Игра отражений (СИ)

— Нет, не очень, страшнее было потом, когда дали детей на руки, — смеялся Кристиан.

Интересовались и его этнографическими работами. Семья Саматти жила везде, пожалуй, не было бы в Саранзе большого города, где не обитали бы ее представители. А империя была воистину велика, и в разных ее концах был свой фольклор. Они интересовались его научными изысканиями, предлагали свою помощь.

— У нас такие сказки, — гудел Марко, похожий на горного духа. — Тебе нужно приехать к нам, Кристо. За год все не запишешь!

— А вот возьму и запишу, — смеялся Кристиан. — Точно зовешь?

— Конечно, — приосанился Марко, хотя куда уж больше. На него поглядывали с заметной завистью.

В разговор тут же вклинился Эстебан, запальчиво восклицая, что «у них в Корса-Камбрио легенд не меньше!» и приглашая сначала туда.

— Но я же не разорвусь, — хохотал Кристиан. — Навещу и вас, потом сравнивать буду все сказки.

Доминико снова оказался прав. Год почти затворничества странно повлиял на Кристиана, почему-то заставив его думать, что в Сагранзе его удел — оставаться одиноким, как и на Островах. Крис смеялся, переговариваясь со своими бывшими телохранителями, шутил, утверждая, что еще пара лет — и точно догонит их по мускулатуре.

Марко покачал головой:

— Это Нико нас догонит. У тебя, Кристо, все же не та стать, чтоб обрасти таким мяском. Да и не надо тебе. И так уже красив, как полубог, куда больше? Уведут ведь.

— Да кто меня уведет? — Кристиан захохотал.

— Ну, как это — кто? Малефис. Или морские сестры. Ну, или я сам уведу… э-э-э… я хотел сказать…

— Я слыш-ш-шал, — за спиной Кристиана обнаружился Доминико, почему-то сверкающий глазами и чуть-чуть подросшими клыками.

Кристиан положил ладонь ему на плечо:

— Марко шутит, Нико, успокойся.

— Извини, — Нико на секунду зажмурился. — Даже слышать не хочу подобных намеков.

— Это шутка, милый. Кто меня уведет? Кому я вообще нужен?

— Я прошу прощения за дурную шутку, Нико. Но в каждой шутке лишь доля смеха, Кристиан, — Марко, отвесив покаянный поклон им обоим, заговорил серьезно. — Ты сокровище, и многие даже в семье несколько завидуют нашему юному маркизу. Пусть и по-доброму, радуясь за вас.

— Не знают они, что я за счастье, — усмехнулся Кристиан.

— Мое счастье, — Доминико тут же собственнически обнял его. — Все мое. Иного не надо, клянусь.

— Дикое я счастье… И ядовитое.

— Самое желанное для одного влюбленного мальчишки, — хмыкнул Марко. — Вы самая красивая пара, что я видел за свою жизнь. До вас я считал таковой родителей Нико.

Сент-Клер слегка смутился:

— Спасибо.

Прием завершился ближе к полуночи, но они покинули его раньше, ведь их ждали дети, которым пока еще было не понять, что за шумный праздник устроили взрослые. Им нужны были родители, чтобы взяли на руки, рассказали сказку, уложили спать и были рядом. Кристиан сразу занялся сыном, принялся того убаюкивать, оставив дочь мужу. Сегодня они уже не так капризничали, как два дня назад, когда резались зубки. Оба угомонились довольно быстро, но крепко сжимали в маленьких кулачках волосы родителей, не желая отпускать.

— Подумать только, они так к нам привязаны.

— Они — частично малефис. Даже, я бы сказал, они частично люди, а малефис больше, — шепотом заметил Нико. — И они прекрасно чувствуют нас.

— Такие крохи… И так тепло, когда на них смотришь.

— Ты не успеешь оглянуться, как они вырастут.

Кристиан недоверчиво улыбнулся:

— Успею.

— Ну, разве что разок.

Кристиан оглянулся, потом посмотрел на детей:

— Не выросли.

Доминико рассмеялся, осторожно высвободил свои волосы из кулачка дочери и понес ее в кровать. Потом помог освободиться мужу, укрыл детей и увлек Кристиана в другую комнату, жестом приказав няньке заступать на свой пост. На приеме он испытал жгучее чувство, даже не ревности, а страха, что кто-то может попытаться отнять у него Кристо.

— Что же такое было с тобой сегодня? — Кристиан раздевался. — Я думал, ты кинешься на кузена.

— Я… не знаю. Испугался, что тебя в самом деле уведут. Ты ведь солнце, — Доминико смутился, опустил голову.

Кристиан обнял его:

— Кому вообще под силу увести меня у тебя, сердце мое?

— Я тебя никому не отдам. Не могу, от одной мысли, что мог бы потерять тебя, скручивает смертным холодом и ужасом.

Крис рассмеялся:

— Меня? Потерять?

— Люблю тебя.

Доминико накинулся на него, словно изголодавшийся вконец лев на добычу, не давая перехватить инициативу, взять управление процессом ласк в свои руки. Кристиан позволял мужу выплеснуть все чувства, убедиться, что они вдвоем, вместе, и никто не собирается уводить Сент-Клера. Он ведь еще так юн, ему девятнадцатый год, почти девятнадцать, но что это за возраст для сагранзца? Кристально ясно, что Нико не уверен в себе, даже если кажется, что это не так. Что Кристиану не следовало бы забывать об этом, ему нужно напоминать о своей любви, о том, что они — предназначение друг друга, исполнившееся самое заветное желание. И целовал Кристиан мужа до выступивших из губ капель крови.

Ночь, полная огня и ласк, пролетела, словно одно мгновение, оставив по себе лишь память души, а память тела — россыпи синяков, засосов и царапин — прошла бесследно. Впрочем, теперь Кристиан не забывал обновлять эту нательную роспись на себе и юном супруге.

Время спешило, неслось бешеным жеребцом вскачь. Кристиан опомнился снова через год, сдав в печать первую свою монографию и садясь за вторую.

— Я это сделал? Я это правда сделал? Мои рукописи, когда я столько набрал? Откуда? Я не напишу… Нет, не напишу точно.

— Папа, папочка, сказку! — в кабинет ворвались два ураганчика, сметая со стула ворох бумаг. Чернявая и золотистая головки синхронно опустились, выдавая всплеск вины, но ненадолго. — Папочка, ты говолил, что ласкажешь новую сказку!

— У папы этих сказок… — Кристиан похлопал по коленям. — Забирайтесь, сейчас расскажу сказку про золотые туфельки.

— Я хочу золотые туфельки, — тут же кивнула Миель. Первое имя — Глэдис — почему-то не слишком прижилось. Малышку называли вторым все, а вот Глэдис ее звал Доминико, уличивший в очередной шалости.

— Настоящие? — засмеялся Кристиан. — Или волшебные?

Миель подумала, преуморительно выпятив пухлую нижнюю губку, тряхнула буйными кудряшками:

— Волшебные.

— Когда-нибудь ты их получишь…

— Когда стану такой же класивой, как ты?

— Ты и так красивая, дочка.

— Я хочу быть, как ты — когда ты мама, — выдала Миель, серьезно глядя своими огромными серыми глазищами на Кристиана. Лучиано помалкивал, в их паре он был само спокойствие и сдержанность, но верховодила и подбивала брата на шалости именно Миель.

— Когда вырастешь, ты будешь сказочной красавицей, — пообещал Кристиан.