Эн Варко - Пронзая ветер

Она дотронулась до сломанного носа, прошлась по наливающимся багрянцем синякам, коснулась разбитой губы. А затем облизала с пальцев кровь и покачала головой:

— Жаль, Торрэл. Ты слишком быстро сломался. Кто бы мог подумать.

А потом впилась в его губы. Правитель задергался, пытаясь отстраниться, но хватка у маленькой женщины оказалась на удивление крепкой.

— М-мм… Вкусно…

Калла, наконец, выпустила свою жертву и вытерла кровь с подбородка. Влажный рот улыбнулся Ланетте, демонстрируя острые и длинные клыки.

Шут брезгливо скривился:

— Адептка Ордена Вельзува…

— И горжусь этим, Линнок, — кивнула вампирша. — Надеюсь, ты тоже вскоре вольешься в наше дружное братство.

Тем временем группа из шести орбов приближалась к ним. Все как один с обнаженными мускулистыми торсами, покрытые шрамами и татуировками, со сломанными носами и черными зубами. Они остановили коней, не доезжая нескольких метров. Самый крупный воин спешился, подошел Калле и преклонил колено.

— Какие будут распоряжения, повелительница?

— Связывай пленных и готовься к ритуалу, Шерш, — лучезарно улыбнулась Калла. — Скоро на этих землях снова расцветут черные пионы Вельзува.

— Слава Демонам Мрака! — синхронно отозвались орбы и отсалютовали кривыми ятаганами.

После недолгого отдыха орбы и сторонники Каллы двинулись в путь.

Грудь Ланетты полыхала все сильнее, ноги отказывались держать, голова кружилась. Поэтому решили ей выделить лошадь.

— В следующий раз не глупи, воспользуйся ножичком-то, — шепнул Нырок, помогая девушке забраться в седло.

Потом следопыт приточил Линнока к ее стремени и взял за повод лошадь, на спине которой лежал так и не приходящий в себя раненый. Калла махнула рукой, и копыта лошадей зачавкали по кровавым лужам. Отряд двинулся в путь навстречу заходящему солнцу.

Наполненный болью крик швырнул Ланетту в реальность.

— Что это? — прошептала она.

Над ней склонилось зеленоглазое лицо. Опухшее, все в синяках и ссадинах, но удивительно родное.

— Линь, — с трудом вспомнила она.

— Ты жива, — в глазах вспыхнула радость. — Как ты себя чувствуешь?

Грудь жгло, но боль была терпимой.

— Нормально, — смутилась она, задавшись вопросом, кто мог ее перебинтовать.

А потом почувствовала, как пересохло у нее в горле. И Шут неуклюже плечом пододвинул к ней кружку с водой.

Ее лодыжку опоясывал стальной браслет с цепью. Линнока связали простыми веревками, зато более основательно. Его кисти посинели и опухли. Да и босые ноги выглядели весьма плачевно. Рядом с Шутом тревожным сном забылся третий пленный. Девушка смогла рассмотреть его лицо: изможденное, с густой щетиной и темными волосами. Когда-то раньше она встречала этого человека, но вот где — сказать затруднялась. Память ее была похожа на дырявое решето.

Напротив нее сидел и чинил упряжь следопыт. Нырок, кажется. Он поднял голову, услышав ее мысли, и кивнул, подтверждая правильность воспоминаний. В напарниках-сторожах у него был огромный орб. Сейчас тот спал. Но даже во сне он продолжал сжимать тесак внушительных размеров. На другую руку была намотана цепь, к которой была прикована девушка.

Вокруг высились мрачные скалы. Все было пропитано промозглой туманной сыростью. Выглядел туман зловеще — красноватый, напитанный неприятными запахами нечистот, крови и пота. Где-то невдалеке шумел ручей, но его перекрывал нестройный гул голосов. Что-то заунывно пели. И видно давно: голоса были хриплыми и монотонными, а слова неразборчивы.

Вопль, ненадолго захлебнувшийся, вновь разрезал тишину и принялся гулять по мрачному ущелью. Ланетта с трудом села, чтобы лучше видеть. Крик доносился из шатра, где этот странный туман сгущался в довольно плотный купол. А вокруг шатра…

Когда она поняла, что это, то сама с трудом сдержала крик. На пиках были насажены уже не люди — окровавленные куски мяса. Рядом с ними вперемешку стояли на коленях орбы и присягнувшие Калле митрильцы. Они и пели эти странные псалмы, раскачиваясь и периодически отбивая поклоны.

— Калла и Шестипалый предпочитают забавляться с Торрэлом под аккомпанемент этих уродов, — прошептал Шут.

— Зачем?

— Магия Крови питается страданиями людей, а Калла — ее служительница. Она что-то чувствует и торопится убраться отсюда подальше. Таким образом, она открывает себе и своим людям портал. Адепты Вельзува называют их Черными Пионами. Возможно, Калла считает Торрэла менее ценной добычей, чем нас, если решила использовать его в этом ритуале. Или просто наслаждается местью. Торрэл был довольно жестоким господином. Теперь он на собственной шкуре познает, что такое боль.

— Ты знаешь, куда нас везут?

— Куда мы и хотели, — криво улыбнулся ее друг. — К Горе.

— И что с нами будет потом?

Линнок помрачнел и бросил взгляд на шатер. Крик все не прекращался.

— Нам надо бежать, Лани. Нам надо обязательно бежать, — с отчаянной одержимостью прошептал Шут и осекся, когда следопыт уставился на него.

Легко сказать бежать. Вокруг высились горы: неприступные, мрачные, уходящие под самые небеса.

— Тебе повезло. Ты была без сознания и не видела, что делали с теми парнями на пиках. Зрелище… незабываемое.

На лице Линнока было написано неприкрытое отвращение. И еще что-то похожее на смертельную усталость. Ланетта придвинулась ближе к своему другу.

— Линь, а ты сам в порядке? — встревожено спросила она.

— Пока да…

— Уж с твоим-то дружком точно все будет в порядке! Линнок у нас всегда был женским любимцем, — с коротким смешком вступил в разговор проснувшийся третий пленный. — Прямо перед твоим пробуждением Калла весьма настойчиво зазывала его в свой шатер. Уже третий раз лично приходила. Представляешь, она даже сулила освободить тебя, если он примкнет к Ордену. Но наш гордый друг оказался крепким орешком.

Ланетта взглянула на говорящего. Он вызывал раздражение и в тоже время тревожил. Странное ощущение: она должна была знать его, но не знала. С другой стороны, может это и хорошо. Крайне неприятный тип. Вот и Линнока сейчас ни за что, ни про что расстроил.

— С такими, как Калла, нельзя договориться. Все равно проиграешь, — виновато произнес Линнок.

Девушка попыталась приободрить его улыбкой. Грудь пылала огнем. На этом фоне головная боль практически не замечалась, но она делала мысли вязкими и малоподвижными. Все, что было с ней раньше, терялось в серой пелене, а окружающее казалось зыбким болотом. Но в одном она была уверена — в своем друге. В правильности его решений она ни миг не усомнилась.

Орб заворочался и открыл глаза.

— Эй, разговаривать запрещено, — недовольно шикнул он на пленников, а затем уставился на следопыта. — А ты, что им потакаешь?