Воронье Гнездо

— Нужно сказать им.

— Они не знают, что и я там был. Они перво–наперво начнут проверять все, что у нас общее, а если ты скажешь, что думаешь, что заразился от убитого, когда рубил его В ОДИНОЧКУ, они нахер забьют на нужную гипотезу.

— И что, ты лучше сдохнешь, чем скажешь правду и сядешь? В конце концов, можно тебя оправдать…

— Я лучше продолжу жить, как раньше, меня не устраивает ни один из твоих вариантов. Как оправдать?

— Скажем, я взял тебя в заложники… Снять с себя вину за второго парня, конечно, уже не получится…

— Ох, ну и херня! Меня они в этот каторжный курорт тут же как миленького пихнут. Лучше просто молчи.

— Ну ты и мудак.

— У меня просто температура. Опять.

— Да похуй мне. Твой план просто обрекает нас обоих на смерть, — буркнул Слава и отвернулся.

— Только попробуй им рассказать…

Сева и Кашемир хрустели ботинками по свежему снегу на пути к старенькому зданию морга.

— Нашел чего–нибудь у Ильи? — спросил диагност.

— Нет. Самое подозрительное, что у него было — это просроченная свиная вырезка.

— От сибарит! А вроде простой студент.

— Разве одно другому мешает?

— А ты сам–то не помнишь адские казуистические режимы питания в студенчестве? Или был слишком занят пересчетом отцовских подачек, пока все голодали? — Сева был раздражен.

— Ты говоришь так, будто это моя вина в том, какие мне попались родители. Не выкидывать же мне отцовские подарки, бирки родители и сами–то ведь не с деревьев срывали. Во мне хотя бы не было столько корысти, как в тебе. Ты, блин, помнишь, как у училки сережки свистнул? Не хочу быть банальным, но ты и мать родную в ломбард заложил бы, будь возможность. Так что прекрати ворошить это дерьмовое прошлое, нам обоим не особо приятно. Лучше расскажи, что было у твоего паренька дома.

— Ну, уж извини, что у меня не было другого выбора, кроме как медленно подыхать от голода! В критических ситуациях людям свойственно поступаться принципами… А что касается квартиры Славы, там не то свинарник, не то бойня — моча, кровь, бардак. Зато есть что взять на анализ.

— Думаешь, этот Слава заразился от одной из своих жертв? Вот уж "карма".

— Да, остроухие частенько болеют всякой дикой хренью. Узнаем в морге. А вот с Ильей пока все сложнее — совершенно нет зацепок.

— Да, сложнее, — Кашемир задумался, — но мне кажется, эти ребята уже раньше виделись. Пациенты наши. И, раз не хотят признаваться, а болезнь, положим, в эльфе, значит здоровяк имел отношение к преступлению… Не стоит забывать, что люди страшные лжецы.

— Настроил какую–то хреновую теорию… Не знаю, я в этом не разбираюсь, но лучше сейчас не загадывать — это нас только запутает, — сказал Сева, потянув дверь в морг.

Дверь поддалась неохотно и на полпути уперлась в кучу снега, которого прошлой ночью выпало немало. Севе пришлось приложить усилий немного и еще чуть больше — Кашемир подождал, пока его напарник, нелепо дергаясь, открыл дверь, затем вошел, отряхивая плечи. Сева за ним. На вахте сидела ссохшаяся старушка и читала газету, на заглавном листе которой большими буквами было написано: "МАЛЕНЬКАЯ ВОЙНА С БОЛЬШИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ: УЛИЦА СЕАНОРА РАЗГРОМЛЕНА, ДЕСЯТКИ ПОСТРАДАВШИХ, МЭР НЕ ВЫХОДИТ НА СВЯЗЬ".

— Добрый день, — обратился к старушке Кашемир, протягивая какую–то карточку со своей фотографией на ней. — Могу я пройти в морг?

— Мужчина-а, — старушка посмотрела на него из–под очков–половинок, — мы вообще–то кого попало не пускае–ем.

— Что значит "кого попало"!? — Кашемир развел руки так резко, что из–под кепки–хулиганки выбилась копна соломяного цвета волос. — К вам сюда в кои–то веки пришли люди, хоть немного смыслящие в медицине, а вы их не пускаете? — вахтерша опустила очки и посмотрела исподлобья под другим градусом. — Так, давайте без кокетства, у меня уже время обеда, так что я бы не отказался поскорее расправиться с телом, которое, возможно, представляет огромную биологическую угрозу, а потом пойти и уделать какой–нибудь ароматный пирожок.

— Та–ак, вот не надо тут базар разводи–ить! У нас тут уже приходили одни недавно, наделали делов.

— Ты видишь эту карточку, старуха? Клиника Астахова, квалифицированный невролог Кашемир Пуховик. Достаточное основание для входа?

— Мне смеяться или что?

Кашемир хлопнул по столу и направился к двери в подвал, — морг, — не дожидаясь разрешения. Сева, немного погодя и увидев, что вахтерша совершенно не реагирует, направился за напарником, и они вместе спустились вниз.

— Одни психопаты ходят, — пробубнила под нос старуха, — может, хоть эти уйдут без оживших трупов.

— А ты все тот же неуравновешенный придурок, — с улыбкой сказал Сева, пока спускался за Кашемиром.

— К сожалению. Животное внутри себя просто так не убить. Слушай, на самом деле я изо всех сил стараюсь чтобы не доходило до того, что было в молодости. И ты, надеюсь, тоже, хотя в тюрьме это было бы полезно. Я ненавижу себя за все то. Не стоило вспоминать…

— Не плачь.

— Нет, ты.

Кашемир остановился перед массивной дверью морга и медленно, мрачно и сильно постучал.

— Кого там на этот раз занесло… — послышалось из–за двери.

— Эй, ты поосторожнее там, это может быть очередной больной мятежник, — послышался другой голос.

— Да, да.

Дверь открылась и перед двумя докторами показался судмедэксперт с бутербродом.

— Как символично, — начал Кашемир, входя в комнату, — что номерные ярлыки на трупах и валюта нашей любимой страны названы одним словом. Бирки…

Один судмедэскперт посмотрел на другого и, покрутив пальцем у виска, махнул рукой, говоря тем самым, что вмешиваться не стоит. Очередной полоумный.

— К вам не так давно поступали два одинаково расчлененных тела, — сказал Сева, — эльф и человек, насколько мне известно. Нам нужны они для обследования на предмет инфекции, — он указал на Кашемира, трясущего своим удостоверением в надежде, что кто–то прочитает его содержание и в то же время делая это невозможным.

— Не могли бы вы… — один из работников морга обратился к неврологу.

— Что? Парень, тебе задали вопрос, ты слышал? Что за неуважение?

— Извините, ваше удостоверение…

— Да забирай.

— В общем, — начал судмедэксперт, протягивая прочитанную карточку обратно, — тут такое дело…

— Какого хрена!? — кричал Сева на Кашемира, когда они выходили из морга. — Я даже не знаю, от чего я охренел больше: от истории тех ребят или… Нахрена ты ему врезал?

— Я терпеть не могу такого отношения! Этот мудак вздумал со мной играться! Блять, у нас вообще ничего нет!

— Да, ничего, но он–то тут при чем? Ты же сам обшарил все камеры и раскидал трупы по комнате — останков не было!