Сергей Шуба - Поиски мира

Потом мужчины разом вскочили.

Алвириан бросилась вместе со всеми в кружащую тьму. Как ни странно, Милра оказалась рядом, сжимая в руке посеребрённый серп, и выражение её лица не сулило ничего хорошего. Двери в конюшню были распахнуты, оттуда постоянно выбегали взбесившиеся лошади и несуразно кричащие люди. Их крики тут же глотал ветер. Огромный двор заполнился мельтешащими фигурами. Проталкиваясь, дева одной из первой ворвалась в здание и увидела длинного, гибкого, невероятно тощего медведя, который к тому же был весь белый – с головы до пят. Когти его отливали синим. Он ворвался в конюшню с заднего входа, растерзал мальчишку, ещё нескольких человек и горбился в углу, у самого очага, над трупом тяжеловоза, которого вытащил из стойла.

При виде мужчин с оружием он заревел, широко раскрывая окровавленную пасть. Кто-то метнул тяжелое копьё, но оборотень с легкостью увернулся и метнулся прямо в толпу, раздавая оплеухи и расшвыривая тех, кто не успел убраться с его пути. Алвириан ловко вскочила на переборку и проследила взглядом Мышку – тот лягал задними ногами запирающую его калитку, но та пока держалась. Медведь в это время раскидал всех у входа и ринулся во двор. Чуткое ухо девы услышало, как тренькнула тетива арбалета, полный ярости рёв и она, соскочив на пол, побежала к своему жеребцу, подхватив по пути брошенный кем-то пучок дротиков.

Мышку Алвириан, с трудом успокоив, вывела через задние ворота. Можно было с места в карьер одолеть невысокий забор и оказаться на склоне холма среди домов, но куда бросится оборотень? Деве не хотелось бы очутиться с ним один на один в узком проулке, где сугробы по брюхо лошади. Потому она направила жеребца во двор, жестко сжимая ему бока коленями. Можно было надеяться, что всё ж зверь не выдержит такого скопления народа и удерет, или кто-нибудь даже прикончит его ценой собственной жизни.

Однако, когда она обогнула конюшню, всё оказалось ещё хуже. Судя по доносящимся крикам и вылетающим ставням, медведь заскочил в трактир.

Прямо под ноги Мышке сунулся человек, и Алвириан, перегнувшись в седле, ловко вздернула его за шкирку. Это оказалась Милра. Меховая безрукавка на её спине была располосована, но она всё ещё сжимала серп.

– Пусти меня!

Алвириан разжала руку и хозяйка, пригнувшись, стала продвигаться в направлении трактира. Дева подумала о мальчике, который наверняка бросился к своим птицам, держа маленький метательный нож перед собой.

Потом пнула коня.

– Пошёл!

Алвириан въехала в прихожую, пригнувшись и держа дротик наготове. И увидела Милру, стоящую у стены, рядом с секирой. Кровь струилась у неё по левой руке, в зубах она держала несколько травинок и горловое её урчание перекрывало даже те крики, что неслись из общей залы. На миг в проёме мелькнуло тело медведя, и дева изо всей силы метнула дротик, попав в заднюю лапу. Зверь поскользнувшись, развернулся и ринулся в проход, в щепы разнеся подвернувшийся табурет. Алвириан погнала коня к коридору, ведущему в кухню, и с размаху кинула ещё два дротика, целясь в пасть. Прильнув к шее Мышки и повернув голову, она увидела, как оборотень с ревом перекусывает дротик, застрявший у него в нёбе, и лапой выковыривает наконечник. Потом время замедлилось для неё.

Вот они влетают на кухню и она, извернувшись, опрокидывает кастрюлю с кипящим чем-то прямо на лапы чудовища, на волосок разминувшиеся с задними ногами жеребца. Мышка взбрыкивает, она поворачивает его и они взлетают по дрожащим ступеням на второй этаж, дева достаёт ещё один дротик швыряет, но тот отскакивает от широкого лба, вот они несутся по второму этажу, прыгают на лестничный пролет, ещё прыжок, туша оборотня взвивается над ними, Алвириан вновь слышит щелчок арбалета от входной двери, жеребец должен бежать в сторону общей залы, там есть возможность выскочить в самое большое окно, если они успеют избежать когтей, прыжок, вновь дротик, оскаленная морда медведя внезапно вскидывается в муке. Алвириан железной рукой останавливает коня, он оседает на задние ноги, оскальзываясь в крови и разлитом пиве, а оборотень распростёрт посреди прихожей с разрубленным хребтом и возле него на коленях стоит Милра, так и не сумевшая вытащить секиру мужа из спины чудовища. В двери же осторожно заходит усатый человек, держа в левой руке тянущийся за ним плащ, а в правой вновь снаряжённый арбалет. Он смотрит на оборотня, потом равнодушно на Милру, а затем улыбается Алвириан.

– Приветствую вас. Я Залми – приказчик вашего дядюшки.

С колотящимся сердцем дева спрыгнула с храпящего жеребца и, успокаивая, похлопала его по шее.

– Да. Вы приехали очень вовремя. Завтра засветло мы уже должны быть в городе.

Тахиос проснулся у себя в комнате, голова его трещала и он не сразу вспомнил, что сегодня за день. А когда вспомнил, настроение его только ухудшилось. Во дворе замка уже весело звучали рожки и трубы перекликались с ними: подъезжали знатные гости.

«Самая долгая ночь. Ночь зимы. После которой наступит день Лига… жрецы признают Танкреда или… бароны и графы, простые рыцари сегодня должны поднять чаши за его здоровье на пиру. Говорят, вчера прибыло посольство из Туэркина. Ему будет не до меня. Вечером он развлечется по-своему. Только пахнет кровью. Как всегда.»

Юноша умылся ледяной водой, намочил полотенце и растёрся им. А рожки и трубы всё пели свои звонкие песни. «Дэл и Байла наверняка спрятали уже своих людей в казематах. А в зале будут нести службу только те, кого отберут Ланье с Виздимуром. Фэрр и Скримири на воротах – внешних и внутренних. Славная будет ночка».

Тахиос оделся, посмотрел на кольчугу, скривился, вспомнив о синяках, потом всё же одел её под простой, серый в черную полоску двухслойный дублет. Он примерил ещё шерстяную безрукавку, но оказалось, что от прошлой стирки она села и стесняет движения. Сирота плюнул и надел легкий плащ, чтобы по возможности скрыть меч и кинжал.

Когда он появился на кухне, то застыл, поражённый. Более всего это было похоже на поле битвы, на которое внезапно опустился туман. Тут и там шипело, шкворчало, плевалось кипятком, молчаливо бегали несколько поварят и раскрасневшихся служанок, а матушка Догга раздавала им всем затрещины и поторапливала зычным голосом. По привычке она замахнулась и на Тахиоса, но юноша увернулся и поднял руки.

– Мир! Мир тебе, женщина! Я всего лишь забрёл перекусить.

– А, это ты, – проворчала повариха, узнав его, – вечно лезешь под руку. Что там наши знатные господа, ещё не попроглатывали свои золотые да серебряные блюда?

– Не знаю, я только встал.

– Всегда так – приходит день Лига, а ничего не готово. Вот и теперь. Даже хуже, чем всегда, – она на мгновение осеклась, а потом продолжила. – И в лицо тебе скажу – не дело это. Привели пару быков, притащили несколько хряков, да по два десятка кур, гусей и уток, а ты, матушка, сделай нам пожрать сейчас! Хорошо хоть тесто со вчера завели – пирогов да хлеба напечь.