Сергей Шуба - Поиски мира

– Повелитель Заката, мой господин желает тебе долгих лет жизни и крепких потомков, ибо всё мы можем потерять в один миг, но слава рода остаётся в веках и дети наши продолжают деяния предков. Мы мирно торгуем вот уже восемь лет и за это время наши богатства только приумножились, а потому позволь сделать тебе ещё один подарок, помимо принесённых ранее.

Герцог, заинтересованный, кивнул.

Покуда слуги бегали, посол продолжал свою речь.

– Мы сыны степей и ветер наш добрый друг. Он приносит нам вести. Я хочу сказать открыто: мы принесли тебе союз. С Севера приходят тревожные вести, многие роды, живущие на границе леса, изменили свои пути, но чтобы противостоять неведомому, надо сначала развязать себе руки на юге. Ибо там сидит алчный император, сломивший уже многих, и грезит завоевать наши с тобой земли. Отец твой сберег силы народа для великих свершений и время настало! Восемь лет ждали мы этого. Прими же решение, о Повелитель Заката.

Танкред сидел, будто задумавшись, пощипывая нижнюю губу, а Алвириан стала осторожно отступать к стене. Тахиос пропал из виду, но она знала, что он остался на месте. На выходе из зала она почти столкнулась с двумя дюжими ловчими, тащившими в путах что-то пятнистое и извивающееся. Стражи заинтересовано смотрели на них и упустили из виду очередную служанку с пустым подносом.

– Это камышовый барс, повелитель – он искусный пловец, ловит рыбу, водяного оленя, подстерегает в камышах кабанов…

Мастафы залились свирепым лаем, поднимаясь на дыбы, Тахиос с трудом удерживал их. Многие бенорты поднимались со своих мест, чтобы получше разглядеть большую кошку. Глаза у Танкреда разгорелись.

– Стража! Дайте им место! Освободите угол!

Несколько столов оттащили в стороны, и, перевернув, создали некое подобие загородки. Барса с натугой швырнули внутрь, он шипел и лапами сдирал с себя путы. Купцы, вскакивая со скамей, испуганно жались к стене.

– Приёмыш – давай туда моих псов!

Сирота разжал ладони, и мастафы бросились к туэркинтинскому «подарку» сквозь толпу.

Некоторые азартно закричали, увидя возню трех сплетающихся тел. Визг и рык раззадоривали воинов. Собаки одолели противника, но перед смертью барс выпустил кишки одному из мастафов, а второго сильно попятнал.

Послы, ошеломленные, стояли посреди комнаты, поворачиваясь то в ту, то в другую сторону. У главного раздувались ноздри. Прежде чем он успел что-либо сказать, герцог провозгласил.

– Итак, мы видим, что верные псы лучше дикого зверя! Я дарю своего мастафа вашему тулэку , от него будет доброе потомство. А теперь ступайте, мне нужно многое обсудить со своими людьми.

Алвириан во время схватки уже неторопливо шла по коридору в направлении кухни. По пути она перехватила служанку и забормотала, стараясь выговаривать слова внятно.

– О славная дочь своего народа, помоги мне, мне нужно отыскать вашего архивариуса, ибо мой господин привез свитки с описанием дальних земель и хочет либо продать их, либо позволит снять копию за определенную плату. Скажи мне, он на пиру?

– Кто? О ком ты говоришь? – служанка пыталась отпихнуть деву, загораживаясь подносом. – Мне кушанья нести надо.

– Ваш архивариус, он на пиру?

– Наш кто? Да уйди ты от меня!

– Книжник! – наконец нашла нужное слово Алвириан, молясь про себя, чтобы ими не заинтересовался какой-нибудь выпивший гость или стражник. Только не сейчас. – Свитки передать. Ему. Мне.

– А, книжник. Ты про Бараха, что ли? – нет его на пиру. Он и не выходит почти никуда, с тех пор как… ты родственница его, что ли?

– Дальняя, – решилась дева. – Где он сейчас? Я приехала ненадолго, мне надо его увидеть.

– Да у себя сидит наверное, – тут служанка услышала дикий рев и рычание. – Ой, что это они там?…

– Степняки привезли барса в подарок. Наверное, он вырвался, – сказала Алвириан, делая большие глаза.

– Ой, Ибелора, спаси и сохрани нас, безумных. Ой, что натворили. Пойдем, пойдем отсюда, что ли. Я тебя провожу.

Танкред же дождался, пока тела выволокут, кровавые пятна посыпят золой и песком, столы установят на место, и обратился к Ланье.

– Сегодня день, когда можно говорить открыто. Мы чтим обычаи. Народ пришел под стены замка.

– Да, ваша светлость, – склонил голову Ланье. – Я отобрал немногих – у них действительно важные дела. Они ждут во внутреннем дворе. Я велю позвать их.

Герцог впервые встал, размашисто подошел к столу, наполнил кубок вином и, звякая по нему цепью, поднял над головой.

– Пусть те, кто желает моего правосудия, войдут!

Вновь заиграла музыка, купцы опасливо усаживались на свои места, а тех, кто думал уйти, стража на выходе поворачивала обратно.

Тахиос, который смотрел на суровые лица воинов, что наливали себе полные чаши, не слишком заботясь о закуске, испытал внезапное чувство омерзения.

«Неужели он облапошит их? Неужели приехали те, кто уже смирился, и им достаточно просто помахать рукой? Ульрика не явилась, я не вижу никого с Севера – весь Гремящий кряж отказал в повиновении Танкреду. Но Белон Красивый? Но Стир Медведь? Граф Кранглех? Они хотят запятнать себя – все они?»

В это время в пространство между столами вышли четверо одетых в кольчуги стражников. У одного из них на скуле багровел синяк. Сирота узнал Нарса с дружками и ему стало совсем тошно.

– Чего вы хотите, добрые люди? – опустошив кубок, мирно спросил Танкред.

– Закона, – ответил Сарри и вытащил из-под плаща свою культю. Он помахал искалеченной рукой в воздухе, привлекая всеобщее внимание, и продолжил:

– Мы верно служили вам, ваше величество, пока ваш приёмыш не обвинил нас в измене. Я, Сарри, сын Стурла, вызвал его, и он отсек мне руку. Пред лицом Лига и вами, я требую правосудия.

– Тахиос. Выйди сюда.

Сирота вышел к подножию трона, ловя на себе недобрые взгляды. Лишь Касс ухмылялся, опираясь на рукоять своего двуручника.

– Эти люди утверждают, что ты обвинил их напрасно и требуют виру за причинённый тобою ущерб. Ты согласен с обвинением?

– Нет, – глухо сказал юноша.

– Раз так, то установить истину нам поможет поединок. Сын Стурла, ты будешь биться сам?

– Я передам свое право Нарсу.

Танкред с усмешкой повернулся к сироте.

– Может, ты тоже хочешь выставить кого-нибудь вместо себя?

Смотря прямо в голубые, искрящиеся опасным весельем глаза чудовища, Тахиос хотел уже ответить, что не будет биться, чувствуя, как дрожит жила на шее, «позор, насмешки и изгнание – пусть», но к нему склонился мажордом.

– Может быть, ты хочешь, чтобы вместо тебя сражался старикан-библиотекарь, а?

– Скажи.

– Хочешь, чтобы мы выволокли его сюда и облачили в кольчугу?

«Долгая ночь. И она только начинается».