Игра отражений (СИ)

— Если нет — я хотел бы передать вещи в музей адмирала при Королевской Военно-морской Академии, — терпеливо уговаривал капитан.

— А, ну это можно, — согласился парень. — Если это и впрямь вещи адмирала, то им самое место в музее. Забирайте.

Виктор, не жалея, выложил на прилавок десяток золотых — вряд ли парнишка рассчитывал даже на пять. И бережно опустил покупки в бархатный мешочек, который спрятал у сердца.

— Жаль, все же, что вы не помните, как звали ту даму.

— Да имя было такое… вычурное, а вот фамилия, — парень усмехнулся, — самая что ни на есть простая. То ли Стеллинг, то ли Смелтинг…

— Стеббинг? — едва не подпрыгнул Вик.

— Может и Стеббинг, очень похоже звучит, — согласился парень. — А, вспомнил, Анастасия Стеббинг ее звали, даму ту.

— Вы мне очень помогли, — погрузившийся в пучины мыслей, Виктор Авенбрайт отстраненно поблагодарил парня и вышел, едва не забыв свои свертки.

Вот так-так, это что же… Это откуда, интересно, у матушки Амалии, а в том, что эта Анастасия Стеббинг ею и была, он почему-то не сомневался, оказались вещи с монограммой барона Хантингтона? Это нужно было обдумать. А подарки так никому и не купил, спохватился капитан через пару десятков шагов. А возвращаться — точно не к добру, назад повернешь, потом дороги не будет. Он повертел головой, разглядывая вывески, выбрал ту, что выглядела попрезентабельнее, и вошел в очередную лавку.

— Чем могу услужить дорогому покупателю? — сразу же подскочила к нему бойкая красавица. — Сережки сестре, колечко матушке?

Вик попытался припомнить хоть внешность жены брата, не преуспел — кажется, девица была совершенно непримечательна. Так что он выбрал изящный золотой браслетик с резной перламутровой розой и камею в золотой оправе, потом долго перебирал украшения, гадая, что бы такое привезти для Эдме. Кажется, у нее были проколоты ушки, и носила девушка простенькие серебрёные колечки.

— Может, я вам подскажу? — сжалилась лавочница.

— Нужны нетяжелые и не слишком вычурные серьги для юной леди. У нее красивые зеленовато-голубые глаза.

— Сейчас что-нибудь подыщем. Каков возраст юной леди? До десяти лет, до пятнадцати, до двадцати, хотите сделать подарок новорожденной?

— Ей пятнадцать.

— Тогда, думаю, юной красавице подойдут вот эти аквамарины. Не смотрите, что серьги выглядят просто, в ушах они заиграют, им нужен контраст с кожей. Стоят недорого, двести золотых.

Вик подавился словами. За две сотни золотом можно было купить породистого скакуна!

— К нам привозят камни издалека. Хотите дешевле — идите к серебрушнику, — хмыкнула лавочница. — Он вам за пару золотых и споет, и спляшет, и половину своего барахла отдаст.

— Да хоть и с самого Южного континента, мадам, а аквамарины, тем более, такие маленькие и мутные, двести золотых не стоят, — «встал в позу» капитан Авенбрайт. — И не надо мне петь про контраст с кожей, коль камни не чисты.

— У меня не рынок. Или берите, или вон там дверь.

Вик хмыкнул и вышел. Не рынок у нее. Ну-ну, коль торговаться не умеешь, да тем более, своего постоянного круга покупателей нет, а ведь лавка новая, то прогоришь быстро. В соседней лавке ничего красивого не нашлось, все украшения были солидными и тяжелыми. Ничего похожего ни на тот изящный браслет с розой, ни на камею.

— У нас готового мало, тут все мастера работают на заказ, — пояснил ему в одной из лавок владелец. — Да и если вправду, золота вы тут доброго не сыщете, сказать толком, тут порт, кто из горожан зажиточных, так у тех своего золота сундуки, предки пиратствовали или торговали. У нас все больше всякие кубки делают да морякам «последние монеты» льем. Вам лучше к серебрушнику пойти, серебро и металл хороший, и сам парень с руками что надо. А если непременно золота хочется, вон, там девица одна торгует всякими побрякушками ажурными. А коль время есть, так я вам сам могу сделать что-то, пальцы пока еще мастерство помнят. Зазвенит — только скажите.

— Некогда, почтенный, — развел руками капитан. — Сегодня в прилив уходим. А у серебрушника и у девицы я был, но две сотни золотых за мутные аквамарины отваливать — увы, даже мое капитанское жалование такого не выдержит. А подарок хотелось бы, — Вик смутился и тише добавил: — Жена у меня, вот… Совсем юная.

— А, ну если жена, — владелец лавки нагнулся, поискал что-то и высыпал на расстеленную на прилавке ткань горсть колец и сцепленные попарно серьги. — Выбирайте, у меня аквамарины хоть крохотные, но чистые. Вот серьги есть, вот к ним колечко в пару подберется. А то вон опять же сапфиры есть, так не видно, но под свет попадут — синие искры будут.

— У нее глаза, как чистое море на солнце, — еще больше смутился внезапной поэтичности образа Вик Авенбрайт. — Так что я аквамарины хотел. Вот эти, в самый раз для ее ушек будут.

— Ну так и забирайте за пяток золотых, — лавочник смахнул все остальное в шкатулку как хозяйка крошки со стола. — Мне вся эта ерунда ни к чему — не купит никто, а из монет я хоть ложку вылью.

Капитан со спокойной душой отсчитал пять золотых и опустил сережки в тот же мешочек, где покоились часы и медальон. Колечко к нему тоже молча придвинули. Вик потянулся, было, за кошельком снова, но старый мастер нахмурился и покачал головой:

— За так отдаю. Мне сына королевский фрегат спас, так что не обижайте старика, капитан. И семь футов вам под килем.

Виктор прибрал колечко и отправился на корабль, гадая, понравится ли Эдме подарок. И вообще, что может нравиться молчаливой маленькой мышке? Ну не куклы же. А в вышивании Виктор совсем не разбирался. Что вообще можно подарить девчонке такого возраста, кроме украшений? Ну, цветы еще надо будет какие-нибудь притащить. Если б только знать, где их взять, зимой-то. Но об этом думать ему уже стало некогда — пора было возвращаться на борт корабля, а там — тяжелая и выматывающая рутина морского перехода.

В Савентуме на отдых времени выдалось чуточку побольше, аж целых три дня. Первым делом Виктор направился к капитану и Амалии, передать подарок Джека и расспросить о даме с портрета. В Сент-Клер-хаусе, так и не сменившем имя, его приняли с распростертыми объятиями, сытным обедом и горячим чаем с пирогами. Амалия поахала над туфельками, примерила их и осталась довольна подарком, тем, что пекарня, кажется, процветает, и Джек, как видно, не бедствует. А, стоило увидеть медальон, сразу узнала:

— Это мамин! Я им в детстве играла, но, когда мне было шесть, матушке пришлось заложить его, чтобы уплатить штраф за… в общем, неважно, за что. А часы эти я даже не помню, наверное, мама заложила их раньше, или просто прятала от меня. На портрете бабушка, мама назвала меня в ее честь.

— Значит, вы — последняя из рода Хантингтон, потомок самого знаменитого адмирала Островов.