Эн Варко - Пронзая ветер

Ланетта поежилась. Странное чувство, что это про нее говорят, пришло из ниоткуда.

— А что было-то? — полюбопытствовала Ртуть.

— Других чужаков девка привела да на север за собой потащила. И сами сгинули, и гнездо нечистое разворошили. Полезли к нам всякие упыри да вурдалаки. Всем селом оборонялись, еле отбились. Много крови пролилось тогда. Я еще парнем был молодым да глупым. Сох все по ведьме той, да подойти не решался. Уж больно неприступная была, гордая. Друга моего ведьмина подружка тогда в Ночь Пробуждения Земли соблазнила да в лес затащила. С него первого кровь валгавская полилась…

— А как сейчас с нечистью? Спокойно? — сменил тему Коросс.

— Да, как сказать… В долине вроде тихо, а в горах какой покой? Уши всегда должны быть на макушке, ноги выносливы, а оружие исправно. Недавно вот стал лесной пузырник баловать. Да медведей нынче развелось — просто жуть. Вот помниться, случай с моим братом Отоном произошел… Эх, — пригорюнился Бул, прервав сам себя. — Жалко-то как братишку. Его Провидица привечала, смену себе готовила. Правильно ведьма митрильская говорила: Боги должны ходить своими дорогами. Простым смертным лучше их не пересекать. Да вот только род у нас буловский таков — на Зов Богов чуткий. Не можем по-другому. С древних времен наших сыновей и дочерей Очами Богов кликали. Вот и Отона позвали. И пошел он себе на погибель.

Кроссец насторожился.

— Говорил твой брат, где Бог тот появиться должен был?

— Да где и всегда. У стен города белого — Миотополем зовется, в лесу, что Стражем всегда охранялся. За последнее время Бог к нам зачастил. Отона уже два раза к себе призывал. А вот третий раз, похоже, последним оказался…

Вождь проводил их до околицы. Там остановился и показал на три величественных дуба в километре от селения. Через льняное поле туда вела проторенная дорога. А за ними почти сразу начинались лесистые холмы, поднимающиеся к скалистым отрогам.

— Вы уж, извиняйте, — заявил Бул, забираясь пятерней под шлем и почесывая голову. — Но не в обычае у нас чужаков в селении оставлять. У дубов вам хорошо будет. Недавно наши парни на поляне очаг выложили. Вода проточная там тоже имеется. Живи — не хочу. А дождь пойдет — так у вас крыша над головой есть. Если же что обменять захотите на еду или чего другое, зови. Сторгуемся.

И он снова уставился на юную циркачку.

— У дубов, так у дубов, — пожал плечами Шут. — А что до обмена — чего тянуть? Нам одежду бы приличную справить. А то поизносились в дороге малость. Только подумать надо, что предложить вам в обмен…

Вождь, словно только этих слов и ждал. Он тот час пальцем указал на Ртуть:

— А это можно?

В этот день циркачка расстаралась как никогда, колдуя над собой. Выглядела она крайне соблазнительно. Шнурки на жилетке по рассеянности, или какой другой причине распустились, приоткрывая девичьи округлости. Тяжелые волосы собрались над головой, обнажая точеную шейку. В ушках, как капельки крови, поблескивали блестящие камушки. Вместо исчезнувшей желтой юбки на ней красовалась пышная красная — та, что для вечерних гуляний. Но главной достопримечательностью сегодняшнего одеяния Ртути стало шейное украшение из золотых чешуек. При малейшем движении манисто издавало мелодичный перезвон, а солнечные лучи, играясь в нем, окутывали девушку теплым сиянием.

— Ты меня хочешь? — взвизгнула Ртуть.

И сразу же угодила в объятия Шута.

— Ну, что ты так перепугалась! — проворковал он. — Да как можно отдать такую красавицу! Разве что маленький кусочек…

Мгновение, и манисто перекочевало в руки Була. Вождь аж засветился от счастья.

— Оно очень дорогое! — возмутилась раздосадованная Ртуть, но Коросс пресек зарождающийся бунт на корню:

— Ртуть, обещаю, приедем в Кросс, получишь дюжину таких же.

Видя, что никто не спешит ей на защиту, Ртуть поморщилась, но смирилась.

Такой маленький подарок очень благотворно сказался на установлении доверительных отношений. Бул тот час поклялся, что лично поспособствует эффективному товарно-обменному взаимодействию. Денег валгавцы не признавали. После небольших переговоров, каждый из труппы положил в ранец Линнок что-нибудь из не очень нужного: Папаша Мот рыболовную снасть, Ужик шило, Коросс нашейный платок и бляхи от сапог.

Ланетта задумалась. Она еще не успела обзавестись достаточным количеством вещей. Даже юбка только одна осталась. Разве что шнурок для волос. Шут купил его у кожевенника, когда они покидали Кобси. Из рыбьей кожи, которую магия сделала очень прочной. Безделица стоила неоправданно дорого, но Линь не стал тогда слушать возражения девушки. А потом шнурок полюбился: волосы из него не выбивались, сам он не развязывался в самый неподходящий момент и смотрелся скромно, но интересно. Вздохнув, она принесла его в жертву для общего дела.

Ртуть зло фыркнула на Шута:

— А сам не будешь вносить свою лепту?

Линнак, уже завязывающий рюкзак, хлопнул себя по лбу:

— Ну, надо же! Совсем запамятовал. Спасибо, что напомнила.

Он нырнул ненадолго в фургон, а затем в сопровождении Була, стайки неугомонной ребятни и собак отправился назад в Голубой Дол.

Шут вернулся через два часа, когда вся труппа грустно сидела за столом. Бул не обманул, стоянка была оборудована на славу. Все, что необходимо артистам, здесь присутствовало: место для выступления, сложенный из камней очаг, длинный стол под крытым навесом, колодец. Дров, правда, не было, зато до леса рукой подать. Туда и отправились Коросс с Ужиком, после того как разобрались с лошадьми. Пока они отсутствовали, девушки убрали от мусора поляну, а Папаша Мот опять взялся за столь милую его сердцу инвентаризацию. Вот только в этот раз радости она ему не принесла. Куда-то исчезли крупа, соль, кремень с кресалом и его старый наплечный мешок. Добрый старый котелок также упорно не желал находиться. В результате на стол были извлечены раскрошившиеся остатки черствого хлеба и прогорклый сыр, а в кружки налита колодезная вода. Ужик и Коросс, вернувшись с дровами, высыпали из карманов лесных орехов, но особой погоды это не сделало. Кушать хотелось сильно.

Не удивительно, что при появлении на дороге Шута с раздувшимся рюкзаком за спиной, маленькое общество оживилось. И это оживление переросло в шумную радость, когда друг за другом были выложены пара караваев еще теплого хлеба, внушительная связка кровяной колбасы, кусок сала, овощи и зелень. Даже Ртуть перестала дуться и от души расцеловала добытчика.

— Подожди, задушишь, — засмеялся парень. — Я еще договорился — завтра нам коней подкуют да фургон подлатают. А то это не дом на колесах, а сплошные щели.

— Силой пользовался? — осуждающе покачал головой Коросс.