Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер утих. Листва вновь молча повисла на замерших ветвях. Песня зазвучала ближе, и вдруг, подпрыгивая и пританцовывая над тростником, показалась старая измятая шляпа с длинным синим пером на высокой тулье. Шляпа еще раз подпрыгнула, и показался сам человек. А может, и не человек… Во всяком случае, он был слишком велик и тяжел для хоббита, но недостаточно высок для Высокого народа, хотя шума он производил достаточно, топая толстыми ногами в больших желтых башмаках, уминая траву и тростник, будто корова, спешащая к водопою.

На нем был синий плащ. Его румяное, как яблоко, лицо с ярко-синими глазами и длинной каштановой бородой морщилось от смеха. В руках он держал огромный зеленый лист, на котором, как на подносе, лежал ворох белых кувшинок.

— На помощь! — закричали Фродо и Сэм и побежали ему навстречу, размахивая руками.

— Эй! Потише! — воскликнул незнакомец, поднимая руку, и они остановились как вкопанные. — Эй, малыши, куда несетесь, пыхтя, словно бычки? Что стряслось? Вы знаете меня? Я Том Бомбадил. Рассказывайте, что случилось! Том торопится. Не поломайте мои кувшинки!

— Моих друзей поймала ива! — задыхаясь, выкрикнул Фродо.

— Господина Мерри зажало в дупле, — добавил Сэм.

— Что? — подпрыгнул Том Бомбадил. — Старуха ива? Только и всего? Ну, это дело поправимое. Есть тут у меня для нее один мотивчик. Ну, старая карга! Вот я ее сейчас проморожу до самого нутра! Я ей корни запою! Как нашлю на нее ветер, он ей не то что листья — даже ветки пообрывает! Ну, Старая ива!

Осторожно положив кувшинки на траву, он подбежал к дереву. Из дупла торчали уже только пятки Мерри, дерево почти целиком втянуло его в себя. Том приложил к щели рот и начал что-то тихонько напевать. Слов они не разбирали, но, очевидно, Мерри что-то почувствовал: ноги его начали дергаться. Том отпрыгнул в сторону и, подобрав ветку, стегнул ею по стволу.

— Выпусти их, Старуха! — приказал он. — О чем ты только думаешь? Не стоило тебе просыпаться. Ешь землю! Зарывайся в нее! Пей воду! Спи! Слушайся Тома Бомбадила!

Он схватил Мерри за ноги и потащил его из внезапно раскрывшегося дупла. Раздался сильный треск, и раскрылось второе дупло. Из него, как пробка, вылетел Пиппин. Затем с громким щелчком обе щели вновь закрылись. По дереву от вершины до корней пробежала дрожь, и вновь наступила тишина.

— Спасибо! — один за другим поблагодарили хоббиты.

Том Бомбадил разразился смехом.

— Ну, мои малыши! — сказал он, наклоняясь и заглядывая им в лица. — Теперь пойдем ко мне в гости! На столе полно масла, желтых сливок, медовых сот, белого хлеба. Золотинка уже дожидается. Времени у нас достаточно, обо всем поговорим за столом. Ступайте за мной, да побыстрее.

С этими словами он подобрал свои кувшинки, махнул рукой и, подпрыгивая и приплясывая, громко распевая, помчался по тропе.

Ошеломленные и обрадованные хоббиты, не найдя, что сказать, молча поспешили за ним. Но за Томом было трудно угнаться, и вскоре он исчез из виду, а его песня становилась все тише и тише. И вдруг они вновь услышали его громкий голос:

И больше хоббиты ничего не слышали. Солнце почти сразу же зашло за вершины деревьев. Им вспомнилось, как наступает вечер на Брендивине, как зажигается свет в сотнях окошек в Баклбери. На траву упали большие тени, искривленные стволы и ветви деревьев темными тенями нависли над тропой. Над рекой стал подниматься туман, выползая на берег, клубясь в корнях прибрежных деревьев. От земли поднимался пар, растворяясь в густых сумерках.

По тропе идти стало трудно, хоббиты уже совсем выбились из сил. Ноги их будто налились свинцом. Из кустов и тростника доносились странные звуки, а поглядев вверх, на бледное небо, они увидели странные, искореженные, ухмыляющиеся лица, глядящие на них с темного высокого берега и с далеких вершин деревьев. Им начало казаться, что вокруг ничего не существует, что они словно бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.

Когда хоббиты уже едва волочили ноги, тропа пошла вверх. Послышалось журчание воды, и в темноте они заметили белые вспенившиеся буруны — там, где на реке появился небольшой порог. Внезапно деревья закончились и туман расступился. Друзья вышли из Леса и оказались на широкой травянистой поляне. Река, быстрая и узкая, весело бежала им навстречу, сверкая при свете звезд, которые уже высыпали на небе.

Трава под их ногами стала ровной и невысокой, как будто ее скосили или подстригли. Край леса напоминал ухоженную живую изгородь. Тропа, выложенная по краям камнями, была сейчас отчетливо видна. Она взбиралась на вершину травянистого холмика, серого в бледном свете звезд, а еще выше его, на склоне следующего холма, друзья увидели светящиеся огоньки дома. Тропа спустилась, потом вновь поднялась по гладкому дерну склона, устремляясь навстречу огням. Внезапно растворилась дверь и наружу вырвался яркий сноп желтого света. Это был дом Тома Бомбадила. За ним поднимался серый обнаженный гребень холма, а еще дальше виднелись темные контуры Курганов, уходящие в ночь на восток.

И хоббиты, и пони прибавили шагу. Усталости почти как не бывало, и страхи рассеялись.

— Хей! Вперед, мерри-дол! — донеслось до них.

Мелодию подхватил другой голос, чистый, юный и звонкий, как весна, будто веселый серебристый ручей, бегущий в ночь с вершины яркого утра в горах:

С последними звуками этой песни хоббиты вступили на порог, и их со всех сторон окружил золотой свет.

Четверо хоббитов переступили широкий каменный порог и застыли неподвижно, мигая от яркого света. Они находились в длинной низкой комнате, освещенной фонарями, свисавшими с потолочных балок. На столе темного отполированного дерева ярко пылали высокие свечи. В дальнем конце комнаты, лицом к двери, в кресле сидела женщина. Ее длинные золотистые волосы струились по плечам; зеленое, как молодой тростник, платье поблескивало серебром, будто каплями росы, и было перехвачено золотым поясом в виде ирисов, переплетенных с бледно-голубыми глазками незабудок. У ее ног, в широких сосудах из зеленой и коричневой глины, плавали белые кувшинки, и казалось, будто она восседает на троне посреди пруда.