Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – охотник на демона

— Наверное, Мария вся извелась, нас нет уже несколько дней. А мистер Батлер улаживает все дела. Стоило черкнуть сестре записку, что со мной все в порядке, но я не хотел, чтобы вы знали, где я нахожусь.

— Ты предпочел самый страшный способ исчезнуть — испариться среди ночи, ничего никому не объяснив. А если учесть, что ночь полна ужаса, мы места себе не находили.

Фрай промолчал, отдавая должное всем аргументам, он как-то не подумал о чувствах других, помня лишь о своем предназначении, и мистеру Батлеру все это расхлебывать сейчас. Но, даже если Фрейлин вправе была обидеться на его выходку, стоило пастору взглянуть в лицо своим ясным взором, и она тоже засияла.

— Больше не бросай нас так, обещай мне?

— Хорошо, теперь я буду говорить куда ухожу. Только же вы меня не отпустите. Надеюсь, дядя уже вернулся, тогда я буду уверен, что Мария под защитой.

Они посидели еще немного, и девушка предложила прогуляться им по замку, она хотела выбрать себе платье из местных гардеробов, потому как ходить в образе служанки ей не пристало. Пастор слегка хмыкнул, но осуждающий взгляд зеленых глаз заставил его устыдиться, потому что, он признавал за ней право быть леди.

Она нежно повисла на его руке, когда они входили в замок. В этот раз Фрай не обследовал нижние этажи, он подымался по просторной лестнице наверх, в покои владельцев замка. Второй этаж поражал своей величественностью, будто здесь принимали королей. В коридоре, оббитом красным полированным деревом, украшенным искусственными мраморными колонами и всевозможными нишами, где притаились гипсовые статуэтки, а также устеленным турецким ковром, находилось множество дверей, но только одни выделялись своим архитектурным убранством. Там находились покои виконта и его супруги, если те предпочитали жить вместе. Фрейлин уверенно вела Фрая именно туда, к этим дверям. Ручка легко поддалась, и они ступили в чертог роскоши и богатства. Огромная кровать с деревянными колонами и навесным пологом из плотной ткани под цвет гардин, расшитых сказочными персонажами. Занавески были зашторены, от чего в комнате стоял полумрак, но когда девица отдернула плотную ткань, помещение залилось ярким светом. Здесь было большое зеркало и будуар, где дамы приводились в порядок, имелась смежная комната-гардеробная, еще одна дверь вела в купальню, где стояла огромная фарфоровая ванна. Имелся так же небольшой столик, где хозяин или хозяйка в уединении могли почитать письма или написать их, не прибегая к услугам библиотечных кабинетов.

Фрейлин оставила Фрая, уединившись в соседнем помещении, а молодой пастор остался один. Ему нечем было заняться, и он стал разглядывать убранство помещения. Его привлек гобелен, как он думал вначале, но присмотревшись повнимательнее — обнаружил, что это картина в полстены и нарисована не на холсте, а на отшлифованной замковой кладке, на каменным стенах, которые по этому случаю не зашили деревом, или замазали штукатуркой. Рисунок был как раз напротив кровати, и хозяин мог его разглядывать, отдыхая. Фрай тоже улегся на мягкие перины, подсобив под спину пару перьевых подушек. С это позиции ему казалось, что он видит дорогу, ведущую на террасу, где накрыт был стол, увенчанный белоснежной скатертью с золотистой вышивкой. На столе стояли всевозможные блюда — жаренный поросенок, дичь, задранные утки, даже лебеди, оленина и много голубиных пирогов. Художник постарался на славу, изобразив все очень реалистично, от чего у Фрая заурчало в животе, а еще стало жалко бедного малыша, наблюдающего за пиршеством. Его худенькое, грязное тельце, облаченное в тряпье, примостилось на необтесанный камень, ребенок жадно поглядывал на еду и на золотой огромный кубок-чашу, до краев заполненный вином. Наверное, это было какое-то напоминание о бедности и богатстве. Поверх картины, на арчатой декоративной лепнине, увитой крашенными искусственными листьями клена и плюща, золотилась надпись на латыни: «Pro aris et focis». Фрай силился перевести, но в латыни он смыслил немного, поэтому просто прочитал красивую надпись и позабыл о ней, когда в комнату вошла переодетая Фрейлин. Ее шелковое платье серебристо-дымчатого цвета прошедших столетий сидело по талии, не зажатой тугими корсетами, красиво очерчивая грудь, отчетливо выделяя плечи. Ажурные черные перчатки подчеркивали стиль.

— Тебе очень идет, — заговорил пастор, любуясь ею, от чего дама зарделась, кокетливо опустив глаза:

— Это устаревшая мода, такого больше не носят.

— Но видимо в твоей обыденной жизни женщины одевались именно так и это тебе к лицу, хотя ты кажешься мне сказочной пришелицей, прибывшей сюда сквозь века.

— Тогда я была первой фавориткой при дворе и в подобных платьях выезжала на балы, — он прошествовала поближе к пастору, шурша тяжелыми шелковыми складками. — А сегодня я побуду такой для тебя.

Девушка медленно подошла к Фраю, присела на краешек кровати, она была немного взволнована, ее выдавали глаза и раскрасневшиеся щеки. Пастор сдвинул брови, не понимая, чем успел уже всполошить свою знакомую, которая подсела поближе к нему и наклонилась для поцелуя. Их губы встретились, она обняла его за плечи, и в такую минуту мир и окружающее перестало существовать, но Уэнсли быстро пришел в себя и немного отстранил девицу:

— Знаешь, можешь считать меня закоренелым моралистом, но я не могу.

Она смотрела на него своими красивыми зелеными глазами, а потом вдруг спросила:

— От чего не можешь? Ты не любишь меня, но мне казалось наши чувства искрение?

— Не могу, я не так предполагал познать женщину, это должно было случиться после законного венчания, — он неуверенно взглянул на Фрейлин, которая вначале напряженно за ним наблюдала, а потом широко раскрыла глаза.

— А ты еще не был с женщиной наедине? — спросила его знакомая, но ответ прочла по выражению лица и легкому румянцу. — Фрай, милый мой мальчик, я люблю тебя и если нам суждено быть вместе, я подожду до свадьбы, — хотя в ее глазах прыгал смешливый зайчик, но оба решили опустить эту тему во внимании, и просто обнялись. Она улеглась подле него и стала рассматривать с ним красивую картину.

— Сколько себя помню, эта картина здесь была, — заговорила девушка. — Видимо хозяева бережно относятся к предметам старины, а такое чудо, разве можно его заклеить безвкусными обоями?

— А ты и раньше здесь бывала?

— Фрай, я была любовницей виконта некоторое время эта комната… и в этой комнате… мы были вместе.

Молодой человек не желал дослушать до конца ее откровенное признание и сел на кровать:

— Достаточно, я верю, что все это осталось там, в прошлом, и не хочу даже в мыслях прокручивать эти события в голове.

Его знакомая тоже посчитала, что излишней откровенностью спугнет порядочного молодого человека, у которого нет постыдных поступков в прошлом. Она обняла его и поцеловала в щеку, но видимо они провели много времени, любуясь красотой и изяществом наследия Беррингтонов, солнце близилось к закату, и уже хотелось перекусить, да выпить чаю. Двое наши друзей распрощались со спальней хозяина и поспешили покинуть замок.