Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

— Значит, в отчаянии, — сказал он.

— Да не им, — огрызнулся я, — мне стыдно!.. Дурак, зачем принял от королевы этот троянский замок… Подумаешь, феодал! Для меня феодал, это право первой брачной ночи. Такое еще понимаю, тут согласен с моими обязанностями и готов как–то выполнять, хоть и с оговорками… но при чем тут все остальное?

Из башни я выскользнул, когда над темным лесом поднялась луна, добралась до черной тучи и зарылась в ней. Но глаза мои чуточку привыкли к темноте, да и у каждого здания горят факелы, так что довольно быстро пробрался к конюшне и потихоньку вывел самую быструю лошадку.

Стражи не поняли, почему так тайком надо выскользнуть из дворца, но ворота открыли послушно такой цаце. Все знают, что я тот самый. Уже не только Улучшатель, по слову которого подковывают всех коней, но и человек, которому королева доверяет.

Воздух еще теплый, на улицах тихо, если не считать, что на одном перекрестке бродячие актеры дают представление, народу собралось не больше десятка.

Застоявшаяся лошадка идет быстрой рысью, а когда миновали городские ворота, охотно перешла в галоп по уже привычной для меня красноватой земле. Мне уже не нужно поднимать голову на огромную красную луну, покрытую неровными пятнами окалины, чтобы все время помнить, в каком мире я просыпаюсь.

Лес в ночи надвигается особенно огромный и чудовищно страшный, но холодка на загривке не чувствую, а в последнее время я начал руководствоваться при оценке опасности вот этим примитивом: нестрашно, страшно, очень страшно.

Конь вздохнул, когда я покинул седло, едва въехали под ветки ближайшего к опушке дерева.

— Это недолго, — сказал я успокаивающе. — Они не любят общаться даже со мной, таким красивым и нарядным.

Конь пренебрежительно фыркнул, понятно же, что красивый и нарядный из нас двоих как раз он, недаром же лучший поэт мира сказал, что нет лучше одёжи, чем бронза мускулов и свежесть кожи, а я погладил его по морде, чмокнул в нос и быстро пошел между деревьями в глубину ночного леса.

На этот раз я двигался намного увереннее, шумел и покрикивал, хрюкал, нявкал, пару раз взвыл волком, как мне казалось, хотя у волков получается слабее, все- таки я царь природы и венец творения, хочу — крякаю, хочу — хрюкаю.

Когда совсем уж углубился в чащу, вроде бы белесые фигуры мелькнули далеко за деревьями, но сразу исчезли, однако я вздохнул с облегчением, с достоинством раскинул руки в дружелюбном жесте.

— Как же соскучился по вам, дорогие мои друзья аль- вы!.. Как же постоянно не хватает вас для полного и незамутненного счастья!.. Только о вас и думаю…

Они появились снова вдвоем, белесые и полупрозрачные. Деревья сквозь их тела просматриваются так отчетливо, что могу пересчитать всех взбирающихся зачем–то по стволу муравьев. Правда, сверху бегут с толстыми раздутыми брюшками.

— Слава бесподобному Угагулу, — сказал я с чувством. — Это я, ваш друг!.. Скажу сразу, я ваш друг, и я — знатный глерд. Если не знаете, что это, то… в общем, только пискните, что вам надо, и я постараюсь постараться!.. У меня некоторые полномочия от королевы, некоторые взял сам… в общем, теперь и я смогу быть вам полезным. Не знаю чем, но как бы смогу. В перспективе. То есть я — благодарное создание. Вы мне, я вам…

Болтаю много, это и от нервов, и в исполнение главного закона, что пока говоришь, с тобой ничего не сделают, а пока несешь какую–нибудь чушь, можно придумать что–то, да и вообще может случится пожар, землетрясение, метеорит, а то и целый астероид упадет, примчится вестник и скажет, что мне нужно дать дочь короля и полкоролевства в нагрузку… хотя вообще–то дочь короля тоже нагрузка.

К тому же человек, разговаривающий много вроде бы без толку, не выглядит опасным. Куда опаснее люди сосредоточенные, молчаливые или редко роняющие хорошо продуманные и взвешенные слова.

Я не двигался, только улыбаюсь, как дурак, а дураки всем нравятся, они дурные и безопасные, так что альвы приблизились все так же бесшумно, как привидения.

Нечеловечески огромные глаза, так характерные для существ ночного образа жизни, уставились на меня с немым ожиданием.

После паузы первый альв проговорил едва слышно:

— Приветствуем тебя, Видящий Нас.

— Что Видящий, — возразил я, — главное — Любящий!.. Я же всех вас люблю, разве не чувствуете?

Первый ответил после паузы:

— Чувствуем. И не понимаем.

— А что тут понимать? — возразил я бодро. — Просто надо чувствовать — и все. Остальное — умствование пустое. Вы мои милые худенькие коалы, я вас нежно люблю!.. И готов для вас, если смогу, что угодно сделать, если это мне ничего не будет стоить.

Первый смолчал, второе существо пропищало:

— Нам ничего не нужно.

— Всем что–то нужно, — сказал я твердо. — Все гребут и хапают!

Альв ответил так же на грани слышимости:

— Немы.

— Почему?

— Мы просто живем.

— Кто не расширяется, — сообщил я, — того сужают и уплотняют. Ладно, я к вам по сугубо деловому вопросу. И за помощью. Одно существо вот–вот склеит ласты, если ему не принести лейгилста. Не знаю, жевать будет или нюхать, но, говорит, только трава и спасет…

Они переглянулись, первый альв поинтересовался так же тихо:

— Кому, химере?

Я сказал с неудовольствием:

— Ну что вы так грубо? Сразу все очарование нарушили. Она как бы просто самка. А мы, самцы, самок должны спасать. Или хотя бы защищать. Это наше врожденное самцовое. Хоть и другой вид, с ним вроде бы нельзя… хотя почему нельзя? Человеку можно все! Человек наконец–то добился свободы и раскрепощения!

Второй альв, в котором я упорно подозреваю самку, спросил тихо:

— А почему защищаешь химеру?

— Потому что я царь природы, — заявил я твердо. — Ну и что, если сам себя так назвал?.. Это от имени инициативной группы. Кто–то должен взять на себя эту нелегкую задачу быть царем и тираном?.. Я взял и несу гордо и красиво. Химеры — часть природы. Я смотрю на химер по–хозяйски. Потому мне нужна эта травка для спасения одной особи. В свою очередь, я могу чем–то помочь или услужить вам!

Они переглянулись, старший альв пробормотал снова:

— Нам ничего не нужно…

Второй, который самочка, добавил:

— Ты вообще первый, кто заговорил с нами.

— Мы даже не знаем, — сказал первый альв, — как с тобой общаться. Ты нас тогда застал.

— Врасплох?

— Ну да, вот так. Иначе мы бы тебе вовсе не показались. Но ты нас сам увидел. Потому мы сейчас даже не знаем…

— Но травки нарвете? — спросил я деловито. — Я помню, для вас это одна минута. Ну, миг!.. Хоп — и там. Хоп — и тут. Уже с травкой. Вы такие чудесные! Помните, вы помогаете сохранять редкие, исчезающие под натиском безжалостной цивилизации вымирающие виды. А мы вот, люди, помогаем их сохранять. Так, для смеха.