Энн Райс - Талтос

«И все это правда?» — спросил я в благоговении.

Разве такое могло быть? Некий дикий Талтос, рожденный людьми, которые понятия не имели, какое семя несут в своей крови? Нет. Такого быть не могло. Разве люди могли сами произвести на свет Талтоса? Это должен быть гибрид, зачатый неким таинственным гигантом, который приходил ночью и совокуплялся с женщиной, обладавшей проклятым ведьмовским даром, оставивший ей чудовищного отпрыска…

«Такое уже трижды случалось в нашей истории, — сообщил бард. — Иной раз мать даже не знает, что беременна, а иногда рожает на третьем или четвертом месяце. Никому не ведомо, когда существо в ней начнет расти и станет копией святого, снова пришедшего к своему народу».

«А кем были отцы этих детей?»

«Уважаемыми мужчинами из клана Доннелейта, вот кем, потому что святой Эшлер был основателем их рода. Знаешь, в местных лесах рассказывают много странных историй. У каждого клана есть свои тайны. Мы здесь о них не говорим, но время от времени у тех, кто и не слыхал о нашем святом, рождается такой же гигантский ребенок. Одного я собственными глазами видел: он был на голову выше отца уже через несколько мгновений после того, как его мать умерла от сердечного удара. Ужасное было существо, кричало от страха и вовсе не о божественных видениях говорило, а рыдало по языческим каменным кругам! Несчастная душа. Говорят, это была какая-то ведьма, чудовище. Знаешь, что они делают с такими существами?»

«Сжигают их».

«Да, — последовал ответ барда. — Это ужасно видеть. Особенно если несчастное существо — женщина. Ее сразу, без каких-либо расследований, признают за дитя дьявола, потому что она-то уж точно не может быть Эшлером. Но так уж случается в горной Шотландии. Наши пути всегда были весьма загадочными».

«А ты сам видел такое женское существо?» — спросил я.

«Нет, — ответил бард. — Никогда. Но тут кое-кто говорит, что знает тех, кто видел. Об этом поговаривают среди колдунов и тех, кто цепляется за языческую веру. Люди мечтают о том, чтобы свести вместе такого мужчину и такую женщину. Но нам не следует говорить об этом. Мы сохраняем таким магам и ведьмам жизнь, потому что время от времени они вылечивают разные болезни. Но их историям никто не верит или же считают это недостойным слуха настоящих христиан».

«Ну да, — согласился я. — Нетрудно догадаться».

И поблагодарил его.

Я не мог дождаться утренней мессы, чтобы увидеть странного высокого священника.

Я уловил его запах сразу, как только подошел к приходскому дому, а когда он вышел за дверь, учуяв мой запах, мы уставились друг на друга. Я выпрямился во весь рост, и, конечно, он ничего не делал, чтобы скрыть свой собственный. Мы просто стояли там лицом к лицу.

Я увидел в нем прежнюю кротость: почти робкий взгляд и мягкие губы, а кожа свежая и чистая, как у младенца. Неужели он действительно был рожден двумя человеческими существами, двумя могущественными магами? Верил ли он в свое предназначение?

Он родился, помня все, да, родился, обладая знанием, и слава богу за то, что он помнил те самые времена, ту самую битву и то самое место. А теперь он следовал прежнему служению, которое возложили на нас сотни лет назад.

Он подошел ко мне. Ему хотелось поговорить. Может быть, он не верил собственным глазам, не верил, что смотрит на кого-то, точно такого же, как он сам.

«Отец, — заговорил я на латыни, чтобы он смог меня понять, — неужели ты действительно родился от человеческих отца и матери?»

«А как же иначе? — удивился он, откровенно испугавшись. — Если хочешь, можешь сам навестить моих родителей. Спроси их».

Он побледнел и задрожал.

«Отец, — спросил я, — а среди женщин были похожие на тебя?»

«Такого не бывает! — заявил он. Но теперь он с трудом удерживался от того, чтобы сбежать. — Брат, откуда ты пришел? — спросил он. — Попроси Господа простить тебе твои грехи, каковы бы они ни были».

«Ты никогда не видел женщин, подобных тебе?»

Он покачал головой. «Брат, я избран Богом, — пояснил он. — Я избран святым Эшлером».

Он смиренно склонил голову, а я увидел, как порозовели его щеки, потому что, заявив об этом, он явно впал в грех гордыни.

«Ну, тогда прощай», — сказал я.

И ушел.

Я покинул этот город и снова направился к камням. Я спел старую песню, раскачиваясь взад и вперед на ветру, а потом ушел в лес.

Рассвет едва начинался, когда я поднялся на поросшие лесом холмы, чтобы отыскать древнюю пещеру. Место было пустынным, темным, как и пятьсот лет назад, и я не нашел никаких признаков убежища той ведьмы.

Но в смутном утреннем свете, на холодном резком ветру начала зимы я услышал звавший меня голос: «Эшлер!»

Я повернулся вокруг и всмотрелся в темный лес.

«Эшлер проклятый, я вижу тебя!»

«Это ты, Эйкен Драмм!» — воскликнул я.

И тут же услышал его зловещий смех. Да, Маленький народ был здесь, карлики прятались среди зелени, сливаясь с ветвями и подлеском. Я увидел их уродливые маленькие лица.

«Нет здесь для тебя высокой женщины, Эшлер! — крикнул Эйкен Драмм. — И никогда не будет! И мужчин твоего роста нет, кроме того хнычущего священника, рожденного ведьмой, — того, что падает на колени, когда слышит наши дудки! Эй! Иди сюда. Возьми себе маленькую невесту, сладкий кусочек сморщенной плоти, и посмотри, что ты произведешь на свет! И будь благодарен за то, что Бог дает тебе».

Они принялись колотить в свои барабаны. Я услышал их воющее пение, нескладное, неприятное, но странно знакомое. Потом загудели дудки и флейты. Это была та древняя песня, которую когда-то пели мы, песня, которой мы их научили!

«Кто знает, проклятый Эшлер? — снова закричал Эйкен Драмм. — Ведь твоя дочь от одной из нас может оказаться женщиной, как ты! Идем с нами; у нас много женщин, чтобы развлечь тебя. Подумай! Дочь! Подумай, твое величество! И высокие люди смогут снова править этими горами!»

Я развернулся, побежал между деревьями и не останавливался, пока не миновал перевал и не вышел снова на дорогу.

Конечно, Эйкен Драмм говорил правду. Во всей Шотландии я не нашел женщин моего вида. А я ведь искал именно их.

Именно их я искал еще одно тысячелетие.

Но тогда, в то холодное утро, я не поверил, что никогда больше не брошу взгляда на молодую, способную к зачатию женщину-Талтос. Ох, как часто в прежние века я видел моих соплеменниц и отворачивался от них! Осторожный, замкнутый, я не мог произвести на свет юного Талтоса, чтобы тот страдал в лабиринтах чужого мира, тоскуя по нежным объятиям утраченной земли.

А теперь где были все они, те душистые красавицы?

Старых, с белыми волосами, лишенных аромата, — да, их я видел много раз и должен был видеть снова — этих диких, потерянных созданий, иногда погруженных в колдовские сны. Но они могли дать мне лишь целомудренные поцелуи.