Энн Райс - Талтос

Марклин чуть не пропустил его, а когда вывернул руль, то очутился на пути другой машины, но та успела свернуть, уступая, и Марклин рванулся вперед. Через несколько секунд они были уже далеко от скоростного шоссе и ехали по загородной дороге. Марклин расслабился, только теперь осознавая, что напрягался так сильно, что у него болели челюсти оттого, что он стискивал зубы.

Томми уставился на него.

— Послушай, оставь меня в покое! — внезапно сказал Марклин, чувствуя жар в голове, за глазами, что всегда означало у него приступ ярости, хотя сам он не до конца это понимал. — Не я наша проблема, Томми. Они! Прекрати! Мы все сыграем естественно. Мы оба знаем, что делать.

Томми медленно повернул голову. Они уже въезжали в парадные ворота парка.

— Все члены ордена, должно быть, здесь. Я никогда не видел такого множества машин, — заметил Марклин.

— Нам повезет, — сказал Томми, — если они не реквизировали наши комнаты в пользу каких-нибудь глухих и слепых стариков из Рима или Амстердама.

— Надеюсь, они так и сделали. Это прекрасный повод свалить все на старую гвардию и тактично смыться.

Марклин остановил машину в нескольких ярдах от хлопотливого служителя, который показывал какой-то машине перед ними место для парковки, весьма отдаленное, по другую сторону ограды. За все годы Марклин не видел, чтобы машины ставили вплотную друг к другу за оградой территории гаража.

Он вышел и бросил ключи служителю:

— Ты припаркуешь ее, Гарри?

Он отсчитал несколько фунтовых купюр — этого было более чем достаточно, чтобы забыть обо всех нарушениях правил, и сразу пошел к парадному входу в дом.

— Какого черта ты это сделал? — спросил Томми, догоняя его. — Старайся во всем следовать правилам. Растворись в тени. Ничего не говори. Не делай ничего такого, что привлечет внимание. Разве мы не об этом договорились?

— Ты и сам слишком уж нервничаешь, — ядовито откликнулся Марклин.

Парадная дверь стояла нараспашку. Вестибюль был набит мужчинами и женщинами, наполнен сигарным дымом и буквально гремел голосами. Это было похоже на шумные поминки или антракт в театре.

Марклин остановился. Все инстинкты требовали от него не входить внутрь. А он всю жизнь доверял своим инстинктам, так же как верил в свою сообразительность.

— Идем, приятель! — процедил Томми сквозь зубы. И подтолкнул Марклина вперед.

— О, привет! — тут же воскликнул какой-то бодрый пожилой джентльмен, поворачиваясь, чтобы поздороваться с ними. — Кто вы такие?

— Послушники, — ответил Марклин. — Томми Монохан и Марклин Джордж. Новичкам разрешается присутствовать?

— Конечно, конечно! — воскликнул мужчина, отступая в сторону.

Толпа позади него слегка взволновалась, лица поворачивались к нему, но тут же с безразличным видом отворачивались. Какая-то женщина что-то шепнула какому-то мужчине по другую сторону двери, а когда ее взгляд встретился со взглядом Марклина, негромко вскрикнула от удивления и огорчения.

— Все не так, — пробормотал себе под нос Марклин.

— Вы должны быть здесь, конечно же, — продолжал бодрый мужчина. — Все молодые должны быть здесь. Когда случается нечто подобное, всех призывают домой.

— Зачем, хотел бы я знать, — тихо сказал Томми. — Никому ведь не нравился Антон.

— Заткнись, — буркнул Марклин. — Но вообще весьма примечательно то, как люди, например ты и я, реагируют на стресс, правда?

— Нет, к несчастью, ничего примечательного тут нет.

Они пробирались сквозь толпу. Незнакомые лица и справа, и слева. Люди вокруг пили вино и пиво. Марклин слышал французскую речь, итальянскую, кто-то даже говорил по-датски.

В первой же из приемных он увидел Джоан Кросс в окружении незнакомых Марклину людей, и все они о чем-то серьезно разговаривали.

Но Стюарта здесь не было.

— Видишь? — прошептал ему на ухо Томми. — Они делают то, что естественно следует после чьей-то смерти… Собрались, разговаривают, как на вечеринке. И мы должны делать то же самое. То, что выглядит естественно. Понятно?

Марклин кивнул, но ему все это ничуть не нравилось. Он разок оглянулся назад, пытаясь увидеть ту дверь, но та дверь, похоже, была закрыта, да и в любом случае ее загораживала толпа. Он не мог ничего разглядеть. При этом ему показалось удивительным обилие иностранных лиц, и он хотел что-то сказать Томми, но Томми уже куда-то отошел.

Томми болтал с Элверой, кивая в ответ на ее слова. Элвера выглядела такой же неряшливой, как всегда, и ее темные седеющие волосы были уложены в узел на затылке, а очки без оправы висели на кончике носа. С ней рядом стоял Энцо — хитрого вида итальянец. Но где, черт побери, его близнец?

Как это ужасно — провести всю жизнь в этом месте, думал Марклин. Решится ли он спросить о Стюарте? Безусловно, он не посмеет расспрашивать о Юрии, хотя, конечно, кто-то что-то знает. О звонке Юрия сообщили ему Анслинг и Перри. Боже, что делать? И где Анслинг и Перри?

К Марклину пробился еще один послушник, Галтон Пенн.

— Эй, Марк, привет. И что ты обо всем этом думаешь?

— Ну, я не знаю, что все эти люди тут обсуждают, — ответил Марклин. — Но я их и не слушал, вообще-то.

— Так давай поговорим об этом, приятель, пока они не запретили все разговоры на эту тему. Ты же знаешь орден. Никто понятия не имеет о том, что за человек убил Маркуса. Никакого понятия. Знаешь, что мы все думаем? Что есть нечто такое, что старшие не считают нужным нам сообщать.

— Например?

— Что во всем этом было нечто сверхъестественное. Элвера видела что-то такое, что привело ее в ужас. Случилось нечто очень плохое. Знаешь, Марк, мне очень жаль Маркуса и все такое, но это самое интересное событие, с тех пор как я здесь появился.

— Да, я понимаю, о чем ты… — ответил Марклин. — А ты Стюарта не видел?

— Нет, ни разу, с самого утра, когда он отказался занять должность. Ты ведь тогда здесь был?

— Н-нет. То есть да, — пробормотал Марклин. — Я просто задумался. Может, он ушел куда-то…

Галтон покачал головой.

— А ты голоден? Я очень. Идем, найдем что-нибудь пожевать.

Все могло пойти гораздо хуже. Но если с ним стали бы заговаривать только бодрые имбецилы вроде Галтона, он вполне мог со всем справиться, и даже прекрасно справиться.

Они были в пути уже больше часа. К этому времени почти стемнело, небо густело серебристыми облаками, а огромные просторы холмов и ярко-зеленых ферм, аккуратно вычерченных на манер лоскутного одеяла, приобрели сонный вид.

Остановились они лишь ненадолго, чтобы зайти в туалет, — в маленькой деревушке с одной-единственной улицей, с несколькими черно-белыми домиками, наполовину деревянными, и небольшим заросшим кладбищем. Зато паб здесь был более чем приветливым. В нем даже имелась обязательная для таких заведений доска для игры в дартс, и двое мужчин соревновались перед ней, а запах пива был просто великолепным.