Энн Райс - Талтос

Возможно, именно из-за ее пола рост женщины казался воистину исполинским.

Лицо у нее было идеально круглым, цветущим, в чем-то похожим на лицо Эша, но не так строго очерченным. Губы нежные и маленькие, а глаза, хотя и большие, смотрели с робостью и не удивляли каким-то необычным цветом: голубые, добрые, с густыми ресницами, как и у Эша. Густая грива белых волос окутывала ее почти волшебным образом. Но они казались неподвижными и мягкими, скорее облако, чем грива, пожалуй, и были такими тонкими, что свет пронизывал их насквозь.

Рукава фиолетового платья Тессы, собранного прекрасными мелкими складками прямо под грудью, были невероятно старомодными: присборенные наверху, они свободно падали к манжетам, туго охватывающим запястья.

Майклу снова пришла в голову смутная мысль о Рапунцель — скорее, мысль о тех романтических стихах, что приходилось ему читать, о сказочных королевах и принцессах, обладавших неоспоримой силой. Когда женщина подходила к Эшу, Майкл невольно заметил, что кожа у нее настолько бледная, что кажется почти белой. Принцесса-лебедь, вот кем она казалась. Ее щеки были четко обрисованы, губы слегка блестели, а ресницы живо трепетали вокруг сияющих голубых глаз.

Она слегка нахмурилась, отчего на лбу возникла единственная складочка, и стала похожа на ребенка, готового заплакать.

— Талтос, — прошептала она.

Но это было сказано без малейшей тревоги. На самом деле женщина выглядела почти печальной.

Юрий коротко, судорожно вздохнул.

Гордон преобразился от изумления, как будто ничто не подготовило его к возможности такой встречи. Он даже на мгновение стал выглядеть почти молодым, а глаза его запылали от любви и восторга.

— Это и есть ваша женщина? — мягко спросил Эш. Он смотрел на Тессу, даже слегка улыбался, но не сделал шага вперед и не коснулся ее протянутой руки. — Это и есть та женщина, из-за которой ты убил Эрона Лайтнера, из-за которой ты пытался убить Юрия, женщина, к которой ты хотел привести мужчину любой ценой? — медленно проговорил он.

— Что ты такое говоришь? — со страхом в голосе произнес Гордон. — Если ты посмеешь причинить ей зло хоть словом, хоть делом, я убью тебя!

— Не думаю, — возразил Эш и обратился к женщине: — Милая, ты меня понимаешь?

— Да, — ответила она негромко звенящим, как колокольчик, голосом. Потом пожала плечами и вскинула руки, почти как какая-нибудь впавшая в экстаз святая. — Талтос… — повторила она и коротко, печально кивнула, потом снова нахмурилась с почти сонным огорчением.

Могла ли стать обреченная на смерть Эмалет такой же прекрасной и женственной?

Майкл вдруг потрясенно вспомнил, увидел лицо Эмалет, исказившееся, когда в него ударили пули, увидел тело, опрокинувшееся назад… Может быть, поэтому Роуан теперь плакала. Или она просто устала и гадала, что будет дальше, глядя повлажневшими глазами, как Эш смотрит сверху вниз на женщину, а женщина снизу вверх смотрит на Эша… Что все это значило для нее?

— Прекрасная Тесса, — сказал Эш, слегка вскинув брови.

— В чем дело? — спросил Гордон. — Что-то не так… с вами обоими! Скажите, что не так? — Он шагнул было к ним, но остановился, явно не желая встревать между ними. Его голос стал низким и полным боли. Это был голос оратора или человека, умеющего повлиять на слушателей. — Ох, отец небесный, я совсем не такое себе представлял… не думал, что вы встретитесь здесь, в этом месте, да еще и на глазах тех, кто не может по-настоящему уловить смысл происходящего…

Но он был сейчас слишком переполнен эмоциями, чтобы управлять своими словами или поступками. Его жесты перестали быть нервными. Теперь они стали трагичными.

Эш стоял, как и прежде, спокойно улыбаясь Тессе, а потом кивнул с удовольствием, когда наконец ее маленький рот приоткрылся в ответной улыбке, а щеки при этом стали чуть более пухлыми.

— Ты очень красива, — прошептал Эш, а потом поднес руку к губам, поцеловал собственные пальцы и мягко прижал их к щеке Тессы.

Она вздохнула, вытягивая длинную шею и заставляя длинные волосы качнуться вдоль спины, а потом потянулась к Эшу, и он осторожно обнял ее. Он ее поцеловал, но в этом поцелуе не было страсти. Майкл без труда это понял.

Гордон втиснулся между ними, левой рукой обхватил Тессу за талию и мягко оттащил назад:

— Не здесь, умоляю! Ох, прошу, только не так, как будто здесь обычный бордель! — Он отпустил Тессу и шагнул к Эшу, молитвенно сложив руки и глядя теперь без страха: для него предстоящее явно было важнее собственной жизни. — Где полагается жениться Талтосам? — почтительно спросил он голосом низким и просящим. — Где для вас самое святое место в Англии? Может, там, где через вершину холма проходит тропа Святого Михаила, а разрушенная башня древней церкви Святого Михаила по-прежнему стоит на страже?

Эш почти печально окинул взглядом Гордона, едва слушая продолжение страстной речи.

— Позвольте мне отвезти вас туда, вас обоих, позвольте мне увидеть бракосочетание Талтосов на вершине Гластонбери! — Голос Гордона упал, слова текли ровно, почти медленно. — Если я увижу это, если я увижу чудо рождения там, в священных холмах, в том месте, где сам Христос ступил на землю Англии… где древние боги пали, а новые родились, где была пролита кровь ради защиты святынь, если я увижу рождение отпрыска, взрослого и тянущегося к родителям, чтобы обнять их, то не имеет значения, буду ли я жить или умру.

Его руки поднялись, словно он поддерживал некую священную идею, а голос утратил всю нервозность, и взгляд стал ясным, почти мягким.

Юрий наблюдал за ним с откровенным подозрением.

Эш являл собой воплощенное терпение, но в глубине его глаз и даже в его улыбке Майкл впервые заметил куда более глубокие чувства.

— Тогда, — продолжал Гордон, — я увидел бы то, для чего был рожден. Я стал бы свидетелем чуда, которое воспевают поэты и о котором мечтают старики. Чудо столь же великое, как все те чудеса, о которых я узнал с тех пор, как научился читать, а мои уши стали слышать сказки, что мне рассказывали, и мой язык обрел способность произносить слова, что выражают сильнейшие желания моего сердца. Даруйте мне эти последние драгоценные моменты и время, чтобы добраться туда. Это недалеко. Отсюда не больше четверти часа… всего несколько минут для всех нас. И на вершине Гластонбери я передам ее вам, как отец отдал бы дочь, мою драгоценность, мою возлюбленную Тессу, чтобы вы сделали то, чего оба желаете.

Гордон умолк, глядя на Эша все еще с отчаянием и глубокой печалью, как будто за его словами скрывалось полное примирение с собственной смертью.

Он не обратил внимания на открытое, хотя и молчаливое презрение Юрия.

Майкл был буквально зачарован преображением старика, его абсолютной убежденностью.