Алексей Фирсов - Красные Башмачки

Ивонна погадала на куриных потрохах и уверенно заявила о том, что у Лиз будет мальчик.

— Мальчик, прихожий и красивый.

— Как Марко, с карими глазами и кудрявый?

Ивонна усмехнулась.

— Поживем, увидим!

На рыночной площади Неймегена гудела каждый день ярмарка, самая богатая и веселая в году. Горожане и приезжие гости заполняли площадь веселой толпой. Здесь же пришлые комедианты давали представление за представлением. На каждому углу торговали гретым красным вином и жареными сосисками. Палатки торговцев подсвечивают в сумерках сотни свечей. У костров, где жарят тушки свиней, греются гуляки, изрядно навеселе… мех, песни со всех сторон.

Так было в прошлом году, когда Лиз с девушками из «веселого дома» ходила на ярмарку. Где то лежат бусы купленные тогда…

В трактирах у пристани пиво лилось рекой. По студеным волнам незамерзающего Рира приплыло под Рождество множество судов.

Бурлящий весельем город привлекал многих. Окрестные аристократы тоже съехались в город в ожидании торжественной ночной службы. Епископ рирский сам должен был служить в соборе в рождественскую ночь.

Лиз очень хотелось попасть на ярмарку, но она боялась толчеи и многолюдства. «Ему могут повредить…»

Растущий в ее теле ребенок занимал мысли.

«Какой он будет, мой малыш?»

Работы в соборе были приостановлены и леса разобраны. В холоде краски сохли слишком долго.

Тоффини без дела не сидел. Множество заказов поступало от знатных особ. Портреты, портреты…

Весь день высокородные господа с женами посещали дом мэтра и позировали для них.

Лиз сидела в своей комнате, боясь высунуть носа весь день. Ни к чему знатным господам знать о ней.

Под вечер усталые слуги мыли кисти. Подмастерья ужинали вместе с мэтром. Лиз сказалась больной и осталась в комнате.

На мутных кругляшках узкого окна вырос обильный иней. Девушка сидела, кутаясь в плащ у камина, зачарованно глядя в плещущие по березовым поленьям языки пламени. Дрова в этом году были дороги и Лиз экономно подкладывала поленья. На столе лежал карандаш поверх листа бумаги. Она никак не решалась начать письмо к Марко. В голову ничего не приходило-только пустой вздор…

Отец Мартин хвалил ее за старательность, но Лиз понимала, что добрый монах льстит ей. Буковки выходили корявые и разные по высоте, только что пузатенькие, округлые. «Как я… Свинцовый карандаш — это не то, что перо, смоченное в чернилах…»

Постучав в дверь, вошел мэтр Тоффини.

— Ты совсем одна, моя птичка. Пойдем на ярмарку? Сегодня самый веселый вечер, а завтра в сочельник уже будет по иному. Идем?

— Я толстая и неуклюжая, мастер. А если упаду?

— Что за вздор! Идем же, тебе надо глотнуть свежего воздуха! Сегодня совсем не холодно!

Лиз подчинилась. Спускаясь по лестнице под руку с мэтром спросила:

— Отец Мартин сегодня не приходил. Он не заболел?

— Праздник же, Элиза, старику тоже надо отдохнуть. Мы, старики, быстро устаем.

— И совсем вы не старик, мастер! — возмутилась Лиз.

Тоффини улыбнулся ей печально в ответ.

В повозке холодно. Зуб на зуб не попадал бы, если бы не кляп во рту!

Лиз дышала носом. На голове темный мешок и руки связаны за спиной…

Везли ее долго. Два человека сидели по бокам истуканами.

«Боже, как мерзнут ноги…»

Тоффини оставил Лиз на ярмарке у прилавка со сластями. Обещал сюрприз.

Такого сюрприза девушка не ожидала.

Ее потянул за рукав сутулый человечек, по одежде вроде слуга.

— Госпожа Элиза, мэтр зовет вас.

— Куда?

Человечек назвал ее по имени и это не вызвало подозрений.

— В лавку стекольщика, здесь рядом.

Лиз пошла за незнакомцем. За дверью лавки ее ждали крепкие парни в плащах. Заткнули рот, связали руки и вытащили споро через заднюю дверь. Она пробовала кричать и отбиваться, да только все попусту…

В повозке на полозьях ее вывезли из города, скрипел снег, тупали копыта, а похитители молчали.

Оцепеневшая от холода и страха Лиз ждала, чем все кончится.

«Боже, зачем я пошла на ярмарку?! Зачем! Кто эти люди? Господи, помоги мне!»

Долгий путь закончился. Ее вывели под руки и завели в тепло. Вверх по лестнице…

— Госпожа, она доставлена.

С головы Лиз сдернули мешок. Она заморгала от яркого света свечей и задрожала от страха.

Та же комната в башне охотничьего замка. Над постелью картина с лесной нимфой.

От окна быстрым шагом приблизилась женщина в черном платье. Голубые глаза незнакомки расширились.

— Выньте кляп! — приказала, не отводя взгляд от лица Лиз.

Она была старше лет на пять. Лицо с выраженными скулами напряжено. Властные морщинки пролегли от носа к углам губ.

— Что вам от меня нужно? — пролепетала Лиз, едва шевеля сухим языком.

Незнакомка схватила девушку за шею обеими руками.

— Где мой муж, шлюха? Куда ты его задевала?

«Герцогиня Марлис?!»

Лиз в ужасе замерла, забыв даже дышать…

Лицо герцогини Дармштадской исказилось гримасой ненависти.

— Где он? Отвечай!

— Госпожа, вы задушите ее.

Герцогиня оглянулась на говорившего. Убрала руки.

— В подвал и на дыбу! Пусть все расскажет!

Лиз попыталась упасть на колени, но ее подхватили под руки и поволокли вон.

— Нет! Умоляю вас! Я все скажу! Герцогиня, Прошу вас! Всеми святыми!

Лиз волокли по лестнице вниз и тогда она крикнула что есть мочи:

— Я беременна от вашего мужа!

Слуги замерли.

— Верните ее! Быстро! — крикнула сверху герцогиня Дармштадская.

Лиз привели обратно в комнату.

Сняли веревки, усадили на стул. Герцогиня выгнала слуг.

Села напротив. Пальцы нервно сжаты в замок. Роскошные черные брови сошлись к переносице.

— Расскажи мне все, девочка. Я в этих землях полная хозяйка и от меня зависит твоя жизнь. Все честно и без утайки!

Лиз рассказала обо всем. Про картину, про мэтра Тоффини, про внезапную страсть герцога Дармштадского, про свое бегство. Про свой дар Лиз благоразумно умолчала.

В конце рассказа герцогиня смотрела уже не на Лиз, а на картину.

— Тоффини — колдун, а ты его приспешница! — прошипела герцогиня Марлис сквозь зубы.

— О, нет, ваше сиятельство!

— Молчи! Мне все ясно! Тоффини гореть на костре и тебе тоже!

Лиз заплакала.

Герцогиня позвала слуг и велела снять со стены картину с обнаженной нимфой и вынести вон.

Потом она потрогала живот девушки, нехорошо улыбнулась и вышла.

Лязгнул засов.

Сочельник и Рождество Лиз провела в этой комнате, молясь на коленях за себя и малыша. Герцогиня больше не появилась. Вместо ее явилась мрачная старуха в черном. Осмотрела девушку, помяла живот и ушла ни слова ни говоря.

Дни шли за днями. Лиз жила в комнате как тюрьме. Ее не выпускали никуда. Незнакомая служанка приносила еду и воду, уносила ночной горшок.