Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)

Снаружи сумрак навалился на озеро, свечение жижи гаснет от берегов, лишь в центре яркий водоворот, там магия уходит в неведомую дыру. Чародей, как древний воин, всё своё забрал с собой, магия подземелья почти исчезла. Анты бегают суматошно, иные с потерянным видом суют в озеро куски еды, ждут напрасно превращения в питательную слизь. Тихонько, шаг за шагом вдоль стенки пещеры, пытаюсь проскочить незамеченным. Тщетно! Один страж из самых крупных бросился наперерез. Огромные насекомые - жвала щелкают у пояса, в дыхательные трахеи палец всунуть - встретились только здесь, в густом как суп, пьянящем воздухе. Сяжки тянутся угрожающе, неслышный зов собирает ближних антов. Я отскочил назад к камере, за спиной стенка. С задних рядов пробираются анты с остатками скользкой субстанции, замуровать нового узника. Соображают сообща, как вернуть озеру силу, пусть ненадолго.

Я вырвал из-за пазухи амулет Пут, с размаху впечатал в голову самого крупного стража. Амулет зло полыхнул сырой магией, разлетелся ярко-белыми плавлеными брызгами. Ант опрокинулся, засучил лапками, дёрнулся раз, другой, взорвался изнутри! Остальных антов унесло комочками, такими жалкими и совсем не грозными, когда переломаны лапы. Насекомые шевелятся, силятся ползти, из лопнувших тел сочится мерцающая слизь. Сработало! Жаль, на шум бегут новые. Весь обляпанный слизью, я бросился к тоннелю, откуда тащили тело страдальца. Если правильно понял, ход ведет к деревне.

Всякий, кто видел как вылазят из могилы, подрытой из глубины так, что земляной купол слегка просел, но ещё держится, скажет: зрелище не для слабых духом! Вот и родственники бортника Берама не выдержали, с воплями ринулись кто куда. Всех впереди давешний бугай, старосты сынок.

Не то чтобы я устроил эффектное появление нарочно, вовсе нет. Наклонный тоннель трижды приводил в тупик, за тяжёлым телом чёткий след, не дал заплутать окончательно. Я с новой сноровкой прокопал последние пару локтей вверх, лавина рыхлой земли ринулась мимо, яркий свет сделал слепым кротом на миг. Выбрался, лежу без сил, косой крест на краю с укором смотрит в зёв пустой ямы. Когда, на беду, успели бортника похоронить?! Ночью чтоль?

С утра ни облачка, вчера, помнится, небо сплошь затянуло - погода меняется быстро, как осенью. Солнце высоко, часов десять-одиннадцать, в полдень приедет принц и пора поспешить. Никого не видно вплоть до леса, коня бы забрать - да некогда, пешком быстрее.

Знакомый бурелом встречает обломанными ветками и содранным дёрном, как дружина прошла. Неужто, принц уже здесь? Я прибавил ходу, широкой дугой заходя на лагерь. У костра пусто, ни дымка над укрытыми пеплом углями. Пивной жбан разбит в щепки, мышистый зверёк среди обломков тащит куриную кость. Припал к земле насторожено, волочит дальше, признав за лешака - я весь в засохшей слизи, перемазан землей, самое то для леса.

На подступах к оврагу ступаю сторожко, замер у края. Резко выпрямился не таясь - на лежбище тролля нет. Дуб на вершине овражка печально свесил обломанные ветви, листья трепещут на ветру, пытаясь замести красное, но лишь гоняют мух. Старое дерево стыдливо молчит, почему два рыцаря без голов подле корней, прикрывшись разбитыми щитами. Шлемы укатились в сторону, лопнуты от страшного удара, внутрь лучше не заглядывать. Один рыцарь крепко стиснул остатки клинка, меч сломан у основания, словно в отчаянной попытке парировать удар. Другой клинок лезвием воткнут посреди ручья, покачивается в токах воды. На рукоять присела стрекоза, тотчас сорвалась, хищно ловит наетую муху.

- Что здесь произошло? - пораженно воскликнул я.

За спиной предательский треск ветки, я рывком обернулся. Навстречу крадётся щёголь сэр Хурбис, рукав жиппона разодран, мелкие веточки запутались в гриве чёрных волос.

- Нашёлся, изменник! Держите, не дайте уйти! - закричал он, выпрямившись во весь рост, в руке обнаженная сталь. В отдалении за деревьями с дюжину стражников, плащи королевских цветов поверх железа.

Городской инстинкт подсказывает: пора бежать. Я скатился на дно оврага, со всех сил припустил вдоль. За спиной проклятия, дробный топот тяжёлых подошв. Потом разберусь с нелепыми обвинениями, главное, не попасться в лесу, кости переломают.

Заимка бортника выскочила как родная, но я насторожился: пчелиные колоды повалены. У сарая кони, мирно пасутся перед большой охапкой свежей травы. "Мой жеребец?!", - успел подумать я. Из-за угла выступил Хольстер.

- Как здесь оказался, я ведь сказал - сторожить тролля! Да что там случилось?! - выпалил я.

- Ты сам где был?! Полтора дня прошло! - закричал Хольстер, пальцы нервно сжимают поясной ремень. Вот и Роуди, хмуро теребит обух секиры, отводит взгляд. Я застыл, поражённый.

- Полтора дня? - выдохнул я. Мозаика странностей встаёт на места.

- Уехал, как пропал. Роуди вернулся с деревни в ту же ночь, - продолжил Хольстер спокойнее, - тебя нигде нет, амулета Пут нет.

- Это побоище в овраге... Что с принцем?! - спросил я, предчувствие катастрофы хватает за горло.

- Не знаю, никто не знает, - ответил Роуди, сделав знак Хольстеру помолчать. Пальцы гнома побелели на обухе, вот-вот продавят калёную сталь, - Видимо, тролль оказался зело силен и ловок. Тебя ищет королевская стража!

- Я не виновен, это несчастный случай! Кто знал, что застряну в проклятом подземелье на целые сутки?! А вы где были, могли что-то придумать? - в ужасе воскликнул я.

Хольстер посмотрел вопросительно на Роуди, тот кивнул, с чем-то соглашаясь.

- Нет. Ты виноват, ты сбежал с амулетом, чтобы погубить принца, - решительно сказал Роуди, сомнение отброшено, страх прячется вглубь. Я оторопел. Гнилая горечь предательства сковала язык, ухнула куда-то вниз, в район живота, стало тошно. На дрожащих ногах я слепо двинулся вперед.

- Дайте хоть коня, - прохрипел я безнадежно. Хольстер сдвинулся, пропуская.

Я торопливо шагнул, конь фыркает, узнавая. Уши торчком, насторожились к лесу.

- Поздно! - крикнул Хольстер на шум солдат, те ломятся через подлесок. Метнулся отрезать от лошадей.

Я попятился, повернулся бежать, в крае глаза тень стремительного замаха, нырком ушёл вниз и вперед. Почти успел, удар взорвал затылок, жгучая боль ринулась волной вниз по шее, земля кувырком. Сверху навис Роуди, кулаки сжаты, но глазки бегают, стыдливо прячутся в рыжине мохнатых бровей.

- Вот он, держите! Молодцы, не зря оставил здесь. Эй, ребята! Вяжите и этих двоих! Потом разберемся, кто виноват, - долетели слова Хурбиса, последнее, что запомнилось, прежде чем стали пинать.

Бесхвостая ящерка осмелела, заползла на ладонь, сухой язычок стреляет в хлебные крошки, треугольная головка проворно глотает, не жуя. Я шевельнулся, ящерка юркнула в солому, молнией вдоль стены - единственное свободное существо пусть в просторной, три на четыре шага, но камере. Я очнулся день назад, в подвале родной башни. Не знаю сколько провёл в забытьи, не помню как везли, как бросили в клетку, но от побоев чёрные синяки - времени прошло порядочно. Ждал Мастера Фитца - напрасно, кроме стражника и поговорить не с кем.