Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье

Теперь, заметив в Горбаче некоторую робость, я подбежал к врагу и снова ударил в лицо; на этот раз зверочеловек ускользнул в сторону, и я промахнулся: воистину он был ловок, словно пантера.

Отпрыгнув на дальний конец карниза – туда, где площадка отходила от скалы, он впился в живой камень обеими руками. Должно быть, заметив там трещину, он оторвал чудовищную глыбу, размером в мое тело, и побежал на меня, подняв камень над головой.

Тут я понял, что погибну под тяжестью камня, если во мгновение не убью его. Зверочеловек прыгал передо мной, пытаясь уклониться от Дискоса, он словно не ощущал тяжести камня.

Я метался из стороны в сторону, чтобы избежать удара, и дважды ранил Горбатого, хотя и опасаясь разбить Дискос о камень, которым зверочеловек пользовался как щитом. И все время ожидал броска. Однако вышло так, что подобная мысль не пришла ему в голову, и зверочеловек намеревался лишь приблизиться ко мне, а потом сокрушить камнем, словно огромной дубиной.

Словом я метался из стороны в сторону, потом нанес Горбачу новую рану, а потом мой удар скользнул по огромному камню; но столь велика была мощь Дискоса, что он отбил от глыбы целый кусок, не получив никаких повреждений.

Я уже начинал ослабевать, утомленный прыжками, выпадами и тяжестью панциря, но не слишком – по причине удивительной выносливости и худобы. Долгое странствие лишь укрепляло меня; ведь таблетки сохраняли в человеке всю его силу, хотя и не могли наполнить живот. И о! Зверочеловек тоже уставал… однако, обдавая меня жарким и вонючим дыханием, он все прыгал передо мной со своим камнем. Тут я ударил вправо, решив, что сумею поразить его; однако Горбач был утомлен меньше, чем мне казалось; он бросился на меня, и я оказался между скалой и глыбой, меня ждала бы верная смерть, но, ткнув Дискосом влево, я прыгнул вправо, рубанув на лету и вложив в этот удар всю надежду на жизнь. Я рассек туловище Горбача прежде, чем зверочеловек сумел догадаться о моем намерении. Удар едва не раскроил могучую тварь пополам. Противник мой уже готовился к прыжку, так что глыба, выпав из рук его, разбилась у моих ног. Я высоко подпрыгнул, воистину едва избежав смерти в последнее мгновение жизни Горбатого. Тем не менее, я уцелел, и радость мою трудно было представить. Однако облегчение и усталость лишали меня сил; пришлось опуститься на камень, чтобы прийти в себя.

Вновь обретя спокойствие, я взял снаряжение и поспешил спуститься вниз со скалы. У подножия ее – чуть в стороне – лежал труп первого из моих противников; я отправился другой стороной, стараясь держаться подальше: ни сердце мое, ни глаза не радовались зрелищу. Убивать всегда неприятно.

Проходя вдоль обращенной к морю стороны скалы, я понял, что еще не совсем успокоился, и решил поесть и попить, а уж потом продолжать путь.

Сев у подножья скалы, я поглядел на ее странную верхушку; ведь прежде меня отвлекала предстоящая схватка, и я глядел скорее по сторонам, чем наверх. Теперь, испытав некоторое облегчение духа, я отчетливо разглядел лежавший на вершине предмет, поначалу показавшийся мне странным и незнакомым. Но тут я наконец узнал в нем один из древних летающих кораблей, подобные которому, как вы помните, хранились в Большом Музее Великой Пирамиды.

Я даже удивился тому, что не сумел сделать этого раньше, однако обратная сторона Скалы пряталась в тени, эту же освещала невысокая огненная горка, выраставшая перед обрывом; свет ее заставлял поблескивать корабельное днище, изготовленного из не знающего смерти серого металла, из которого сложены и стены Великой Пирамиды.

Тем не менее, хотя разум свидетельствовал, что странный предмет на краю скалы является одним из древних воздушных кораблей, сердце мое предполагало ошибку; ведь удивительно встретиться с произведением человеческих рук в предельной дали от Большого Редута в совершенно незнакомых нам землях. Словом, я самым усердным образом рассматривал лежавший на скале таинственный объект.

Обозрев его ото всех возможных точек зрения, я уже не удивлялся тому, что не узнал воздушный корабль. Верхняя сторона его была покрыта слоем земли, высокие деревья и растения скрывали корабль, превращая в огромную глыбу, покоившуюся на вершине скалы. Убедившись в этом, я решил подняться наверх и попытаться проникнуть внутрь воздушного корабля. Я не должен был этого делать, понимая, что нужно торопиться и идти и идти вперед к своей Милой Деве. Тем не менее, я потратил некоторое время на исследование корабля, и сделал это вполне обдуманно. Должно быть, я успел показаться вам весьма серьезным молодым человеком; однако столь серьезное и опасное предприятие еще не предоставляло мне повода отвлечься. Однако и в наше с вами время, до моей великой утраты, до смерти Мирдат, моей Единственной и Прекрасной, я не обнаруживал излишней серьезности, а был весел, как и подобает молодому человеку.

Теперь мне потребовалось больше времени, чтобы подняться на Скалу, – ведь она была столь крутой и высокой. Однако наконец, оказавшись под днищем корабля, я обнаружил, что в своем далеком от меня времени он получил серьезные повреждения; камень пробил его днище, и разорванный металл кое-где еще выступал над слоем земли и растений, укрывшим остальные повреждения. Полазив по самому верху, я понял, что сумею подняться еще выше, только если воспользуюсь свисавшими сверху растениями. Как следует потянув за ветви, я понял, что они выдержат меня, и поднялся наверх корабля. Впрочем, с тем же успехом можно было считать, что я хожу по земле; поскольку корабль был сверху покрыт землей и пылью, нанесенной ветром за чудовищное количество лет; чтобы докопаться до его корпуса, мне потребовалось бы много времени. Подумав немного, я решил прекратить поиски, спуститься вниз и продолжить путь. Но сердце мое волновали странные мысли о горькой и одинокой кончине обитателей этого воздушного корабля. Там на высокой скале мне показалось, что летучий корабль пробыл на вершине ее сотни тысячелетий. Возможно, в те времена здесь правило море, и сия великая скала крохотным островком поднималась над его волнами. Вечность, прошедшая с той поры, превратила океан в мелкие водоемы. А корабль все лежал и лежал на скале, безмолвно внимая переменам и чудесам, происходившим в Стране Огня и Воды. Как знать, каким образом очутился здесь воздушный корабль; быть может, в те давние времена он летел невысоко над морем и ударился о скалу по невнимательности кормчего. А может быть, все было тогда иначе.

Спустившись наконец к подножию скалы, я заторопился вперед, стараясь не тратить времени понапрасну и пореже вспоминать о корабле, оставшемся на скале под тихим пеплом вечности.

После этого я шел восемнадцать часов и не видел более Горбачей, однако трижды чуть не попал в беду. Между четырнадцатым и семнадцатым часами мимо меня три раза пролетали чудовища, большие и уродливые, передвигавшиеся скорее прыжками, чем птичьим полетом. Впрочем, они не заметили меня, так как я всякий раз быстро прятался между валунами, изобиловавшими в этом краю, теперь сделавшемся безлесным. Деревья остались за мелкой речкой, которую я перешел вброд на тринадцатом часу того дня, нащупывая путь древком Дискоса, но панциря не снимал: ведь даже в столь мелкой воде могли водиться зубастые твари. Впрочем, перебрался я без приключений.