Эн Варко - Пронзая ветер

Ланетта вместе со всеми не сводила глаз с блестящего всадника. Кажется, ее о чем-то спросила Ртуть, но девушка не поняла что. «Это не мой принц» — как заклятье, твердила она себе. Сегодня чаще, чем обычно. Его равнодушная предупредительность обычно помогала в этом увериться. Но в валгавском селении Коросса словно подменили. Он старался не отходить ни на шаг. Ловил каждый ее жест, каждое слово. А множество мелких знаков внимания с его стороны заставляли замирать сердце и кружили голову. Вот и сейчас кобыла внезапно затанцевала перед нею, а потом опустилась на колени, грациозно склоняя голову. Коросс послал Ланетте воздушный поцелуй, и они снова понеслись вскачь: наездник и скакун, изумляя публику — один своим мастерством, другой послушанием…

Липкий ужас обрушился внезапно, вытесняя остальные чувства. Она испуганно обвела взглядом площадку. Коросс сделал очередной кульбит и ловко приземлился на круп скачущей лошади. Ртуть оглаживала свою кобылу, готовясь сменить его. Уступив уговорам Шута и Коросса, она облачилась в валгавский мужской костюм, и выглядела в нем крайне симпатично. Папаша Мот что-то втолковывал Ужику, с лица которого не сходила счастливая улыбка. Линнок активно флиртовал с фигуристой русоволосой красавицей. Та заливисто смеялась в ответ. Толпа криками подбадривала артиста. А потом появились они — источник ее необъяснимого страха.

Люди неохотно зашевелились, пропуская вперед двух всадников. Вооруженные до зубов, с покрытыми татуировкой бритыми головами мужчины выглядели волками, заглянувшими в овечий загон. Дружным сплевыванием они оценили выступление Коросса, а потом скучающе принялись оглядывать присутствующих, подолгу задерживая взгляд на симпатичных девицах. Одна за другой валгавки прятались за спинами мужчин, и те грозно сжимали свои кулаки. Когда незнакомцы уже готовы были удостоить вниманием и Ланетту, она бросилась в фургон и, как ребенок, закрылась с головой в одеяло.

То, что происходило, было выше понимания: зубы отбивали дрожь, руки дрожали, а сердце бешено стучало в груди. Снаружи нежно заиграла флейта — это Ртуть начала свой танец на лошади. Подходила очередь Ланетты, а она все никак не могла успокоиться.

— Лани, готовься, — напомнил Папаша Мот, заглядывая в фургон.

С трудом обуздав расшатавшиеся нервы, девушка принялась искать свои метательные ножи. Вот только их нигде не было. Как и перевязи, к которой они крепились. Арбалет со стилетами тоже пропали. Зато на их месте лежал можжевеловый лук со стрелами. Тот самый, что Ланетта отдала Моли.

«Так вот кто был виновником всех сегодняшних пропаж!» — это открытие отодвинуло беспочвенные страхи на задворки сознания. Девчонка невольно вызывала восхищение своей отчаянной смелостью. Собственное поведение теперь казалось жалким и смешным. Ланетта засунула стилеты Линнока в голенища мягких полусапожек и решительно закинула за спину старенький лук. В том, что они не подведут, девушка ничуть не сомневалась. А значит, она сделает свой номер хорошо…

В фургоне резко потемнело. Она обернулась и вздрогнула. У входа застыл Коросс. Его взгляд был почти осязаемый: отчаянный, жадный, полный тоски.

— Не ходи, — прошептал он.

— Почему?

Вместо ответа, молодой человек запрыгнул внутрь и притянул Ланетту к себе, впиваясь в губы. Она хотела оттолкнуть, сказать, чтобы он не мучил ее, чтобы оставил в покое. Но его страсть была такой сокрушительной! Она размыла весь ее здравый смысл, словно морской прибой песочный замок.

— Я должна сейчас выступать, — сделала она слабую попытку вырваться.

— Ты ничего не должна.

Новые жаркие поцелуи обезоружили ее, превратили в восковую свечу, плавящуюся в ослепительном пламени.

Вроде бы кто-то несколько раз окликал ее. Но потом перестал беспокоить. Шторка на фургоне задвинулась, внутри стало темно и уютно. Сквозь жаркую пелену страсти слышался громкий смех и восторженные крики толпы. Похоже, это Шут принялся развлекать публику. Но теперь Ланетте было абсолютно все равно. Поцелуи вырвали из реальности, унося в заоблачные дали.

— Это сумасшествие какое-то, — выдохнул Коросс.

Он провел пальцами по ее пылающим губам и резко сел, накидывая на себя рубашку. Ланетта с изумлением поняла, что и сама наполовину раздета. Точнее, на ней остались лишь брюки и сапоги, все остальное валялось где-то.

— Я сейчас, — шепотом предупредил Коросс и исчез.

Отыскав недостающие части гардероба, она спешно привела себя в порядок и выглянула из фургона. Стемнело, и представление подходило к концу. Площадку ярко освещали факелы.

— Итак, дамы и господа, и напоследок вас ждет номер века! — торжественно провозгласил Линнок. — Ваш покорный слуга Линь Изворотливый против всемирно известного силача Ужа Всемогущего. Делайте ставки, господа! Ловкость против силы! Кто победит?

Папаша Мот с одной стороны, русоволосая валгавка с другой, двинулись по кругу с огромными подносами. Мужчины срывали со своих дам серьги, кольца, бусы.

— Уж! Уж! Уж! — скандировали одни, и горка украшений на подносе Папаши Мота быстро росла.

— Линь! Линь! Линь! — не отставали другие, наполняя поднос русоволосой.

Узнать, чем все закончиться, Ланетта не успела.

— Лани, — негромко окликнул Коросс. Он ждал ее по другую сторону фургона, держа за недоуздок неоседланную кобылу. — Хочу показать тебе одно место. Это не очень далеко.

Молодой человек закинул девушку на лошадь и следом запрыгнул сам. А потом они полетели к темнеющему невдалеке лесу.

Коросс сидел как влитой, крепко прижимая к себе девушку. Лошадь мчалась стрелой, а его губы и руки продолжали дарить острое наслаждение, от которого хотелось кричать. Вот объятия стали крепче, и кобыла, резко свернув, рванула вдоль кромки леса. Потом новый поворот, а следом прыжок над поваленным деревом, стремительный галоп сквозь редкий пролесок. И, наконец, лошадь резко остановилась, вставая на дыбы, у небольшого озера…

Облака разошлись, и две луны, одна на небе, другая на водной глади, осветили полянку мягким светом. Удивительно, но место тоже было знакомо. Оно наполняло душу светлой радостью. Ланетта присела на берегу, окунула руки в мягкую воду и прижала их к пылающим щекам.

— Нравиться? — тихо спросил Коросс.

— Очень! Вот только…

— Что? — он смотрел на нее так, словно от ее ответа зависела вся его жизнь.

Она задумчиво окинула озеро взглядом. Ветер ласково перебирал островки осоки. Где-то в лесу пронзительно вскрикнула неясыть, ненадолго прервав соловьиные трели. В траве стрекотали кузнечики, а с озера раздавался нестройный лягушачий хор. Лес дышал жизнью…

Запах. Для полноты ощущений не хватало тонкого пьянящего аромата луноцвета, что цвел в начале лета в палисаднике Лэпиуса. Больше ни у кого она не видела ничего подобного. Люди в ее городке предпочитали нарциссы да тюльпаны, а не хрупкие колокольчики на тонких ножках. Зато в полнолуние они становились чарующе прекрасными, превращая мир в сказку. В полночь они поднимали головки, раскрывали настежь лепестки и начинали мягко светиться, источая волшебный аромат. В такие ночи они с учителем любили сидеть на крылечке, слушать трели соловья, любоваться красавицей луной и белыми звездочками в темной траве.