Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – борец с нечистью

— Не корите так себя, мистер Ласко, наши люди обороняют столицу и прилегающие деревеньки от нашествия этих волшебниц, не думаю, что ведьмы будут столь отчаянно сопротивляться.

— Я как-то раньше не задумывался, насколько министерство надобно для нашего мира, они были тем оплотом спокойствия, который не замечаешь, пока не потеряешь. И сейчас этот форт разрушен, всякие поганцы спокойно разгуливают улочками Лондона и других городов, — Ласко удивил Фрая, хотя думали они одинаково.

— На то есть мы, мистер Ласко, и мы не сидим без дела, стараясь выловить побольше нарушителей, поэтому я не могу пока вырваться в Дарквудс, увы.

— Я даже немного завидую вам, вы столько перенесли и давно должны были затаить на всех обиду, но теперь мужественно восстанавливаете порядок, хотя это далеко от ваших обычных занятий.

— Если в этом мире все спокойно, то каждый занимается своим поприщем, но если нас преследует общая беда — то только в наших руках остановить противника, и мне нравится заниматься поимкой нечисти, я уже не могу быть обычным священником, проповедующим по воскресеньям, а в обычные дни обедающий у своей паствы.

— Неправильный священник, но отличный экзорцист, — улыбнулся бывший шпион.

— Неправильный патрульный, но мужественный шпион, — улыбнулся ему пастор.

Они снова должны были возвращаться в больницу святого Иоанна, и Эшли поблагодарил Фрая за столь приятную для него прогулку, хотя немного омраченную последней встречей с сестрой. Мисс Ланкан снова намерена была принести ему грелку, но он уже не перечил сестре милосердия, смиренно приняв процедуру.

Королева Филадельфия, несколько отошедшая от неудачного покушения и удачной поимки преступников, рядилась у себя в покоях. Ей прислуживали аж десять фрейлин. Одна пудрила ее волосы перламутровой пудрой, чтобы светлые локоны казались жемчужными, другая украшала ее прическу всевозможными заколками, третья платье зашнуровывала, четвертая примочками под глазами промакивала, пятая готовила карминовую мазь. Остальные были на подхвате, то зеркальце подносили, то браслет подавали, то хвалили румяна королевы. Монархиня хотела выглядеть блистательно, чтобы подчиненные самоотверженно ею восхищались, и хотела во всем величии принять тяжкое решение — приговор для преступников. Хотя она уже вынесла вердикт — смерть через сожжение, чтобы их души очистились от всякой гнусности. Подземный мир не прощает предателей, и он не прощает похитителей монарха. Правда, Филадельфия предварительно посоветовалась с советниками, выяснила законы надземного мира у Ричарда Сэйгура и вполне полагала, что совершает правильный шаг. И это отвадит каждого нападать на нее и угрожать ей. Бран Тар уже сообщил монархине, что канцлер хотел ее захватить с целью выкупа кристаллами, но его околдованные войска бездумно выполняло приказы. Королева поначалу вспылила, и хотела было написать гневное письмо надземному магическому миру, но потом остыла и удовлетворилась поднятием цен на кристаллы. Ее злость не питалась отрадной почвой и королева была отходчива, но только не в деле со своими похитителями. Тут она оставалась непреклонна, ибо не забывала обид нанесенных ей.

Она изучила туфельку, что чинно обхватила ее ножку. Скрупулезно рассмотрела свой наряд, прическу, диадему. Потом отошла шагов на пять, чтобы изучить свою походку со стороны, для этого у нее было длинное зеркало вдоль стены, и монархиня не лишена была слабости смотреть на себя со стороны, чтобы вовремя выискивать недостатки. Но в этом наряде она была безупречна и величава. Ее фрейлины только наблюдали за своей госпожой, не переча ее поведению. Потом она накинула на себя королевскую мантию, подбитую мехом горностая, какие водилось в почине у королей средневековья, и готова была присутствовать на суде и на казни, что должны были случиться в один день. На сим ее приготовление закончилось, Филадельфия еще провела утреннее совещание, подписала пару нудных указов и тогда только выступила к городской ратуше. Там для нее приготовлен был королевский постамент, крытый просторным шатром, как водилось некогда на ратных игрищах, но и теперь подземный мир бережно хранил преданья прошлого. Простому обывателю, не знакомому с сегодняшними новостями, думалось бы, что королева устраивает ратные игры для ее народца. Но все знали, что на этом месте пройдет суд и казнь и каждый стремился занять хорошее местечко для лучшего обзора. Особенно ценились крыши домов и верхушки кристаллов. С монархиней прибыла целая делегация ее советников и фрейлин, которые тоже вызывали не малый интерес у вассалов королевы, их наряды тут же обсуждались. Правда все восхищались венценосной владычицей, но она была скорее божеством, а вот ее окружение могли обсуждать. Среди присутствующих стояли два колдуна и еще несколько представителей надземного мира. Их опасались, но уже не прятались.

Бран Тар привел узников, ему помогал Эдвард, виконт, мистер Лэнси и пастор Фрай, о котором здесь уже слагали трубадурские песенки. Он не обижался, раз услышав, как один из менестрелей напевает песенку о славном победителе ящера, что «…храбр был и ящера утопил…». Мистер Лэнси все еще в восторге был от обычаев подземного мира, от помпезной роскоши королевы, от которой глаз не отвести. И все были расслаблены и спокойны, кроме пастора, которому накануне пришлось исповедать соотечественников своего мира. С канцлером у них не заладился разговор, сэр Чарльз попросту выгнал наглого священника, а вот леди Шерон плакала в жилетку пастору, каялась в своих грехах и все еще хотела жить, но Фрай утешил ее святым писанием, и дама легла успокоенная его голосом. Напоследок, она попросила поцеловать его в щеку, и чтобы он не держал на нее зла за все, что она непредумышленно сотворила ему. Они расстались друзьями. Но теперь его душу обуяла некоторая печаль, и если бы не светлый образ печальной Фрейлин, то Фрай мог наделать кое-каких глупостей во спасение леди Шерон. Но он стоял и сожалел о душе, которая имела шанс исправиться, но пошла по опасной дорожке.

Двух главных подозреваемых вывели первыми, остальных Филадельфия разрешила отпустить, заключив их под домашний арест, но этих она хотела видеть лично. Сэр Чарльз и леди Шерон были одеты в простые суконные наряды, но приведены в порядок, чтобы предстать перед судом в подобающем виде. Горделивой некогда шпионке одели косынку, и она теперь походила на прилежную послушницу, вот только выражение ее глаз хранило прежнее величие. Бывший канцлер смотрел на всех свысока, будто смеялся над этими людишками, что вознамерились судить его. Это он высказал открыто еще накануне.