Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

можно назвать народ с превосходными знаниями медицины и астрологии варварами, чего стоит

то, как они умеют воевать. У Шенгли есть своя собственная культура, собственный верховный

Бог. Не думаю, что, объединившись с ними, мы сможем достичь мира.

- Дело не в мире! А в нас . Мы должны утвердиться на этих территориях. Этот мир создали наши

Боги и тысячи лет назад эта территория разделённой не была. Нефрит, леса с безграничным

количеством деревьев, всё это должно принадлежать только Богам, создавшим это. Шенгли

порабощали эти края слишком долго, и теперь мы обязаны исправить это упущение. Если мы

завоюем их, они будут на нашей земле, рыть наши шахты, строить наши крепости. Такие же

сильные, как Торчев.

Валко поднял несколько камешком и стал кидать их в пруд, но они перелетали на другой берег

пруда.

- Соня, я вижу тот день, когда мощь Рузанина станет безграничной. Настолько, что мы пойдём к

Баяковым горам и завоюем Эсценгард. Теперь я всё понял, - он повернулся ко мне, показывая свои

яркие глаза. – Вот почему я был рождён для того, чтобы взойти на трон. Вот почему я родился

первым. Можешь представить больший дар Богам, чем мир, ставший одной империей,

принесённой к их алтарю? И всё это сделает только лишь один император, чья слава будет греметь

по всему миру.

В моём желудке, будто ниоткуда появилась желчь. Она поднималась до самого горла. В моей

голове тут же всплыли строчки из стихов Тоси. Их смысл казался прекраснее, чем то, что говорил

мне Валко.

- Но что, если Боги создали всех нас братьями и сёстрами? – братья не ищут славы в честь своего

перворождения, они не поднимаются вверх на спинах рабов. Я прекрасно знаю, что предлагает

нам жизнь, когда у нас нет выбора. – Что делать, если Боги хотят, чтобы каждый из нас сам

выбрал свой путь?

Например, как это делали Ромска, у которых и вовсе не было религии. Или как Юлия, вера в Фейю

которой принесла такой блаженный покой. Или, может, как люди из Шенгли, которые

поклонялись не семи Богам Рузанина, а своему собственному, единому.

- Да, всё так! – Валко потянулся ко мне. – Одна семья, под одними Богами.

- Как в такой семье кто-то может быть лучше или хуже? – покачала я головой.

- Так должно быть. Иначе в мире воцарится хаос. Мудрецы должны править, а младенцам нужно

показать путь. Правильный путь.

- Значит, для Вас я – младенец? - И кто же эти дети в его понимании? Шенгли? Эсценгардцы?

Крестьяне Рузанина? А я?

- Ты – моя Имперская Прорицательница, - он был ошарашен моим вопросом, и это я чувствовала в

его ауре. Можно было услышать, как он думает. В его мыслях – «Почему она этого никак не

может понять?» – И я не могу не зависеть от тебя.

- Как во время сбора урожая хозяин зависит от крепостного, - пошутила я.

- Разве это имеет значение? – его брови нахмурились. – Мы пресытимся этими плодами вместе в

любом случае.

- Но вы всё равно получите избыток, - император настаивал на том, что мне это нужно. Но с ним

мне равной не стать никогда.

- Я думаю, я знаю, почему ты сердишься, - он выждал немного, затем кинул в пруд последний из

камней. – Потому что, Соня, ты не можешь выйти за меня.

- Я не говорила о браке, - мои глаза расширились. Будто я горела желанием сочетать свою

родословную и его.

- Ты и так дала мне понять, что ты не желаешь быть моей любовницей, - он был прав. Я прикрыла

рот. На замок. – Боюсь, выше этого твой статус поднять я не смогу.

Я закрыла глаза. Конечно же, он думал, что статус его любовницы будет на порядок выше, чем то, кем я являюсь сейчас.

- Мы беспокоимся друг о друге, как бы то ни было… Правда? – спросил он.

- Да, - я беспокоилась о том ребёнке, которым он был в душе. Ребёнком, который никогда и никого

не просил возвышать его до императора. По правде говоря, я не была уверена, как сильно о нём

беспокоюсь. Я не была уверена в том, какие из моих чувств принадлежат мне, а какие – только эхо

его собственной ауры. Или моя забота о людях Рузанина – это не отражение его желания

расширить империю?

- И этого мне достаточно. Ты, моя провидица, бальзам для моей души. Соня! - он поцеловал мою

руку, и его аура снова стала яркой, наполненной жизненного тепла. Он мягко улыбнулся. – Ты так

много сделала для меня. И ты была права. Ты показала мне то, кто я. Благодаря тебе я прозрел. Я

понял, что происходит. Посмотри же, что я вижу! – он развёл руки, показывая пруд так, будто он

представлял мне свой собственный мир. Свою всеобъемлющую империю.

Он снова стал ходить около меня, говоря всё больше и больше, кидая камни всё дальше и дальше.

Он рассказывал о том, что мы могли бы сделать с богатствами Шенгли, как нужно снизить возраст

призыва, чтобы в армии оказалось больше людей. По его словам, мы могли бы строить большие

порты, которые будут крепко стоять. Все его маниакальные идеи заставляли меня трястись. Я

чувствовала, будто под кожей ползают тысячи насекомых.

Он становился монстром. И благодарил за это меня.

Я держала рот на замке и не осмеливалась сказать больше, ведь он не слушал. Во всём, что я ему

рассказывала, он находил какой-то свой смысл, подходивший его понятиям о славе.

Я всего лишь выжидала время. Я не могла разделить хотя бы искру его энтузиазма, так как у меня

не было даже этого. Если бы это сделала я, это не играло бы роли. Валко был настолько захвачен

мыслями о своей великой империи, что моя поддержка ему уже не была нужна. Во всяком случае, изначально я предполагала, что он позвал меня сюда именно для этого. Так как за то, что

причинил мне боль, он так и не извинился.

Только сейчас я поняла, что всё это время я цеплялась за призрачную надежду на то, что он ещё

стать тем очаровательным мальчиком, чье прикосновение в тот вечер меня так удивило.

Я никогда не теряла надежду на то, что это ещё раз случится.

Я постучала в дверь с тёмно-синими рисунками, и её тут же открыл Антон.

- Твой брат сошёл с ума, - сказала я.

- Ты уже прочла? – он кивнул, затем его взгляд опустился на книгу в моих руках.

И видя закрытых детишек в гнезде,

Боги терзают святые одежды,

Небо, закрыв, хоть полёт и в нужде.

- Да.

О бедные дети, о солому разбились,

Крылья пушистые их оживились

- Заходи.

Антон указал на два стула около печки. Весенним днём Рузанин был прекрасным местом, но в ночное время холод начинал ощущаться. Пока принц заваривал чай, а самовар

упрямо свистел, я рассматривала позолоченную надпись на книге Тоси. Антон разлил чай

в два стакана, и, закрепив их в оловянных подстаканниках, подал. Конечно, это был не тот