Стивен Эриксон - Сады Луны

Крокус кивнул.

— А потом найдём эту Вазу?

— Точно. Семья Д'Арле наверняка будет на приёме у госпожи Симтал. Там, вокруг усадьбы, огромный сад, лес почти. И тянется до самой задней стены. Пробраться туда будет несложно.

— А тебя не заметят, когда окажешься среди гостей?

— Я же одет как вор. Все будут в костюмах. К тому же в доме соберутся сотни людей. Может, час-другой уйдёт, но я её найду.

— А потом?

— Что-нибудь придумаю, — буркнул Крокус.

Апсалар вытянула ноги и скрестила руки на груди.

— А мне предстоит в кустах прятаться, да?

Юноша пожал плечами.

— Может, туда придёт дядя Маммот, — проговорил он. — Тогда всё будет в порядке.

— Почему?

— Потому что так сказал Колл, — раздражённо отрезал Крокус. Может, надо сказать, что она боги знают сколько была одержимой? — Мы придумаем способ отправить тебя домой, — объяснил юноша. — Ты же этого хочешь, правда?

Девушка медленно кивнула, словно вдруг засомневалась.

— Я по папе соскучилась, — проговорила она.

Крокусу почему-то показалось, что Апсалар пытается саму себя в этом убедить. Он тогда посмотрел на неё и подумал: «Почему бы и нет». А теперь уже готов был признать, что с Апсалар было не так уж плохо. Если не считать всех этих вопросов, конечно. Хотя… а если бы Крокус очнулся в тысяче лиг от дома? Наверное, перепугался бы до смерти. Может, даже раскис, а она — ничего, вроде держится.

— Всё нормально, — сказала Апсалар, глядя на юношу. — Будто что-то внутри всё удерживает. Не могу объяснить… ну, словно гладкий чёрный камень. Твёрдый и тёплый. И как только становится страшно, он меня прячет внутри себя. А потом всё снова хорошо. — Она помолчала и добавила: — Прости, мне так жаль. Я не хотела тебя оттолкнуть.

— Не бери в голову, — отмахнулся Крокус.

Из тени на лестнице Сэррат следила за фигурами на площадке. Всё, довольно. Она открыла Куральд Галейн и свернула Путь, окружив себя в несколько слоёв защитными чарами. Никаких больше невидимых врагов. Если хотят связываться, пусть покажутся. И тогда Сэррат их убьёт. А что до Носителя Монеты и девчонки — куда им деться с вершины башни?

Тисте анди обнажила кинжалы и приготовилась к нападению. Спину ей прикрывала дюжина заклятий, перегородивших весь лестничный пролёт. Оттуда враг не подберётся.

Два острия коснулись плоти тисте анди — одно под подбородком, другое — чуть ниже левой ключицы. Сэррат замерла. А потом услышала рядом с ухом голос — знакомый голос.

— Передай Рейку предупреждение, Сэррат. Первое и последнее — ему и тебе самой. С головы Носителя Монеты не упадёт даже волос. Игры кончились. Попробуешь ещё раз — умрёшь.

— Ублюдок! — взорвалась Сэррат. — Гнев моего повелителя…

— Не имеет значения. Мы оба знаем, кто его предупреждает, не так ли? И Рейк знает, что он не так далеко, как раньше. — Остриё отошло от шеи, позволив тисте анди кивнуть, а затем вернулось на место. — Хорошо. Передай послание и надейся, что больше мы не встретимся.

— Я этого не забуду. — Сэррат дрожала от ярости.

В ответ послышался тихий смешок.

— Наилучшие пожелания от князя, Сэррат. Передай их и нашему общему другу.

Кинжалы отодвинулись. Сэррат медленно выдохнула и вложила клинки в ножны. Затем прошипела заклятье Куральд Галейн и исчезла.

Крокус подпрыгнул, услышав тихий хлопок на лестнице. Юноша положил ладони на рукояти ножей и напрягся.

— Что случилось? — спросила Апсалар.

— Тс-с. Погоди… — Сердце бешено колотилось в груди. — Что-то я уже от каждой тени шарахаюсь, — проговорил Крокус, усаживаясь. — Ладно, скоро мы отсюда уйдём.

То была эпоха ветра, который нёсся по травянистым равнинам под оловянным небом, ветра, с жаждой набрасывавшегося на всё живое, ветра неразумного, безжалостного, словно не осознающий себя зверь.

Когда Рейст пытался вырваться из объятий собственной матери, он выучил первый урок силы. В поисках власти, которая затем стала смыслом всей его жизни, он постиг многие пути ветра, узнал, как тот за сотни и тысячи лет обтачивает камни, прочувствовал бешеные порывы, которые вырывают с корнем деревья, сравнивают с землёй леса. Но сильнее всего в сердце отозвалась безумная сила ярости ветра.

Мать Рейста первой бежала от его попыток придать силе форму. Отреклась — прямо в лицо ему провозгласила Расторжение Крови и тем самым — освободила. Ритуал навеки сломил её, но Рейсту было всё равно. Это не имело значения. Рождённый повелевать с самого начала должен понять, что непокорные должны быть уничтожены. Это расплата за её ошибку. Не его.

Хотя прочие яггуты чурались общества, почитали его местом рождения всякой тирании — порабощения тела и духа — и приводили в пример собственную кровавую историю, Рейст жаждал общества. Сила, которой он владел, требовала подданных. Власть — понятие относительное, невозможно покорять без покорённых.

Поначалу Рейст хотел покорить других яггутов, но чаще всего либо они бежали, либо приходилось их убивать. Такая борьба приносила лишь мимолётное удовлетворение. Рейст собрал вокруг себя зверей, подчинил природу своей воле. Но природа в неволе чахла и умирала, находила таким образом путь к бегству, который был ему неподвластен. В ярости Рейст опустошил край, истребил бессчётные виды. Земля воспротивилась, и мощь её была безмерной. Но земля не знала цели и не могла одолеть Рейста с его вековечным напором. Он был силой целенаправленной, точной в разрушении и вездесущей.

Затем на пути Рейста встали первые имассы. Эти создания противились его воле, отрицали рабство, но продолжали жить, полагаясь на безграничную жалкую надежду. В них Рейст снискал всю славу всевластия, ибо взамен каждому сломленному имассу овладевал следующим. Имассы были мало связаны с природой, ибо и сами стали тиранами в своих землях. Они не могли одолеть яггута.

Рейст сотворил своеобычную империю — без городов, но изъязвлённую бесконечными драмами общества, жалкими победами и неизбежными поражениями. В трясине мелких страстей государство порабощённых имассов расцвело. Они даже умудрились убедить себя, что обладают свободой, собственной волей, с помощью которой могут изменять свою судьбу. Они избирали себе героев. Они разрывали этих героев на куски, как только те терпели поражение. Они вечно ходили по кругу и называли это — ростом, развитием, умножением знания. Но надо всеми имассами невидимо царила воля яггута. Величайшей радостью для Рейста стал день, когда рабы, провозгласив его богом — хотя и не знали его, — начали воздвигать ему храмы и высвятили жрецов, которые в делах своих с такой вселенской иронией копировали тиранию Рейста, что тот лишь качал головой. Этой империи суждено было просуществовать тысячи лет и погибнуть от его руки, когда она наконец прискучит Тирану. Рейсту и в голову не могло прийти, что другие яггуты сочтут его развлечения чудовищными, что они будут готовы пожертвовать собой и собственной силой ради этих короткоживущих, скудоумных имассов. Но больше всего Рейста поразило то, что яггуты пришли за ним большим числом, сообща. Пришли как сообщество, единственной целью которого было уничтожить его империю и пленить его самого.