Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

Нужно ли говорить, что, хотя угроза Тома прозвучала шутливо, хоббиты мигом явились к столу и встали из-за него, лишь когда тарелки их опустели. Ни Тома, ни Золотинки на этот раз за столом не было. Том чем-то гремел на кухне, взлетал вверх-вниз по лестнице, напевал то в доме, то снаружи. Столовая выходила на запад, на затянутую туманом долину, и окно было раскрыто. С тростниковой крыши капало. Не успели еще друзья окончить завтрак, как облака сгустились и хлынул проливной дождь. За его сплошной пеленой леса совсем не было видно.

Хоббиты смотрели в окно, и откуда-то сверху до них донесся мягкий, чистый, как будто сплетающийся с шумом падавшего с неба дождем, голос Золотинки. Они разобрали всего несколько слов, но им стало ясно, что это дождевая песня, такая же желанная, как ливень для сухих холмов, песня о Реке, которая бежит с гор к далекому Морю. Хоббиты с восхищением слушали, и Фродо радовался всем сердцем и благословлял ненастную погоду, потому что из-за нее откладывался их отъезд. С самого пробуждения он с тоской думал о том, что нужно уезжать, но сейчас понял, что никуда сегодня они уже не уедут.

Высоко в небе западный ветер гнал облака, чтобы они пролились дождем на голые вершины Курганов. Все вокруг затянула сплошная серая пелена. Фродо стоял у открытой двери и следил, как белая меловая тропинка превращается в молочную реку и, пузырясь, устремляется вниз, в долину. Из-за угла дома вышел Том Бомбадил, размахивая руками, словно бы отгоняя от себя дождь. И действительно, когда он поднялся на порог, то был совершенно сухим, кроме башмаков. Он снял их и поставил к очагу. Потом сел в самое большое кресло и подозвал к себе хоббитов.

— Сегодня у Золотинки стиральный день, — сказал он, — осенью она все чистит. Но для хоббитов слишком сыро, пусть они пока отдохнут! Сегодня хороший день для длинных рассказов, для вопросов и ответов, и поэтому Том начинает беседу.

И он рассказал им много занимательных историй, иногда как бы обращаясь к самому себе, иногда поглядывая на них из-под густых бровей яркими голубыми глазами. Иногда он начинал петь, вставая с кресла и приплясывая. Он поведал хоббитам истории о пчелах и цветах, о жизни деревьев, о странных обитателях Леса, о злых и добрых, дружественных и злобных, жестоких и приветливых существах, прячущихся в зарослях ежевики.

Слушая, они начинали понимать Лес, где они были чужаками. Том все время возвращался в своих рассказах к Старой иве, и Фродо многое узнал о ней, слишком многое, и это было не очень радостно. Слова Тома обнажили мысли и сердца деревьев, нередко мрачные, полные ненависти к существам, которые свободно передвигаются по земле, грызут, кусают, рубят, ломают, жгут, — к настоящим убийцам и захватчикам. Старый лес назывался так недаром: он был действительно последним сохранившимся из давно забытых лесов древности, и в нем еще жили, старея не быстрее холмов, отцы отцов нынешних деревьев, помнящие времена, когда они были хозяевами земли. Бесчисленные годы, прожитые ими, наполнили их гордостью, мудростью и злобой. Но никто из них не был так опасен, как Великая ива: сердце у нее сгнило, но вот сила сохранилась еще молодая, и она была хитра, и коварна, и опытна в колдовстве, а песни ее и мысли слышны были в Лесу по обе стороны реки. Ее жаждущий серый дух черпал силу из земли, далеко простирая свои корни, раскидывая в воздухе невидимые пальцы, и она держала в своей власти почти все деревья Леса от Высокого заслона до самых Курганов.

Внезапно Том забыл о Лесе, и его рассказ, как прохладный ручей с журчащими водопадами, направился, подпрыгивая по камням и валунам, извиваясь среди густых трав, к Курганам. Хоббиты услышали о Великих могилах, о зеленых курганах, о каменных кругах на холмах и в ущельях между холмами. На склонах холмов блеяли стада овец. Возвышались зеленые и белые стены. На вершинах стояли крепости. Короли маленьких королевств воевали друг с другом, и молодое солнце сияло огнем на раскаленных клинках их прожорливых новых мечей. И были победы и поражения: падали башни, горели крепости, и пламя вздымалось к небу. Золото грудой ссыпалось на гробы королей и королев, и Могилы поглощали все, каменные двери затворялись, и все зарастало травой. Вначале по холмам бродили овцы, пощипывая траву, но вскоре все опять опустело. Издалека, из темных стран, явилась Тень, и пала на могильные холмы, и потревожила кости усопших. Призраки Курганов стали бродить в ущельях, позвякивая золотыми цепями и кольцами на ледяных пальцах. Каменные круги выступили из земли и в лунном свете напоминали зловещий оскал.

Хоббиты задрожали. Даже в Уделе было известно о призраках с Могильных курганов за Лесом. Эти рассказы хоббиты не любили слушать даже сидя дома у пылающего очага. Четверо хоббитов внезапно вспомнили то, о чем они забыли, радуясь гостеприимству дома Тома Бомбадила: дом его стоял как раз у самых этих смертоносных Курганов. Они утратили нить его рассказа и заерзали, беспокойно поглядывая друг на друга.

Когда они вновь вслушались в его слова, то обнаружили, что Том теперь бродит где-то в неведомых местах, когда мир был шире, а моря простирались дальше, доходя до Заокраинного Запада. И Том пел о древних временах, когда на земле жили только эльфы. Внезапно он замолчал, и они увидели, что он покачивает головой, будто засыпая. Хоббиты сидели молча, как зачарованные: казалось, от волшебства его слов утих ветер, рассеялись облака, с Запада и Востока пришла ночь, а все небо ярко засверкало белыми звездами.

Было ли утро или вечер, один ли это день прошел или много, Фродо не мог сказать. Он не чувствовал ни голода, ни усталости, а только удивление. Звезды слали в окна свой свет, и казалось, со всех сторон его окружало безмолвие небес. От удивления и внезапного страха перед этой тишиной он наконец заговорил:

— Кто вы, хозяин?

— Что? — спросил Том, и глаза его блеснули в полутьме. — Разве ты не знаешь моего имени? Это единственный ответ. Ты можешь сказать, кто ты — одинокий, сам по себе, безымянный? Но ты молод, а я стар. Старейший — вот кто я. Запомните, мои друзья, эти слова: Том был здесь прежде, чем появились реки и деревья. Том помнит капли первого дождя и первый желудь. Он прокладывал тропы еще до того, как пришел Высокий народ, и он видел, как прибыл Малый народ. Он был здесь еще до королей и до их усыпальниц, и до призраков Могильных холмов. Когда эльфы стали переходить на Запад, Том тоже был здесь, был раньше, чем изогнулось море. Он знал времена, когда Тьма под звездами еще не омрачилась страхом, когда Черный Властелин еще не пришел из-за Края Мира.

Казалось, за окном мелькнула темная тень, и хоббиты торопливо взглянули ей вслед. Когда они снова обернулись, в дверях стояла Золотинка, всю ее освещал ореол света. В руке она держала свечу, заслоняя рукой ее пламя от сквозняка, и оно просвечивало сквозь ее ладонь, как солнце сквозь белую раковину.