Роджер Желязны - 5-6. Дворы Хаоса. Козыри Судьбы

Я был осторожен и вышиб только замок, оставив саму дверь и косяк нетронутыми, потому что мистер Бразда, похоже, был славным парнем. Это отняло чуть больше времени, но поблизости никого не было. Я протянул руку внутрь, зажег свет, окинул комнату быстрым взглядом и поспешно скользнул внутрь. Несколько минут я стоял и прислушивался, но из коридора не доносилось никаких звуков.

Голо и одиноко. Чемодан на полке, пустой. Одежда висит в шкафу — в карманах ничего, кроме двух картонок спичек, ручки и карандаша. Еще кое-какие вещи и нижнее белье — в ящике. Туалетные принадлежности — в несессере или аккуратно разложены по местам. Больше ничего особенного. На ночном столике экземпляр «Стратегии» Б. X. Лиделла Гарта [83], закладка — примерно на трех четвертях книги.

«Камуфляж» был брошен в кресле, рядом стояли пыльные ботинки, а возле них валялись носки. Внутри ботинок ничего, кроме пары эластичных бинтов. Я пошарил в карманах рубашки, те поначалу показались пустыми, но затем мои пальцы обнаружили в одном из них несколько небольших белых бумажных шариков. Сбитый с толку, я некоторые из них развернул. Таинственные секретные послания? Нет… Какой смысл зарабатывать паранойю, тем более вскоре несколько коричневых крошек сами ответили на вопрос. Табак. Это были обрывки папиросной бумаги. Очевидно, он сворачивал самокрутки, когда бродил по этим диким местам. Я вспомнил несколько прогулок вместе с ним в прошлом. Никогда он не был таким опрятным.

Я осмотрел штаны. В одном боковом кармане лежала влажная банданна [84], в другом — расческа. Правый передний карман пустой, в левом завалялся одинокий патрон. Повинуясь импульсу, я сунул его в карман, затем пошел посмотреть за ящиками и под матрасом. Я даже заглянул в туалетный бачок. Ничего. Ничего, что объяснило бы его странное поведение.

Оставив ключи от машины на ночном столике, я ушел и вернулся в свой в номер. Меня не заботило, что он догадается о моем вторжении. Эта мысль мне даже понравилась. Меня обозлило, что Льюк рылся в моих бумагах о Колесе-Призраке. К тому же он задолжал мне чертовски подробное объяснение о своем поведении в горах.

Я разделся и принял душ, лег в кровать и потушил свет. Если бы мне нравилось оставлять улики, я б оставил Льюку записку, но, кроме всего прочего, я очень сильно подозревал, что он уже не вернется.

Он был плотно скроенным коротышкой с лицом, чуть подпорченным нездоровым румянцем, темные волосы были тронуты сединой и немного просвечивали на макушке. Я сидел в кабинете его полудеревенского дома в северном пригороде Нью-Йорка, потягивал пиво и пересказывал ему свои проблемы. За окном стояла ветреная, вся в звездах ночь, и слушатель из него был хороший.

— Значит, говоришь, на следующий день Льюк так и не показался, — сказал он. — А письмо? Письма он тебе не прислал?

— Нет.

— Что ты делал в тот день? Только подробно.

— Утром я обыскал его комнату. Там все было точно так же, как когда я ее оставил. Я специально посмотрел на полке для писем. Ничего, как я и говорил. Затем я позавтракал и проверил еще раз. Опять ничего. Потом я довольно долго гулял по городу. Вернулся чуть позже полудня, съел ленч и опять наведался к нему в комнату. То же самое. Тогда я позаимствовал ключи от его машины и поехал на то место, куда мы ездили ночью. Никакого намека на что-нибудь необычное, хотя был день и света вокруг хватало. Я даже спустился по склону вниз и походил вокруг. Ни тела, ничего. Я поехал обратно, положил на место ключи, до обеда мотался вокруг отеля, а потом позвонил вам. После того, как вы согласились меня принять, я заказал билет и пораньше лег спать. Утром доехал рейсовым автобусом до Альбукерке, а оттуда самолетом сюда.

— Утром проверял ты его комнату?

— Да. Ничего нового.

Он покачал головой и вновь зажег трубку.

Его звали Билл Ротт, он был другом моего отца, а заодно и его адвокатом, когда отец жил здесь. Вероятно, он был единственным человеком на Земле, кому папа доверял, и я ему тоже верил. За восемь лет я побывал у него несколько раз, — самый последний, и самый несчастливый — полтора года назад во время похорон его жены Элис. Я рассказал ему историю отца, как сам услышал ее из его собственных уст у порога Дворов Хаоса: у меня создалось впечатление, что отец хотел, чтобы Билл знал об этих событиях. Должно быть, мой папа чувствовал: он должен по-своему расплатиться за всю ту помощь, что Билл ему оказал. И тот, похоже, и вправду поверил и понял. Но ведь папу он знал гораздо лучше, чем я.

— Я тебе уже говорил, насколько ты похож на отца.

Я кивнул.

— Даже не в наружности дело, — продолжал он. — Пока он жил здесь, у него была привычка возникать нежданно-негаданно, подобно пилоту подбитого истребителя. Я никогда не забуду ту ночь, когда он явился верхом на коне с мечом у пояса и заставил меня искать пропавшую кучу компоста.

Билл хмыкнул.

— Теперь вдруг ты являешься с рассказом, который вынуждает меня поверить, будто ящик Пандоры открылся вновь [85]. Почему бы тебе, как всякому приличному молодому человеку, не прийти ко мне, скажем, по вопросам развода? Или чтобы я составил тебе завещание или, к примеру, оформил какую-нибудь доверенность? Или, там, соглашение о партнерстве? Словом, что-нибудь в этом роде. Так нет, все выглядит так, будто это очередная проблема Карла [86]. Даже то дело, которым я занимался когда-то для Янтаря, кажется по сравнению с этим весьма спокойным и добропорядочным.

— Вы имеете в виду Соглашение… когда Рэндом послал Фиону с копией Пакта о согласии к Суэйвиллу, Королю Хаоса, ее — чтобы переводить, а вас, чтобы поискать лазейки?

— Да, именно его, — сказал он. — Хотя к завершению дела я выучил ваш язык и чуть не сломал свой. Затем Флори захотелось вернуть свою библиотеку — тоже, между прочим, та еще работенка, — а потом разгорелось древнее пламя — то ли воссоединения, то ли мести, я так и не понял. Хотя платили мне хорошо. Я даже дом купил на Палм-Бич [87]. Затем… о, дьявол. Пока я работал там, я начал уже подумывать, а не добавить ли мне на визитной карточке: «Юрисконсульт при Дворе Янтаря». Но такую работу понять еще можно. Я во все времена делал что-то подобное и на земном уровне. Но в твоем деле замешаны черная магия и внезапная смерть, которая, кажется, всю дорогу сопутствовала твоему отцу. Меня это до смерти пугает, и я даже не знаю, что тебе посоветовать.

— Ну, черная магия и внезапные смерти — это тоже, полагаю, по моей части, — заметил я. — Хотя, вы правы, они могли слишком сильно зачернить мои мысли. Вы смотрите на вещи совсем по-иному, нежели я. По определению, слепое пятно — это то, чего вы не осознаете. Что я мог бы здесь упустить?