Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – борец с нечистью

Когда королева прибыла и взошла на свое почетное место, все стоя дожидались ее жеста, только тогда расположились на свои места; обычный люд приветствовал ее свистом и Филадельфия величаво всем помахала. Узников усадили на стулья с высокими спинками, привязав к подлокотникам запястья, так они не могли нанести вред венценосной монархине. Все выглядело очень благородно, вот только леди Шерон напоследок пустила слезу.

— Итак, ваше величество, — заговорил главный колдун, — перед вами те самые заговорщики, которые вознамерились вас похитить, но были остановлены силами моего отряда, — при этом подземные жители освистали похитителей-неудачников.

— Пусть расскажут мне честно, как хотели добиться с помощью моего бедственного положения удовлетворения своей корысти.

— Вам слово, Брэдли и леди Шерон, — Бран Тар отступил на два шага назад, чтобы не препятствовать в разговоре с королевой и ее узниками.

Графиня начала ерзать на стульчике под пристальным взглядом монарших очей, королева могла эффектно быть устрашающей, если считала это единственным способом выудить правду из ее вассалов, и даже теперь она сохраняла ледяное выражение лица:

— Мы виновны, ваше величество, — чистосердечно произнесла графиня, пытаясь не смотреть в сторону королевы, но подземные жители так ненавистно взирали на двух узников, что Шерон не могла взглядом отыскать себе местечко, пока ее взор не уперся в пастора, что так спокойно и печально на нее возвел очи.

— Говори за себя, Шерон, — грубо оборвал ее Чарльз, — это ты, плутовка, виновата во всем содеянном, я не имею к этому не малейшего причастия, хватило мне твоих «блеющих животных», которые безвольно привели за собой отряд, ты подставила меня.

— Чарльз, но это была твоя идея…

— Молчи, я ничего подобного не говорил. Я не виновен, ваше величество, и прошу меня отпустить, а эту плутовку сжечь, как ей и положено.

— Сэр Чарльз Брэдли, вы не считаете себя виноватым? — удивленно спросил Бран Тар.

— Да, я никак не причастен к тем преступлениям и заговорам, которые претворяла в жизнь эта женщина, она решила и меня подставить, ведь я был под действием ее гипноза.

— Что?! — удивилась графиня. — Я никогда не воздействовала на вас, О великий канцлер! это вы все время пытались добиться повышения моими возможностями.

— Это все неправда, я опротестовываю ее слова, пусть говорит только за себя.

Бран Тар был удивлен, а вот Эдвард Уэнсли уже закипал, его натура не могла снести той лжи, которой сейчас поливал всех бывший канцлер, он вступил в диалог:

— Значит, вы никогда не предпринимали попытки нанести вред королеве и вас, якобы, подставила ваша компаньонка и единственная соучастница всех преступлений, как вы утверждаете? — белый колдун приблизился к помосту королевы.

— Нет, вы задержали меня ошибочно, и неверно поняли мои ответы, поскольку я был во власти чар этой прохвостки, — он утвердительно посмотрел на леди Шерон.

— И мы должны вас отпустить, неправда ли?

— Именно так.

— Ну, раз вы не причастны к нападению на королеву, тогда я обвиняю вас в государственной измене надземной столицы, ибо вы бросили своих подопечных в опасности и всячески избегали помогать нам в поимке Скарабея, что привело к печальному сокрушению призрачного министерства магии. Ваша кара — сожжение.

— Что!? Я не… я не изменник.

— Нет, вы предатель родины и должны понести заслуженное наказание прямо сейчас, — колдун подал знак, и дюжие патрульные королевы тут же подхватили бывшего канцлера, не отвязав его прежде от стула, потащили к центру площадки, где приготовлен был хворост. Они без всякого стеснения обложили сэра Чарльза сухими ветвями и каким-то тряпьем и облили керосином, тот возмущался, но его не слушали.

— А вы, леди Шерон? Будете ли вы отрицать свою причастность к нападению на королеву?

— Нет, я действительно причастна, потому что по приказу сэра Чарльза подготовила воинов, покорно исполняющих мои приказы, но очень сожалею об этом.

— Леди-адъютант, — заговорила королева, — вы были хорошей шпионкой, вот только примкнули не к тем людям и теперь оказались здесь по причине возмездия за все прегрешения, которые творили. Я рада, что вы сознались, но вы нарушили закон, чуть не ввергнув мир в войну, и поэтому я приговариваю вас к сожжению, увы.

Графиня печально взглянула на пастора, где-то в глубине души она надеялась на заключение в темнице, но не на страшную смерть в огне. Фрай опустил глаза, он тоже признавал ее виновной в содеянном, Шерон горько улыбнулась и попросила прежде убить ее, чтобы не мучиться, все промолчали.

— Это моя последняя просьба, застрелите меня, пожалуйста.

— Я не думаю, что ваши мучения будут длительными, — спокойно ответил Эдвард, — прощайте, леди Шерон.

В этот раз даму отвязали от стульчика, подвели к столбу и связали руки. Она стояла, подобно обвиненным грешницам инквизиции, и смотрела на пастора. Факельщики уже палили хворост вокруг приговоренных. Возле сэра Чарльза пламя вспыхнуло мгновенно и начало расползаться по сухим ветвям, канцлер запаниковал, с его лица слетела надменная маска превосходства, сейчас он напоминал пригвожденного к полу таракана, на которого вот-вот наступят, его глаза округлились от страха. Он начал орать, когда языки пламени уже подступались к нему, возле леди Шерон пламя разгоралось медленнее, будто оттягивало фатальную минуту расплаты, а она продолжала взирать на пастора. Фрай не мог на то смотреть, легче было бы, если б исполнили ее последнюю волю, бренному, мертвому телу легче снести очистительный огонь, нежели живому существу.

— Ваше величество, я прошу вас исполнить ее последнюю волю и убить прежде сожжения, — попросил он у королевы, но монархиня не обратила на него внимания, завороженная самой казнью, пастор был удивлен кровожадности этой прекрасной девы.

Пламя обхватило стульчик канцлера, на котором судорожно пытался вырваться маг из объятий огня, он орал, но его крик тонул в звуках подземного мира и в треске вспыхнувшего хвороста — такая захватывающая картина расправы над противником. Фрай не мог снести печального взгляда графини, к которой вплотную приблизилось пламя, он выхватил один их своих стилетов, которыми слабо владел, но намерен был облегчить ее страдания, нарушив все постулаты церкви. Но пастор помнил, что порой смерть бывает избавлением и он действует во благо обвиненной. Лезвие моментально прорезало воздух, свистом пронеслось мимо Бран Тара и белого колдуна, стилет был брошен без прицела, но волею судьбы угодил в точку. Он вошел в сердце заключенной, и она облегченно склонила голову, не завывая от нестерпимой боли, которая уже настигала ее. Канцлер давно замер, его обуглившиеся останки мирно догорали, а ее тело окутало пламя, но женщина не мучилась в агонии, спокойно упорхнув на крыльях смерти. Фрай верил, что поступил правильно, хотя его дядя недовольно взглянул на нарушителя. Королева обратила взор на пастора, но тот предпочел отвернуться.