Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

Они двигались восемь часов в кромешной тьме, не считая двух коротких передышек. Им не встретилось никакой опасности, кругом стояла тишина, ничего не было видно, кроме слабо светившегося посоха мага, плясавшего впереди, словно блуждающий огонек. Проход, который они выбрали, неуклонно вел вверх. По-видимому, он проходил через большие горные пещеры и, поднимаясь, становился все просторней. По обеим его сторонам не было проходов к другим галереям и туннелям, пол был ровным и гладким, без ям и щелей. Очевидно, они попали на дорогу, которая когда-то была главной. Теперь они шли гораздо быстрее.

Они прошли к востоку около пятнадцати миль, если считать по прямой, но на самом деле больше двадцати. Дорога поднималась, и настроение Фродо тоже немного поднялось, хотя он все еще чувствовал подавленность, а временами по-прежнему слышал — или ему это казалось — шлепанье ног, которое не было эхом.

Они уже шли столько, сколько могли пройти без отдыха хоббиты, и все уже стали подумывать о привале, где можно было бы поспать, как вдруг стены коридора исчезли. Они прошли через какую-то арку и оказались в темном и пустом пространстве. Позади воздух был очень теплым, а спереди их лица обдувала холодная тьма. Путники остановились и обеспокоенно столпились вместе.

Гэндальф казался довольным.

— Я выбрал правильный путь, — сказал он. — Наконец мы пришли в обитаемые части, и теперь находимся недалеко от восточной стороны. Но мы зашли высоко, гораздо выше ворот Димрилла, если я не ошибаюсь. Судя по воздуху, здесь большой зал. Теперь я могу рискнуть и посветить сильнее.

Он поднял свой посох, и молнией блеснул яркий свет. Огромные тени метнулись по сторонам, на мгновение все увидели над головами высокий свод потолка, который поддерживало множество столбов, вытесанных из камня. Перед ними простирался огромный пустой зал, его черные стены, отполированные и гладкие, как стекло, ярко засверкали. Они заметили еще три входа, три арки, чернеющие тьмой; один из входов вел прямо, на восток, два других располагались по обе стороны зала. Потом свет погас.

— Это все, что я пока рискну сделать, — сказал Гэндальф. — В склонах горы были большие окна и стволы шахт вели к свету, к верхним ярусам копей. Я думаю, мы сейчас в них и находимся, но снаружи ночь, и до утра мы ничего не можем сказать определенного. Если я прав, утром мы действительно увидим свет. А пока мы дальше не пойдем. Отдохнем здесь, если получится. Пока же все шло хорошо, и большая часть пути позади. Но мы еще не прошли его, и еще долог путь до ворот, открытых в мир.

Отряд провел ночь в большом подземном зале, сгрудившись в одном углу, чтобы защититься от сквозняка: из восточного сводчатого входа тянуло холодом. Вокруг нависла тьма, пустая и бесконечная, и на путников угнетающе действовало одиночество, огромность каменных залов, бесконечное разветвление лестниц и коридоров. Самые дикие слухи, доходившие до хоббитов, тускнели перед ужасами и чудесами истинной Мории.

— Здесь, должно быть, когда-то жило множество гномов, — сказал Сэм, — и каждый из них работал усерднее барсука лет пятьсот, чтобы сделать все это, да еще в твердой скале! Зачем это им понадобилось? Разве они могли жить здесь во тьме, в этих темных норах!

— Это не норы, — возразил Гимли. — Это великое королевство, это город гномов. В старину он был не темным, а полным света и великолепия, о чем до сих пор поется в наших песнях.

Он поднялся и, стоя во тьме, запел глубоким голосом, отдававшимся эхом под сводами зала:

— Это мне нравится, — сказал Сэм. — Я бы хотел это выучить. « Что в Мории и в Казад-Дум! » Но как подумаешь о всех этих фонарях, светильниках, тьма кажется еще тяжелее. А груды золота и драгоценных камней, они еще лежат тут?

Гимли молчал. Закончив свою песню, он больше ничего не говорил.

— Груды драгоценностей? — переспросил Гэндальф. — Нет. Орки часто грабили Морию, здесь, в верхних залах, ничего не осталось. С тех пор как гномы бежали отсюда, никто не осмеливался искать сокровища в глубоких местах: они утонули в воде или в Тени страха.

— Почему же гномы хотят вернуться сюда? — спросил Сэм.

— Из-за митрила , — ответил Гэндальф. — Богатство Мории не в золоте и драгоценностях, игрушках гномов, и не в железе, их слуге. Все это они находили здесь, это правда, особенно железо, но им не нужно было рыться в земле из-за них. Все, что им нужно, они могли получить при торговле. Ибо здесь, только здесь во всем мире, находят серебро Мории, или истинное серебро, как некоторые называют его, — митрил на эльфийском языке. Гномы дали ему название, которое неизвестно никому. Митрил в десять раз дороже золота, а теперь вообще бесценен: мало его осталось на земле, и даже орки не осмеливаются добывать его здесь. Жилы уходят к Северу, к Карадрасу, а дальше — вниз, во тьму. Гномы ни о чем не рассказывают, но, если митрил был основой их богатства, он же послужил и причиной их гибели: они слишком рьяно рыли шахты, слишком углубились и разбудили то, от чего бежали, — Погибель Дурина. Почти все, что они успели добыть, досталось оркам и отдано ими в качестве дани Саурону, который жаждал митрила .