Игра отражений (СИ)

— Посиди пока тут, малышка, хорошо? А мы все расставим.

— Хорошо, — Эдме определилась с тем, что сделает для второго мужа — надо будет получить его рубашку и вышить там оберег. А пока нужно закончить вышивать ленту в волосы.

Шум-гам и тарарам в доме стояли до вечера, но к оному спальни обзавелись матрасами и постелью, окна, правда, не все — портьерами, гостиная — креслами и уютным диванчиком. Спальня Эдме — роскошным ковром во весь пол, кухня — целой батареей медных кастрюль, сковородок, чугунных котлов разных размеров, буфет — незамысловатым, но довольно тонкой работы фарфором. При взгляде на столовое серебро, доставленное одним из последних, Коннор фыркнул и наморщил нос, отчего отхватил крепкий щелбан от дяди:

— Ты не морщись, дурень, а смотри и запоминай. Привык, понимаешь, ложку да нож засапожный за столом видеть. В Академии, Конни, рядом с тобой за столом будут сидеть сынки графьев да баронов, а то и покруче кто. И не пальцами в тарелке колупать, а чинно вилками да ножичками орудовать.

— И мне также придется? — тоскливо поинтересовался Коннор.

— И тебе, — кивнул Уильям. — И на корабле, когда патент свой выстраданный потом и кровью получишь, тоже. Капитан — царь и бог, а еще он должен быть эталоном офицера. Это не только знания, но и поведение, Конни. И если капитан, чавкая, будет жрать руками из тарелки, команда уважать его просто не сможет.

— А где научиться этому всему?

Уилл фыркнул:

— Ну, найму тебе тьютора по этикету. Да и по другим дисциплинам тоже. А пока ты подумай, надо ли тебе оно? Может, вернешься домой? Будешь жить, как предками дано, в какой-нибудь крепости, женишься, детишек нарожаешь кучу?

Коннор содрогнулся:

— Нет уж.

— Ну, что ж, тогда со следующей недели, как только обживемся, а я найду тут нужных людей, готовься заниматься в поте лица своего.

— Хорошо, дядя. Я могу идти, больше не нужен?

— И куда собрался?

— Ну так в таверну же, меня там девушка ждет…

— Вот кобелина молодой. Гляди, не схлопочи от кого-нибудь из дружков этой девушки перо под ребро. Да, и закажи там ужин, пусть шустрого кого отправят сюда, — Уилл выложил перед племянником мешочек с монетами.

— Будсделно, дядя, — улетучился к своей девушке Коннор раньше, чем успели отзвякать монеты.

— Ну точно кобелина. Ох и наплачусь я с ним… А уж как преподаватели в Академии наплачутся! — ухмыльнулся Уилл.

Эдме с восторгом пробовала новую кровать, упираясь в матрас руками. Специально для нее Уилл, кроме войлочного, еще и пуховый матрасик заказал, руки в эту мягкость проваливались, как в теплое облако. Кто бы ей сказал перед свадьбой: «не плачь, дура, муж у тебя золотой»? Не поверила бы. Эдме плюхнулась на постель и рассмеялась с восторгом, потом спохватилась, что еще не готов ужин. Который и не из чего готовить. Вот хозяйка… Впрочем, когда она, выбравшись из кровати и поправив наскоро одежду, слетела вниз, на кухне Уильям как раз расплачивался со служкой из таверны, притащившим целую огромную корзину снеди.

— Я завтра же куплю все-все и сделаю нам хороший ужин, — мучимая совестью, промямлила Эдме.

— Ну, малышка, — Уилл улыбнулся, — завтра нужно закупить продуктов столько, чтоб их нам хватило до весны. Только пальчиками тыкать будешь, а я — мешки да бочонки таскать. Эх, жаль, что тут наших подвалов в Керрен-Мид нет, туда бы забраться да ополовинить! — он аж мечтательно облизнулся, насмешив жену.

— А что ты сегодня заказал? Так, посмотрим, — Эдме принялась выставлять их ужин на стол, желая хоть что-то сделать.

Уилл разжег ей в непривычной дровяной плите, с тяжелой чугунной крышкой поверху, огонь, только сразу предупредил, что когда чугун раскалится, она рискует обжечься, чтоб была осторожнее.

— Хорошо, я попробую, — Эдме опасливо посмотрела на плиту.

Большая медная сковорода отправилась греться, следом — котелок с водой, в особое углубление, где были видны полыхающие язычки пламени. Вскоре присланные колбаски и каша весело скворчали, копченое мясо она греть не стала, только сноровисто порезала на куски и разложила на хлеб. Была в корзинке еще и перепелка, от которой голодный Уилл уже оторвал и схрустел крылышко. Но греть ее тоже не было нужды. Эдме все же умудрилась немного обжечь руку, пока снимала сковороду, ойкнула, но ужин на стол накрывать не перестала.

Уилл метнулся в кабинет, куда свалил большую часть привезенных с гор и еще не разобранных вещей, отыскивая сундучок с лекарствами, нашел мазь и узкую скатку чистого полотна. Вернувшись, тут же усадил Эдме и принялся смазывать ожог, хоть там и было его — тонкая полоска.

— Ну зачем же, мне совсем не больно, я просто немножко тронула. А ужин остынет.

— Тс-с-с. Вот сейчас и будет не больно. За пять минут я с голоду не умру, а сковорода не замерзнет.

— Я привыкну готовить на этой плите.

— Конечно, привыкнешь. Ну, вот так, — он поправил бинт и подтолкнул ее к столу. — Доставай тарелки и серебро, зайчонок.

Эдме быстро расставила тарелки, разложила столовые приборы — вилки, ложки и два ножа.

— А пахнет оно очень аппетитно.

— Вот и замечательно. Теперь кушай, Эдме. Хорошо кушай, тебе сил много нужно.

Эдме очень старалась хорошо поесть, но осилила только с пяток ложек каши и одну вкусную колбаску, больше из-за запаха.

— Ну, девочка моя, так не пойдет. Ты же тоненькая, как былинка, ты подумай, как детей выносишь? Как рожать станешь? — покачал головой Уилл.

— Детей? Но… Я… — девушка беспомощно посмотрела на кашу и колбаски, взяла еще одну.

— Ты очень маленькая, Эдме. Тебе будет очень тяжело. Я-то постараюсь тебя поберечь, чтоб деток не было хоть до твоего восемнадцатилетия, травки у лекаря какие возьму, чтоб наверняка. Но за два года, зайчонок, тебе окрепнуть надо, подрасти.

— А для этого надо хорошо питаться, да? — колбаска брызнула соком, запахла, соблазняя розовым нежным нутром.

— Конечно. И гулять на свежем воздухе побольше. Я в саду тебе уже и дерево для качелей присмотрел. Как весна наступит, может, вместе с тобой кой-чего посеем, что полоть и поливать не трудно. Сила, она, милая, появляется оттого, что ешь хорошо, и работаешь тоже хорошо, чтоб всего в меру. Видишь, какой медведь вымахал? — Уилл, явно красуясь, согнул руку в локте, и широкий рукав затрещал на предплечье, обтянув мощные мускулы, едва ли не толще бедра Эдме. — Потому что жрал, как конь, и пахал, как лошадь.

— Я умею выращивать овощи, — похвасталась Эдме. — Мы с матушкой иногда вместе работали. А ты, правда, сделаешь качели?

— Сделаю. Широкие, со спинкой, чтоб и втроем не было тесно.

Эдме в мечтах о качелях и о том, что она вырастет, съела еще немного каши и колбаску, даже немного подъела ножку перепелки. Уилл сидел и тихо, чтоб не вспугнуть, радовался.