Антон Кучевский - Королева гоблинов

— Ты знаешь, о чем я. Не паясничай.

Мастер Кертис Вунтен, несмотря на то, что является постоянным членом Коллегии, если память мне не изменяет, с пять тысяч двухсот семнадцатого года, находил несколько часов в декаду, чтобы прочитать длиннющие лекции об изменении принципов магического словотворения на последнем курсе, который я успела закончить — «Прикладная аналитика магии». Поэтому у него имелось немало знакомых среди студентов и профессоров Академии. Забывать при этом, что он могущественный маг вне кругов, не рекомендую никому.

Упрекает он меня справедливо. Я запечатлела его внешний вид в памяти и усердно воссоздала, как только потребовалось, заставила говорить нужные слова и влиять на грозного противника. Не думаю, что такое может понравиться, но ведь я ничего плохого не сделала… более того, послушалась и прекратила маленькую победоносную войну. Да, моя самоуверенность порой переходит всякие границы, и нынешнее избитое состояние является лучшим тому доказательством. Устало вздохнув, я высунула голову наружу и сказала:

— Магистр, вы же не собираетесь меня убивать? Я хочу предотвратить междоусобную войну в одном небольшом и мирном государстве, потому и использую все доступные способы. Коих у меня уже совсем не осталось. Ибо откуда мне знать, что тот ледяной молодчик сказал правду?

— Он сказал правду, — покачал головой Вунтен, затем снова взъярился:

— Так какого лешего ты используешь четыре В? Могла бы и сама теми же словами сказать.

Четыре В — Внешний Вид Влиятельного Волшебника. Хорошее правило, значимое. Принцип «Если никто не видит, то можно» на сей раз не сработал.

— Могла бы, вот только человеку, который по мановению руки убрал всю магию в радиусе досягаемости, он доверится больше, чем бродяжке безродной, которая, ко всему прочему, еще и битый час убивала его подданных. Вы лучше скажите, магистр Вунтен, баланс в мире действительно настолько хрупкий, что его может нарушить выскочка второго круга?

— Не совсем, — с неохотой сказал он, потом хмыкнул и предупредил: — В последний раз. Тави, не твоего ума дело, что и как происходит в мире. Попадешь в Коллегию — надеюсь, к тому времени я уже сбегу в другой мир или погибну в красивом бою — узнаешь больше. Только ведь у тебя и шансов пока нет.

— Ну да, для этого надо каким-то чудом получить прощение у четырех властителей, — фыркнула я. — И, если Дейн на определенных условиях может выписать мне упразднение вины, а в Ургахаде достаточно примкнуть к военному флоту, то Аргентау и сам Грайрув точат зубы давненько.

— Много слов, — вместо прощания сказал Кертис и исчез. Пафосный ублюдок. Знающий, мудрый, обладающий редким чувством справедливости пафосный ублюдок.

Чед подошел, сообщил:

— Первые сани готовы.

Линд кивнул, показывая, что упряжь в порядке. Я ответила:

— Тогда в путь, пока чертов маяк еще горит.

— Капитан, вы там в порядке?

— Справлюсь. Самое тяжелое я залечила, а остальное как-нибудь само рассосется.

Едва заметная радуга все еще возвышалась на юге.

В то время, как на пути туда мы питались, в основном, кашей да жареным мясом, королем обратной дороги стал суп, быстро остывающий. У меня не хватало нескольких зубов, Турлей не мог пошевелить челюстью, Ойген все же проморозил щеку, и жевать ему было очень больно. Я тихо ругалась, и больше ничего сделать не могла. Выжата, как лимон. А Джад не знает об исцелении ровным счетом ничего, чтоб объяснить, надо начинать с азов и потратить на обучение месяца два. Я восстановлюсь гораздо быстрее. Надеюсь.

А до тех пор придется немного пострадать.

Мы провели в дороге те же пять суток, останавливаясь только на ночь и делая краткий перерыв днем, чтобы отдохнули собаки. Температура все так же держалась ниже нулевой отметки, несмотря на редкие часы ясного неба — вечные снега отдавали холод очень любвеобильно. Но, в целом, команда приходила в себя. Целым и невредимым остался только Чед, у остальных кровоподтеки, многочисленные порезы от осколков, двое чуть не сдохли, Сейтарр баюкает сломанную ногу, завязанную в толстенный лубок. Руку я ему подправила, а вот на то, чтоб вылечить перелом, не хватило сил. У помощника боцмана здоровенный шрам на шее, который он, на всякий случай, замотал шарфом.

Сам боцман отделался сравнительно легко. Ксама приложило глыбой вдоль руки да посекло ледышками одежду. Во время боя одна воткнулась в плечо все той же многострадальной левой руки, да так там и торчала, пока мы его не перевязали, но рана не слишком серьезная. Глубокая, да, но ни сухожилие, ни кость не зацепило.

До «Храпящего» мы все же добрались. Граф наблюдал за отрядом калек с укоризненным молчанием, но ни слова не сказал. Смешал необходимые настойки, лекарства и припарки у себя, и разнес по каютам — лекарский пост не предназначен для того, чтобы держать там ораву бездельников, максимум, одного тяжелобольного. А эти даже двигаться сами могут. Правда, интендант еще и горячку ухитрился подхватить, вот уж кого, если приложит, так всей мордой.

— Он не мог заразиться в снегах, где нет вообще никакой живности, капитан, — задумчиво сказал Граф, прикрывая за собой дверь. Он дал Сейтарру снотворное, и теперь тот мирно спал, хотя иногда морщился даже во сне. Жар, ломота в суставах, еще и нога сломана.

— Хочешь сказать, что заразился где-то еще, а тут от слабости развилось?

— Приблизительно так. Ганс Вершмидт говорил, что всякому вирусу нужен период развития, и иногда он может просто затаиться в организме, выжидая удобного случая.

— Мудрено как, — усмехнулась я.

— У вас было по-другому?

— Немного. Считай, тебе просто показывают пилюли, объясняют, какая из них для чего служит, а потом рассказывают, как создавать. Проникновение в суть болезней очень поверхностное, вот устройство тело учили назубок, дабы кости сращивать и живые ткани. Как правило, в хворях разных куда лучше разбираются колдуны, умеющие их насылать.

— Ясно. Мазь намазала?

— Не слышишь, как несет? — поморщила я нос. — Потом сама все следы сниму. Нужен сон и еда.

— А лучше… — начал было Граф, но я перебила:

— А лучше — много сна и много еды. Плывем обратно в Ластраль, сдадим тирренов и пополним запасы.

— Я удивляюсь одному, капитан, — произнес он, постукивая пальцами по переборке, — вы все побитые, а сани и псы — целы.

— Их жалко, все же пользу приносят, — фыркнула я.

Первым делом бургомистр осведомился, все ли живы и здоровы. Получив утвердительный ответ, расцвел, а когда услышал похвалу, относящуюся к суровым и выносливым собакам севера, так едва не лопнул от гордости. Немного сник, когда я отказалась отвечать на вопросы о короле. Как говорил один магистр, не его ума дело.