Somber - Fallout Equestria: Project Horizons

— Сестра Грейвис, это Блекджек. Блекджек, сестра Грейвис. Мисс Грейвис, Блекджек хочет попасть в Хайтауэр. Я надеюсь, вы сможете её отговорить от этого — затем он выпрямился и посмотрел на робота, парящего за барной стойкой. он выглядел как Мистер Помощник, но выкрашенный в полоску и в широкополой шляпе, болтающейся на куполе. — Привет, Цербер. Не приготовишь мне Муссон?

— Сию минуту, мистер Вайндклоп! Сделаю с такой же лёгкостью, с какой я не могу размазать тебя в жирное пятно по земле. Будь проклят этот боевой ограничитель! — ответил робот, начав смешивать коктейль для гуля-пегаса.

Сестра Грейвис тронула меня за плечо, заставив подпрыгнуть. Я взглянула на неё, а затем опять на робота.

— Эта штука... безопасна? — спросила я кобылку-нежить.

— О, Цербер кроткий как котёнок. Он был запрограммирован не нападать на дружественных посетителей или постоянных жильцов, — ответила она, глядя на робота. — Не так ли, Церби?

Робот протянул ко мне одну из своих глазных камер и сказал театрально-громких шёпотом, который слышали все пони:

— Вообще-то, я думаю, что все они куча гниющей понятины и фермы для личинок, и я бы всех их распылил в груды пепла, если б мог. Но я не могу, спасибо этому чёртовому боевому ограничителю! И раз уж я не могу пройтись очистительным огнём по этой коллекции болезненных, шевелящихся трупов, не желаешь ли мартини, ты, зебролюбка гулеобнимашка?

— Да, — протянула я. — Конечно.

Я не могла удержаться от улыбки и покачивала головой в такт музыке, пока мы ждали.

— Если не возражаете, я спрошу, — начала я, — почему... так? — я неопределённо обвела клуб копытом. — Я имею в виду, я была в Миксере во Флэнке, но это всё выглядит несколько... ну... чересчур.

Вайндклоп и сестра Грейвис обменялись долгим взглядом, прежде чем он снова взглянул на меня с открытой улыбкой.

— Ну, ты должна понимать, быть гулем это совсем не то, что быть гладкошёрстным. Это больше чем быть просто мёртвым. Наше зрение чуть менее острое, хотя мы намного лучше видим в темноте. Хотя, если честно, когда большинство пони, с которыми ты живёшь, выглядят как трупы, это не так уж плохо. Просто есть определённый предел, как долго ты сможешь всё приукрашивать. Наше осязание ухудшилось и простые вещи вроде еды, питья и даже опьянения для наших тел проходят труднее. И чем меньше будет разговоров о нашем ощущении запаха или вкуса, тем лучше.

— Единственное, что осталось неизменным, это наш слух, дорогая, — пояснила медсестра. — А одна из вещей, которую многие из нас любили, пока были живы, это музыка. О, конечно, мало кто из нас может петь всё, что ты хотела бы услышать, но слушать-то мы можем все. Вспоминая хорошие времена... — она взглянула на сцену с оркестром. — И забывая плохие...

Вайндклоп получил свой напиток, что-то голубое и белое, крутящееся в бокале, и взглянул на дальнюю сторону бара, зажав бокал между хрупкими с виду костями крыла.

— Если вы, дамы, извините меня, мне нужно поговорить с Пэчворком о его голосовании — он чуть склонил перед нами свою шляпу и обежал к выглядевшему побитым гулю, попивающему Баквайзер.

— Всё время волнуется за своё переизбрание, — задумчиво проговорила медсестра. — Но, полагаю, это лучше, чем скатиться вниз, — улыбнулась она мне. — Итак... ты хочешь проникнуть в тюрьму. Я работала там и я могу сказать тебе, что там внутри нет ничего, за что стоило бы отдать жизнь.

— В обычной ситуации я согласилась бы, — ответила я, положив передние ноги на барную стойку перед собой. Оркестр начал играть новую песню, заставляя меня притопывать задними ногами. — Но там есть кое-что, что мне необходимо — её скептический взгляд дал понять, что она мне не поверила. Я открыла панель на своей ноге, демонстрируя ей ПипБак. — В этот ПипБак заложена программа, ведущая по старому маршруту. Следующая остановка в Хайтауэре.

Гуль нахмурилась, с беспокойством глядя на меня.

— На верхних этажах Хайтауэра было много коммуникационного оборудования... но достать его нет возможности, дорогая. Даже просто проникнуть внутрь тюрьмы почти невозможно. Как только ты окажешься внутри, радиация и ХМА убьют тебя в считанные минуты.

— Моё тело устойчиво к воздействию ХМА, — ответила я. — К радиации не так сильно, но... ну, я думаю, прежде чем идти внутрь, я возьму побольше Рад-Икс и Антирадина. — Рампейдж неразрушима, надеюсь. С Лакуной тоже всё будет в порядке. Но по-прежнему оставался риск для Стигиуса и Психошай.

— Даже если так, там ведь поселение гулей. Радиация и ХМА превратили их в ужасных бессмертных чудовищ. Время от времени один из них вырывается на свободу и устраивает хаос, прежде чем наконец выдыхается. Большинство из них безумны, но некоторые умны. И хорошо, если они просто убьют тебя на месте.

— Я просто постараюсь убить их первая, — ответила я, пожав плечами. — Может обезглавливание сработает? У меня есть чертовски острый меч — предположила я с ухмылкой. Кобыла просто посмотрела на меня с жалостью.

— Даже если тебе удастся, там есть и другие угрозы. В тюрьме множество турелей, роботов и оборонительных талисманов — она оглянулась вокруг и, понизив голос, добавила, — и призраков.

— Призраков? — переспросила я немного скептически.

Она кивнула.

— Они ходят по камерам, как пустые комплекты брони, униформы или просто одежда. Ты не сможешь их ранить или повредить.

Что ж, прекрасно. Призраки. Роботы. Турели. Гули. Радиация. ХМА. Когда всё это закончится я смогу отправиться в Ядро в отпуск! Или может в Тандерхед. В любое место, где я смогу расслабиться!

— Может, ты можешь рассказать мне, как ты оттуда выбралась?

Она содрогнулась и покачала головой. Подлетел Цербер и поставил стаканы с коктейлями.

— Для вас, ты, обнимающя зебр труполюбка. Если бы не мой ограничитель, я бы показал тебе славный денёк в армии этих пони! — затем он повернулся к сестре Грейвис. — Что-нибудь для вас, ты, несчастный кусок страдающего неупокоенного мяса?

— Благодарю, Цербер. Я в порядке, — ответила Грейвис. Робот вернулся к бару, ворча про себя. Я отхлебнула и скривилась, я не могла с уверенностью сказать, был ли это стакан алкоголя, или скипидара. — Боюсь, я не смогу рассказать тебе в точности. Это всё довольно запутанно. Я была в лазарете, когда от начальника тюрьмы поступил приказ о строгой изоляции. Потом включились сирены, и заключённые обезумели, тюрьма оказалась на грани бунта. Потом послышался невероятный грохот, когда ракета пробила южную стену! Я сжалась в кладовке, а потом услышала самый ужасный вопль, какой только можно вообразить — содрогнувшись, она прижала копыта к груди.

— Думаю, тогда и умерла, — пробормотала она так, что я едва расслышала за музыкой. — И я почувствовала... натяжение. Будто что-то пыталось вытянуть меня из моего тела. Всё что я могла, это бороться, цепляться за себя и держать себя в копытах — она потёрла лицо. — Я... наводила порядок на полках. Я постоянно организовывала и реорганизовывала лазарет. Это было хоть какое-то дело... что-то, что было мной. Каждую секунду я сражалась с этим вытягивающим чувством... этим ужасным воплем. Но в конце концов я не могла одолеть его. Я должна была либо сбежать, либо потерять себя, как и все остальные.