Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

Я почти уже протянула ему руку навстречу, это был рефлекс. И тут же почувствовала укол, поняв, что не могу этого сделать, если не хочу окончательно потерять лицо. Я готова была снова заплакать.

— Э-э-э… до свидания, — сказала я мистеру Уитмену, глядя напряженно себе под ноги.

Гидеон открыл дверь.

— До завтра, — сказал мистер Уитмен. — И не забудьте оба: хорошо выспаться — лучшая подготовка.

Дверь за нами захлопнулась.

— Значит, одна в подвале с гадкой крысой, — ухмыльнулся Гидеон.

Я не верила своим глазам. Два дня он награждал меня ледяными взглядами, в последние пару часов такими, которые могли заморозить меня, как бедных животных в послевоенные зимы. А сейчас? Шуточки, как будто ничего не случилось? Может быть, он садист и получает удовольствие только когда вдоволь поиздевается надо мной?

— Ты не собираешься завязать мне глаза?

Я все еще не была в настроении слушать его глупые шутки, он должен был это почувствовать.

Гидеон пожал плечами.

— Я предполагаю, ты уже знаешь дорогу. Можем спокойно обойтись без повязки. Идем.

И снова дружелюбная ухмылка.

Впервые я увидела, как выглядят коридоры в наше время. Они были оштукатурены, вделанные в стены светильники, кое-где даже с датчиками движения, прекрасно освещали весь путь.

— Не слишком впечатляет, да? — сказал Гидеон. — Все проходы, которые ведут наружу оснащены специальными дверями и охранной сигнализацией, в наше время здесь так же надежно, как в банковском сейфе. Но все устройства появились только в семидесятых годах, а до этого отсюда можно было по подземным ходам прогуляться по половине Лондона.

— Мне все равно, — сказала я хмуро.

— А о чем бы ты хотела поговорить?

— Ни о чем. — Как он мог вести себя так, как будто ничего не произошло! Его дурацкая улыбка и непринужденный тон по-настоящему разозлили меня. Я пошла быстрее, и хотя изо всех сил сжимала губы, не удержала слова, которые вырвались из меня. — Я так не умею, Гидеон. Меня не устраивает, что ты попеременно то целуешь меня, то обращаешься со мной, как будто ты меня ненавидишь.

Гидеон какое-то время молчал.

— Я бы больше хотел тебя все время целовать, чем ненавидеть, — сказал он после паузы. — Но ты не облегчаешь мне задачу.

— Я ничего тебе не сделала, — сказала я.

Он остановился.

— Ну перестань, Гвендолин! Ты же не думаешь всерьез, что я поверил твоей истории насчет дедушки? Как будто он мог случайно оказаться в помещении, где ты элапсируешь! Точно так же случайно, как Люси и Пол оказались у леди Тилни. Или мужчины в Гайд-Парке.

— О, точно, я лично их туда направила, потому что мне всегда хотелось проткнуть кого-нибудь шпагой. А также встретиться с мужчиной, у которого нет половины лица, — прошипела я.

— Что и почему ты сделаешь в будущем…

— Ах, закрой рот! — крикнула я, полная ярости. — Мне осточертело все это! С понедельника я живу, как в страшном сне, который никак не кончится. Думаю, что проснулась, но тут же замечаю, что еще сплю. У меня в голове миллион вопросов, на которые никто не дает ответов, но зато все ожидают, что я буду изо всех сил стараться ради того, чего я вообще не понимаю! — Я двинулась дальше, перейдя почти на бег, но Гидеон не отставал. Возле лестницы не было никого, кто поинтересовался бы паролем. Да и зачем, если все проходы были обезопасены, как в Форт-Ноксе? Я перепрыгивала через ступеньку. — Никто меня даже не спросил, хочу ли я вообще во всем этом участвовать. Я должна учиться у какого-то придурочного учителя танца, которые постоянно оскорбляет меня, моя дорогая кузина имеет возможность продемонстрировать мне всё, что она умеет и чему я никогда не научусь, а ты… ты…

Гидеон качал головой.

— Эй, а ты не пробовала встать на мое место? — Куда делось его спокойствие! — Со мной происходит нечто похожее! И как бы ты себя вела, если бы точно знала, что рано или поздно я устрою так, что тебе кто-то треснет по голове? Не думаю, что в этих обстоятельствах ты все еще интересовалась бы мной или симпатизировала мне. Или?

— Я и сейчас этого не делаю, — сказала я резко. — Знаешь что? Пожалуй, я уже могу себе представить, что мне доставило бы удовольствие врезать тебе дубиной по башке.

— Ну вот, пожалуйста, — сказал Гидеон и снова ухмыльнулся.

Я просто кипела от ярости. Мы проходили мимо ателье мадам Россини. Под дверью виднелась полоска света. Наверное, она еще работала с нашими костюмами.

Гидеон откашлялся.

— Я уже говорил — мне очень жаль. Может быть, мы могли бы теперь нормально поговорить?

Нормально! Это просто смешно!

— А что ты делаешь сегодня вечером, — спросил он в самом лучшем дружески-безобидном тоне.

— Я, конечно, буду старательно репетировать менуэт, а перед сном поупражняюсь в составлении предложений, в которых не будет слов «пылесос», «часы для измерения пульса», «бег трусцой» и «трансплантация сердца». А ты?

Гидеон посмотрел на часы.

— Я встречаюсь с Шарлоттой и братом и… посмотрим. В конце концов, сегодня субботний вечер.

О, разумеется. Пусть смотрят, сколько хотят, мне все надоело.

— Спасибо за то, что проводил, — сказала я так холодно, как могла. — Отсюда я сама дойду до машины.

— Мне все равно по пути, — сказал Гидеон. — И ты спокойно можешь перестать нестись со всех ног. Мне нельзя перенапрягаться. Распоряжение доктора Уайта.

И хотя меня переполняла злость, в какой-то момент я почувствовала укоры совести. Я посмотрела на него искоса.

— Если за следующим углом кто-то тебя снова стукнет по голове, не говори, что я тебя туда заманила.

Гидеон рассмеялся.

— Пока ты на такое не способна.

Никогда я не буду на такое способна, мелькнуло у меня в голове. Независимо от того, как ужасно бы он ко мне ни относился. Я никогда не допущу, чтобы кто-то сделал ему больно. Кого бы он ни видел — это не могла быть я.

Арка впереди нас осветилась вспышкой от фотоаппарата. Хотя было уже темно, в Темпле находилось еще много туристов. На парковке за аркой стоял черный лимузин, который был мне хорошо знаком. Когда мы подошли, водитель вышел и открыл мне дверцу. Гидеон подождал, пока я усядусь в машину, и наклонился ко мне.

— Гвендолин?

— Да?

Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо.

— Я бы хотел, чтобы ты мне больше доверяла.

Слова прозвучали так серьезно и искренне, что я на какое-то мгновение лишилась способности разговаривать.

— Я бы хотела, чтобы это было возможно, — сказала я, преодолев слабость.

И только после того, как он захлопнул дверцу и лимузин тронулся, я сообразила, что лучшим ответом было бы «Я хотела бы того же от тебя».

Глаза мадам Россини сияли от восторга. Она взяла меня за руку и подвела к огромному зеркалу, чтобы я сумела оценить результаты ее усилий. С первого взгляда я едва себя узнала. Самым большим изменением оказались мои обычно ровные волосы, которые были завиты в многочисленные локоны и сложены в гигантскую прическу, похожую на ту, которая была у моей кузины Джанет на ее свадьбе. Отдельные пряди, завитые спиралью, падали на мои обнаженные плечи. Темно-красный цвет платья делал меня еще бледнее, хотя я и так была уже бледна, но я не выглядела нездоровой, наоборот, моя кожа светилась. Мадам Россини немного напудрила мне нос и лоб и нанесла немного румян на скулы, и хотя вчера я поздно легла спать, но ее искусство макияжа убрало все тени вокруг глаз.