Стивен Эриксон - Сады Луны

— Где мой папа? Что с сетями? Я же несла бечеву, а там Провидица — Риггалай Провидица, восковая ведьма! Я её помню… она умерла! — Девушка упала на колени. — Она умерла. А потом…

Выражение лица Колла стало жёстким, задумчивым.

— А потом?

— Я не помню… — прошептала девушка, глядя на свои руки. — Больше ничего не помню. — Она разрыдалась.

— Тысяча сисек Геддероны! — тихо выругался Колл, жестом подзывая к себе Крокуса. — Слушай внимательно, парень. Нас не жди. Веди девочку к своему дяде. Веди её к Маммоту — и быстро.

Крокус скривился:

— Зачем? Не могу же я тебя тут бросить, Колл. Кто знает, когда Мурильо и Крупп придут в себя? А что, если наёмница вернётся?

— А что, если вернётся? — с нажимом спросил Колл.

Крокус покраснел и отвернулся.

— Мурильо — крепкий сукин сын, хоть и обливается духами, — заметил Колл. — Оглянуться не успеешь, снова будет плясать. Отведи девочку к своему дяде, парень. Сделай, как я говорю.

— Ты же не объяснил, зачем! — проворчал Крокус.

— Чутьё, ничего больше, — Колл положил руку на плечо юноше. — Девочка была одержима. Я так думаю. Кто-то или что-то её сюда привело, в Даруджистан, вывело на наш след. Правда где-то у неё в голове, Крокус, и нам её очень важно выяснить. Твой дядя знает нужных людей — они ей помогут, парень. А теперь — седлай моего коня. Я тут подожду, пока наши друзья очухаются. Мне двигаться не стоит по меньшей мере пару дней. Тут со всем управятся Крупп и Мурильо. Шевелись!

Крокус посмотрел на рыдавшую девушку. Затем сказал:

— Ладно, Колл. Мы с ней поедем обратно.

— Хорошо, — проворчал тот. — А теперь расстели-ка мне одеяло и отложи немного еды. А потом скачите отсюда, и если этот проклятый жеребец надорвётся и сдохнет прямо за воротами города, я только рад буду. Живей, живей, парень!

Рана в левом плече Лорн была неглубокой. Тем не менее без магической помощи могло начаться заражение. Она вернулась в лагерь, где Тлен так и не сдвинулся с места, которое занял ещё на рассвете.

Не обращая внимания на имасса, адъюнкт достала травы из своей седельной сумки. Затем, усевшись на землю, опёрлась на седло и принялась обрабатывать рану.

Это была глупая, ненужная драка. Слишком много всего случилось за последнее время, слишком много мыслей, слишком часто женщина по имени Лорн мешала ей исполнять обязанности и долг адъюнкта Императрицы. В итоге она допускала ошибки, которых не совершила бы ещё год назад.

Тлен дал ей столько поводов к размышлениям, что впору опустить руки. Слова, которые имасс небрежно бросил к её ногам, коснулись чего-то в самой глубине души Лорн, схватили и не отпускали. Эмоции переполняли адъюнкта, размывали, затмевали мир вокруг. Она давно отказалась от скорби — как и от сожалений. Сочувствие было для адъюнкта опасней яда. Но теперь эти чувства накатывались на неё волнами и тянули сразу во всех направлениях. Она поняла, что цепляется за звание адъюнкта, за то, что оно значит, словно за последнюю ниточку, по которой ещё можно выбраться назад, обрести здравый ум, уравновешенность, самоконтроль.

Лорн постаралась как можно лучше очистить рану, затем приготовила примочку. Контроль. Это слово зазвенело в её мыслях, чёткое, жёсткое, уверенное. Что составляет самую суть Империи, если не контроль? Что придаёт форму каждому действию Императрицы, каждой мысли Ласиин? И что составляло суть самой первой Империи — великие войны, которые сделали т'лан имассов тем, чем они являются по сей день?

Лорн вздохнула и посмотрела на песок под ногами. Но ведь мы все за ним гонимся, сказала она себе. От девочки, которая несёт отцу бечеву, до бессмертного бога, что подчинил её и использует для своих целей. Во всём многоцветье жизни мы ищем только контроль, возможность изменять окружающий мир, вечно, безнадёжно стремимся добиться одной привилегии — предвидеть и определять течение жизни.

Имасс и его трёхсоттысячелетние слова вызвали у Лорн чувство бессмысленности. И бессмысленность, тщета затопили её.

Адъюнкт подарила мальчику жизнь, чем удивила не только его, но и себя. Лорн печально улыбнулась. Привилегию предвидения она уже потеряла. Да что там внешний мир! Лорн даже не могла больше предугадать собственные действия, движение своих мыслей.

«Какова же истинная природа чувств?» — подумала она. Великое отрицание логики, контроля — прихоти человечности. Что же ждёт впереди?

— Адъюнкт.

От неожиданности Лорн вздрогнула и подняла глаза на Тлена. Воин уже стоял рядом, весь покрытый изморозью, которая быстро превращалась на жаре в пар.

— Ты ранена.

— Так, потасовка, — угрюмо объяснила Лорн, ей было почти стыдно. — Уже всё. — Адъюнкт прижала примочку к ране и обернула плечо тканью. Затягивать перевязку одной рукой было неудобно. Тлен опустился на колени рядом.

— Я помогу, адъюнкт.

Лорн удивлённо посмотрела на мёртвое лицо воина. Но следующие слова полностью стёрли из её мыслей подозрения о том, что имасс может проявлять сочувствие.

— У нас мало времени, адъюнкт. Нас ждёт проход.

На лице Лорн застыла холодная маска. Адъюнкт кивнула, когда Тлен закончил: иссушенные, потрескавшиеся руки — ногти притуплённые, тёмно-коричневые и изогнутые — ловко завязали узел на конце бинта.

— Помоги мне встать, — приказала Лорн.

Когда имасс повёл её вперёд, адъюнкт увидела, что менгир раскололся. Впрочем, больше ничего вокруг не изменилось.

— И где проход? — спросила Лорн.

Тлен остановился у разбитого камня.

— Я поведу, адъюнкт. Следуй за мной и не отставай. Когда войдём в гробницу, обнажи меч. Мертвящий эффект будет незначительным, но он хотя бы замедлит возвращение сознания яггута. Этого времени нам хватит, чтобы добиться своей цели.

Лорн глубоко вздохнула. Отбросила, подавила сомнения. Пути назад больше нет. Да и был ли вообще? Бессмысленный вопрос: её путь определили другие.

— Хорошо, — сказала адъюнкт. — Веди, Тлен.

Имасс широко развёл руки. Склон перед ними задрожал, словно внезапный порыв ветра взметнул в воздух тучу мелкого песка. В гуще этого странного тумана проявились завихрения. Тлен шагнул вперёд.

Лорн двинулась за ним, но отшатнулась от запаха — вони застоявшейся в воздухе магии, бессчётных заслонов, которые простояли века, а теперь рухнули под напором Телланна Тлена. Адъюнкт двинулась вперёд, не сводя глаз с широкой спины имасса.

Они вошли в холм. Перед ними проступил грубый коридор, ведущий во тьму. Валуны, из которых были сложены стены и потолок, покрывала изморозь. Чем дальше шли Тлен и адъюнкт, тем холоднее становился воздух, запахи исчезли, со стен свисали толстые зеленоватые и белёсые сосульки. Под ногами промёрзшая земля сменилась скользкими ото льда каменными плитами.