rain_dog - Летучий корабль

На балконе плетеные кресла — почти такие же, какие были на пиратском острове — и маленький столик, накрытый к завтраку — кофе, свежий хлеб, кажется, йогурт с фруктами в круглобокой прозрачной стеклянной банке, сыр… Ах, да, и фрукты, теперь уже не экзотические, а вполне европейские — персики, виноград и еще какие-то мне неизвестные, похожие на крупные фиолетово-зеленые чесночные головки. И я, как ребенок, спрашиваю его:

- Северус, а что это?

И тут же краснею, осознавая, что уже вторично называю его по имени, даже не спросив разрешения. Поэтому тут же уточняю:

— Ничего, что я так тебя называю?

Он наклоняется к самому моему уху:

- А как ты обычно называешь тех, с кем спишь?

Я опускаю глаза:

- Знаешь, я не спал ни с кем, кроме Джинни… Так что у меня небогатый опыт.

- Ну, раз ты не называл бывшую супругу миссис Поттер, то не вижу ни малейшей проблемы и в моем случае.

Он отодвигает кресло, предлагая мне все же сесть за стол, а сам располагается напротив меня, и вновь замечаю, что он… рад, доволен, что угодно, если слово счастье кажется неуместным.

- Будешь кофе?

Буду ли я кофе? В то утро он совсем ничего не знал обо мне, даже таких мелочей… люблю ли кофе, ем ли на завтрак йогурт, хочу ли бутерброд вот с этой мясной штукой, которая оказывается местной сыровяленой ветчиной. Пршут, как говорят здесь, как говорю теперь и я, предлагая ее клиентам в Luna e mare по несколько раз на дню. А фиолетово-зеленые чесночные головки оказываются фигами… Полуденное солнце пытается заглянуть к нам на террасу, пробираясь сквозь изогнутые сосновые ветви. И крохами с того стола я питаюсь и по сей день, и мои воспоминания не склевать ни голубям на площади у фонтана, ни настырным воробьям, шустро скачущим между столиками в дубровницком ресторане.

- Северус, а где мы?

Мне почему-то кажется, что он мне не скажет, мол, это вовсе не мое дело, куда он забрал меня. Ведь вчера, стаскивая меня с подоконника, он вновь напомнил мне о том, что моя жизнь больше не принадлежит мне. А еще я смотрю на накрытый стол и понимаю, что мне абсолютно не хочется есть.

- В Адриатике, — просто отвечает он.

- Опять остров, недоступный простым смертным?

Он кивает.

- Почему ты ничего не ешь?

- Я не хочу.

- Глупости, — он наливает кофе, мне и себе. — Ты несколько дней ничего не ел. И вчера, наверняка, тоже.

Я опять опускаю глаза, вспоминая, как вчера обошелся с едой, принесенной мне Твинки. Он мягко берет меня за руку.

- Гарри…

Мне становится как-то неловко, что меня приходится уговаривать, так что я беру с блюда кусочек рулета, мне кажется, я не смогу ничего в себя затолкать, но нет, рассыпчатое бисквитное тесто с тонкими прослойками варенья так и просится в рот. А потом я добираюсь и до сыра, и до невиданной ветчины, так что дело постепенно идет на лад. Конечно же, я очень хочу есть, просто не сразу осознаю это.

- Ты поаккуратнее, — Северус улыбается, глядя, как я, наплевав на застольный этикет, бодро поглощаю пищу. — Лучше потом еще поешь.

Молоточки так и стучат в моей голове, и вот одному из них, далеко не самому настойчивому, все же удается пробиться и быть услышанным.

- Северус, а как ты вчера успел? Ну…

Игра света и тени на его лице. Он встает из-за стола, подходит ко мне, останавливается за моим креслом и кладет мне руки на плечи. Может быть, не хочет, чтобы я видел сейчас выражение его лица. И некоторое время молчит.

— Трудно сказать. Я был довольно далеко отсюда и… просто почувствовал, что что-то не так, — наклоняется и целует меня в макушку, вздыхает, — конечно, ты скажешь, что все было не так… Я не могу тебе объяснить, просто как-то сразу понял, что с тобой вот-вот что-то произойдет. И повернул назад. И был уверен, что уже не успею, хотя мне и в голову не могло прийти, что ты можешь высадить решетку.

- А разве следящих чар не было? — я не могу поверить, что он так просто вчера оставил меня, даже не наложив следящее заклятие.

- Были, — признается он. — Но они сработали только в тот момент, когда решетка уже летела вниз, а я только подъезжал к острову… Черт!

Он будто бы о чем-то вспоминает и мгновенно оказывается у ограждения балкона, вглядываясь куда-то вниз.

- Твинки! Твинки, черт тебя побери!

И она незамедлительно материализуется перед своим грозным хозяином — огромные перепуганные глазищи, крохотная юбочка, маечка. Такой вот пляжный вариант домашнего эльфа.

- Твинки, где катер?

- Хозяин сам вчера оставил его напротив лестницы, — начинает быстро-быстро тараторить она. — Хозяин оставил маггловскую машину, а сам приплыл по воде. Твинки ничего не может сделать с неживым кораблем, хозяин, Твинки не умеет…

Пират некоторое время смотрит на нее непонимающе.

- Северус, я же говорю, ты вчера был совершенно мокрый, — я решаю все же прийти на помощь, так как, похоже, вчерашний день не оставил господину капитану связных воспоминаний.

- Понятно, — наконец, говорит он. — Твинки, ты можешь идти, ты ни в чем не виновата. Я знаю, что тебе не управиться с катером.

И эльфийка, облегченно вздохнув, исчезает.

- Значит, я бросил катер напротив лестницы, потому что если бы я поставил его на стоянку, то уже не успел бы. Так было быстрее.

Сейчас он смотрит прямо на меня, его темные глаза словно притягивают — я не могу отвести взгляд.

- А ты бы прыгнул?

- Да.

И я, сам не зная почему, поднимаюсь с кресла и делаю шаг к нему, а он, не произнося больше ни слова, резко и порывисто обнимает меня, прижимая к себе, так что мне вновь кажется, что вот-вот — и у меня затрещат ребра.

- Глупый… Что бы ни было… Это всего лишь тело… Разве так можно?

Я не могу, да и не хочу ничего отвечать ему, просто утыкаюсь носом ему в шею, вдыхая его запах — легкий аромат его туалетной воды с небольшой горчинкой, солнце, морская соль и почему-то травы… лаванда. Вполне возможно, что он действительно не понимает… только тело. У него какие-то свои понятия о жизни. А он тем временем чуть отстраняется, снимает с меня очки и долго-долго вглядывается мне в глаза. А потом целует — неспешно, прихватывая губами ресницы, проводя кончиком языка по краям век.

- У тебя глаза такие испуганные… Чего ты так боишься?

- Знаешь, я совершенно не понимаю, что со мной происходит, — признаюсь я, а сам продолжаю смотреть на него, не отрываясь. — Я гей, да?

Он чуть улыбается. Как будто всегда хотел, чтобы я смотрел только на него.

- Почему? Совершенно необязательно.

Мне кажется, он просто издевается надо мной.

- Но как же тогда? Северус, я не понимаю. Вообще ничего. А как же Джинни? Получается, что я кидался на тебя, как дворовый пес… все только потому, что…

- Что хотел того, о чем не мог даже подумать?

- Но про себя ты же знал? Я бы и про тебя никогда не подумал, что ты, ну…, — ох, как же мне неловко говорить с ним об этом, но ведь кроме него мне никто не ответит на эти вопросы.