиняемым в убийстве императора вместе с занятиями колдовством и проповедованием ереси. Впрочем, «чёрное» - это, возможно, слишком слабо сказано. Я не находил нужных цветов для точного описания моего будущего.

– К сожалению, знаю, – сказал аббат, отвечая Зенобиусу. Потом посмотрел на меня. – Мы соберём тебя в путь и благословим. Остальное зависит от тебя.

– Благодарю, отче, – только и ответил я, ибо что ещё я мог сказать.

Он покивал головой.

– Сперва, однако, ты удостоишься чести узнать тайну, которую знают немногие из живущих в этой юдоли слёз. Которую немногие узнали до тебя и немногие узнают, когда тебя уже не будет. Ибо то, что ты должен увидеть тайну Амшиласа, помимо прочего, было в моём видении.

Мне стало холодно. Новость о том, что мне придётся покинуть безопасный Амшилас и отправиться в путь, на котором меня будут преследовать, словно бешеного пса (всю мою, безусловно, короткую жизнь), стала ударом. Тот факт, что дополнительно буду обременён знаниями о монастырских тайнах, был двойным ударом, поскольку позволял заподозрить, что моя жизнь будет не только короткой, но закончится чрезвычайно болезненным способом. А ведь только подумать, что бедный Мордимер никогда не хотел ничего большего, чем только чтобы сильные мира сего игнорировали его присутствие! Почему людям не удаётся выполнить даже столь незначительную мечту?