Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье

Я не испытывал более страха перед Горбатыми людьми, так как они остались на том берегу реки; хотя и постарался напомнить себе, что подобные им существа могут населять оба берега; впрочем, обитатели этого берега еще не обнаружили себя.

Весь день я шел очень быстро и видел много загадочного и чудесного. В конце шестого и двенадцатого часов я ел и пил, как всегда, а между восьмым и четырнадцатым шел мимо двух великих огненных гор, от которых разносился сотрясавший всю страну грохот. Четыре раза мне встречались чудовищные твари, но я вовремя прятался и не претерпел вреда от них. И мысли мои все время обращались к милой Деве, ради которой я совершал свое путешествие. Но занятый трудным походом, я нечасто мог позволить себе подобные размышления. И невиданные чудеса и опасности то и дело требовали моего внимания. Словом, на всем долгом пути я редко мог со спокойной душой предаться думам о моей Собственной и Единственной. Однако разве нельзя назвать все мое путешествие песнью любви к Наани? А встреченные опасности лишь добавляли в нее достоверные подробности.

Время от времени я оказывался среди деревьев, однако мне приходилось пересекать бесчисленные ручейки, идти мимо невысоких огненных горок – нередко довольно шумных, – мимо кипящих ключей, не способных причинить мне какой-либо вред.

И тысячу раз замечал я живые создания, но продвигался вперед осторожно, с великой скоростью и осмотрительностью.

Часто на пути моем попадались величественные леса, изобиловавшие всякой растительностью; сочный воздух их был напоен удивительной сладостью. И я уже мечтал о том, что в некоем отдаленном будущем дети наших детей сумеют перебраться в эту страну, когда предельный холод и недостаток воздуха овладеют верхней долиной Ночной Земли, и построить здесь новое Убежище, если только они сумеют преодолеть кольцо Сил Зла, охватившее Великую Пирамиду. Впрочем, трудно было представить, что люди сумеют избавиться от этих тварей; словом, я посчитал эту мысль праздной, однако кто может сказать, что будет, а что не сможет свершиться? Я уже заметил, что нижние огни этой страны горели весьма ярко, и объяснял это богатством воздуха. Итак, перед самым началом восемнадцатого часа пути я вышел из леса; справа от меня у подножья высокого обрыва плескалось море, весь последний час я поднимался вверх. Тогда-то я и заметил некий предмет, заставивший меня вспомнить об осторожности и по возможности поторопиться; я стремился рассмотреть его поближе, ибо он весьма заинтересовал мой взгляд.

Продвигаясь вперед с мудрой осторожностью, я приблизился к высокой скале, поднимавшейся от земли на целую сотню футов, если не более. Ну, а на вершине ее и лежал тот огромный и загадочный предмет. На всякий случай я остановился и внимательно пригляделся. Потом подошел поближе. У вершины скалы располагался странный и длинный камень весьма причудливой формы. Вся верхушка его обросла деревьями и прочей растительностью, так же как и сама скала, но бока были очень прочны, к тому же ветер обнажил их.

Осмотревшись, я решил, что нашел безопасное место для ночлега, если только сумею взобраться наверх. Все обдумав, я стал подниматься и обнаружил, что скала весьма высока; существенно удалившись от поверхности земли, я еще не достиг края вершины. Ощущая усталость, я нащупывал надежную опору для руки, и о! заметил возле себя уходившую в сторону нишу в скале. Забравшись на этот карниз, я ел и пил, даже не вспомнив о Наани: столь великая усталость овладела мной, что – как я понимаю – объяснялось тем, что я недостаточно отдохнул от трудов предыдущего дня.

Часов через семь я внезапно проснулся, и внутреннее чувство твердило, что дух мой заметил опасность. Но я встал на скале, держа Дискос в руке. Оглядевшись в миг пробуждения, я ничего не заметил вблизи себя.

Теперь я приблизился к краю, поглядел вниз, и о! увидел, что по скале карабкались двое Горбатых; лезли они весьма быстро и бесшумно. Словом, они зачуяли меня и решили убить. Глядя вниз, я приготовил Дискос к бою. Я понял, что эти люди казались Горбатыми лишь потому, что шеи и плечи их были чудовищно широки и могучи – человекобыки, да и только. Заметив их силу по скорости подъема, я сумел оценить и быстроту. А потом обратил все мысли к тому, чтобы уцелеть, ведь мне воистину предстояло или погибнуть, или победить.

Чуть отступив от края скалы, я выставил Дискос вперед, потому что мне следовало немедленно сразить одного из двоих, чтобы не опасаться второго противника, который всегда мог бы напасть на меня сзади.

В это мгновение из-за края скалы вынырнула огромная физиономия зверочеловека. Убивая его, я заметил огромные клыки, а еще то, что он поднимался бесшумно, как кошка. На задворках ума пронеслась мысль, что так, должно быть, выглядел первобытный человек. Удивление и стремление к познанию не оставляли меня, и все признаки свидетельствовали, что передо мной было весьма примитивное и опасное создание. Впрочем, скорее всего, я додумал все это уже потом, после боя.

Итак, первый Горбач умер прежде, чем его волосатая грудь успела высунуться над скалой. Зверочеловек накренился назад и упал; тело его с шумом ударялось о камни, наконец наступила тишина.

Я принялся оглядываться, но так и не увидел второго, что свидетельствовало о коварстве и хитрости противника.

Прошло некоторое время, с Дискосом в руках я ждал, но врага не было. Тогда осторожно шагнул я к краю обрыва, но у подножья скалы никого не заметил.

На какое-то мгновение мне показалось, что чудовищный человек убежал, испугавшись гибели своего собрата. Однако я немедленно прогнал эту мысль, справедливо считая, что столь свирепое создание испугать нелегко; скорее всего, оно что-то задумало; я опасался, что зверочеловек спрятался подо мной в каком-нибудь углублении скалы.

Потом я подумал, что он может подняться повыше, чтобы напасть на меня со спины, но, поглядев вверх, ничего не увидел. Я направился вдоль края карниза, пытаясь найти Горбатого, и о! он оказался под самым карнизом, готовый напасть на меня. С тигриной быстротой он скакнул вверх и схватил Дискос за рукоятку. Тут я или утратил бы верное оружие, или был бы утянут вниз и сброшен со скалы, если бы Дискос не вращался и Земной Ток – как и положено – не оживлял его «древка», кроме самой рукояти. И о! Горбач мгновенно выпустил Дискос, обжегший его. Я отшатнулся назад и едва удержал свое оружие. Чудовищный человек вскочил на карниз и прыгнул на меня, но промахнулся: я отскочил направо, еще в движении рубанул Дискосом. Удар чуточку опоздал, однако он нанес Горбатому рану в живот, на котором среди жестких бурых волос открылся порез. Зверочеловек еще раз бросился вперед, и я ударил, целя ему в лицо; испугавшись ревущего и пылающего оружия, он не успел уклониться и получил еще один порез на могучей волосатой руке.