Алекс Вэй - Туман забвения. Книга вторая

— Прикажи им подойти, — шепнул он Архимагу. Тот, в который раз, послушался. Стражи спешно направились к ним на встречу.

Не успели те что-либо сказать, Карл в очередной раз потребовал у Ромиуса сжечь их. В этот раз дважды просить не пришлось, судя по всему, Архимаг понял, что лучше с ним не спорить. Как только стражи вспыхнули, темный мессия свернул Архимагу шею, и толкнул тело прямо к ним в объятия. Следом он бросил в огонь одолженную у Ромиуса мантию.

— Бездна ждет тебя, трус, — бросил Карл напоследок, все ещё сокрушаясь, почему ему снова попался такой глупец.

Карл вообще-то не собирался убивать кучу народу, а заодно поджигать часть Дворца. Только в своем плане он не предусмотрел, что так не вовремя припрутся высокопоставленные гости с поручением от Императрицы, а Ромиус окажется настолько впечатлительным трусом, что в самый не подходящий момент начнет нести всякую чушь.

Но все-таки, с чувством выполненного долга, Карл в считанные мгновения оказался за стеной, и спешно растворился в первом темном переулке. Нужно было поскорее уйти подальше от Гильдии. Он умылся в первом попавшемся фонтане, так как из-за сгоревшего платка все лицо его было черным. Добравшись до гостиного дома неподалеку, в котором он остановился, Карл забрал золото и уже верхом направился в сторону набережной. Он собрался выдвигаться, как минимум завтра, а пока решил посетить баню. В первую очередь нужно хорошенько помыться. Все-таки сожженные панталоны и рубаха источали запах гари. Это могло привлечь ненужное внимание. Но главное, нужно хорошенько обдумать свои дальнейшие действия.

Баня неподалеку от порта стоила хоть и недешево, но зато находилась далеко от Дворца Гильдии, и там можно было помыться в отдельной комнате. Карлу не хотелось выставлять на всеобщее обозрение сгоревшие остатки гардероба. Да и опять же, он хотел побыть в одиночестве, чтобы хорошенько обдумать, как подступиться к Тадеусу, находясь фактически во вражеском логове. Это в Гильдии он смог напугать магов тем, что он демон. В Халларе за такой фокус его просто обольют священной водичкой. Конечно, хрен они его так просто возьмут, даже так он перережет изрядное количество святош. Только едва ли таким образом он доберется до Верховного Мага. Тот ведь не будет разгуливать по улицам.

Для начала, нужно ещё в этот самый Халлар войти. Карл был в курсе, что за две недели до проведения Священного Собора в город без специального приглашения или разрешения проход закрыт. На воротах и стенах выставляют усиленный караул, хрен проскочишь. Хотя, если подумать, проблему решить можно. А вот пробраться в Башню Света будет сложнее. В Штаб Стражей Света даже в обычный день человек с улицы порог переступить не сможет. Не пустят. Хотя Карл успел и там побывать, причем, в одиннадцать лет. Но подготовка к этому походу заняла у него месяц. Тогда он все просчитал, к тому же, в тот момент не проходил Священный Собора с участием Императрицы. То, что сейчас все изменилось, Инквизицию распустили уже как десять лет, значения не имело. В пределах города Халлар полномочия Стражей Света оставались на уровне времен Инквизиции.

«И как в таких условиях работать простому темному мессии? Проще в Бездну наведаться» — мысленно сокрушался Карл, отмывая себя от сажи. Впрочем, предаваться унынию он тоже не собирался, предпочитая перебирать все возможные варианты. Увы, все упиралось в документ, без которого войти в башню без шума будет проблематично. Точнее, войти то можно, например, потравив или одурманив стражей алхимическим составом, да только попробуй потом выйди из города. Отравленные стражи во время проведения Священного Собора с участием Императрицы — это гарантированный шум. А ему ещё Тадеуса искать, которого, наверняка, предупредят о демоне, приходившем за ним в Гильдию.

Нужен документ с приглашением на Собор. Проще всего нарядится Жрецом, быстренько войти, куда ему нужно, и выследить Тадеуса. Этих самых Жрецов на соборе будет как грязи, так что едва ли заметят чужака. Только если тряпки он достанет без проблем, с документом сложнее. Подделать его Карл никак не мог из-за неспособности к восприятию любых записей. Впрочем, тут же он рассудил, зато он может её отобрать. Например, убить Жреца вместе с его свитой, и забрать.

«Сила есть — ума не надо» — почему-то подумалось Карлу отнюдь не в положительном ключе. От досады он даже не заметил, как разорвал мочалку. — Да уж, — скептически произнес он, отбросив испорченную принадлежность для омовения, и потянулся за самокруткой.

Кажется, избежать неприятных мыслей не удалось. Впрочем, а на что он ещё надеялся, собираясь в Халлар? Не то, чтобы он не хотел никого убивать, напротив, он воспринимал эту необходимость как неплохой повод повеселиться. Особенно если учесть, для него убить, как самокрутку выкурить. Удовольствие, которое хочется испытывать снова и снова, как цинично бы это не звучало. Но в сочетании с мыслями о Халларе, напоминание о своем недостатке стало весьма неприятным. Причем даже не потому, что именно из-за этого факта отец счел его идиотом, и сдал в школу при Храме Мироздания в тот самый Халлар. На отца Карлу было давно уже плевать, он его уже лет десять не видел, и знать про этого мудака ничего не хотел. Так же не считал он себя идиотом. Хорош идиот с гениальными способностями к изучению любых наук, и вдобавок с идеальной памятью. Все бы ничего, если бы пятнадцать лет назад Карл не натворил по этой причине глупостей, за которые до сих пор было безумно стыдно.

Эта самая идеальная память распространялась не только на иноземные языки, рецепты сложнейших алхимических составов и детали в расположении лагеря врага, но и на собственные воспоминания.

Двадцать две неудачные попытки самоубийства, и ещё тридцать четыре попытки, нереализованные по причине внезапно возникающих обстоятельств. И все это за полгода, самые постыдные полгода в его жизни. Карл помнил каждый случай, все свои мысли тогда. Каждая попытка — очередное проявление слабости и трусости, которым он, как не пытался, так и не нашел оправданий. Он мог сколько угодно обвинять ненормального папашу, не нашедшего ничего лучшего, кроме как срывать свое горе от потери любимой на нем. Только бесполезно, Карл прекрасно понимал, лез в петлю, топился и прыгал с крыши он сам, а не барон Ульрих Ритский. А значит, он был трусом.

«Впрочем, едва ли я больший трус, чем большая часть населяющих Миорию тварей» — тут же подумал Карл и самодовольно улыбнулся.

Карл не собирался предаваться самобичеванию вечно, у него было свое лекарство от проклятия прошлого. Достаточно вспомнить ужас в глазах тех, кто умирал от его руки. Особенно забавляли просящие пощады. Их убивать было особенно приятно. А сколько вокруг трясущихся от каждого шороха, готовых предать любого, если речь пойдет о драгоценной шкуре? По убеждениям Карла, трусом являлся не только тот, кто однажды испугался жизни, но и тот, кто трепещет перед смертью. Практически все люди, а, значит, они достойны уважения ещё меньше, чем он сам. В конце концов, убивать себя он передумал, а смерти никогда не боялся. А толпы рабов собственного страха ничем не лучше, ибо не могут достойно жить те, кто не готов достойно умереть. А значит ему ничего не стоит лишить жизни любого из них.