Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

Они криво улыбались, с одной стороны, лишаемся пышного празднества и грандиозного пира, но зато приятно грубо нарушить еще одну местную традицию, утверждая примат силы и крепкого кулака.

Я оглядел поднятые руки, все смотрят с ожиданием, Альбрехт вообще с живейшим интересом: а что дальше?

— Единогласно, — сказал я, — как видите сами. Вот что значит боевое единство. С этого мгновения я — грандпринц, и все принцы, уже имеющиеся или прибывающие, должны беспрекословно принимать мое старшинство. И чтоб никто даже не хрюкнул о своих правах!

Альбрехт подчеркнуто угодливо поклонился и развел руками:

— Да-да, все права только у вас, ваше грандпринцевое высочество!

А Клемент сказал мечтательно:

— Ладно, когда будете получать королевскую корону, уж тогда попируем заодно и за грандпринца…

— Ага, — буркнул я, — дожидайтесь. Король Леопольд крепок и здоров, а я желаю ему долгих лет жизни.

Он посмотрел на меня в удивлении.

— А при чем тут король Леопольд? Я ему долгих лет желаю тоже.

Альбрехт хлопнул его по плечу, звук был такой, словно ударили комом сырой глины по гладкому валуну, обточенному ледниками, ветрами и морскими волнами до блеска.

— Вот уже и герцог Клемент понимает, и года не пройдет, как будем пировать после коронации грандпринца Ричарда королем!

— Года, — буркнул Клемент. — Сколько он пробыл кронпринцем? Неделю? Или три дня?

— У меня от такой скорости голова кружится, — пожаловался Сулливан.

— А у меня в глазах мельтешит, — признался Клемент. — После Совета, ваше высочество, выпьем от головокружения?

— Непременно, ваша светлость, — согласился Сулливан. — А потом от мельтешения.

Мидль сказал усталым голосом:

— Я с вами. А то у меня дрожь в коленях началась…

— И от дрожи тоже выпьем! — заверили радостно Клемент и Сулливан.

Я обнимался со всеми, довольный, что с грандпринцем обошлось в самом деле в одно касание, поцеловал епископу руку, а принцессу в щеку, увидел, как в изумлении распахнулись ее огромные прекрасные глаза, в самом деле изумительно красивые, отступил на шаг к двери.

— Мой кабинет, — сказал я, — отныне в вашем распоряжении! Работа должна работать, а не.

Они весьма обалдели, впервые не они вышли от сюзерена, а я оставил их здесь, Зигфрид в коридоре тоже насторожился.

— Что-то случилось?

— Ты же все слышал, — сказал я уличающе. — Я вернусь! С победой.

Ледяной встречный ветер ревет, подхватывает с земли колючий снег и швыряет в лицо, пытается остановить троих дерзких. Осчастливленный Бобик впереди, мы с арбогастром на большой скорости тащимся сзади.

Первоначальный план ринуться на север птеродактилем пришлось оставить. Все-таки там монахи, начнутся расспросы, как добрался, не успею и пикнуть, как окажусь на костре.

Сейчас прятал голову под роскошной гривой арбогастра и напряженно раздумывал над последними словами Тертуллиана. Искус, он сказал с напором, искус. Должен пройти искус.

Как-то мы это дело понимаем по-разному. Мне кажется, я мчусь в Храм за помощью в надежде как-то остановить Багровую Звезду, а Тертуллиан свято уверен, что для прохождения искуса. А искусы, как помню, проходят всякие там аскеты, августины и святые антонии, полусвятые, что в тесноте пещер сражаются с искушениями в виде плотских утех.

Боюсь, мне плотское не преодолеть так, как преодолевали эти герои. Я просто поддамся, после чего, как мы, бывалые, знаем, искушения тут же улетучиваются, можно заняться делом, но здесь такой прагматический подход не пройдет. Тут с искушениями борются прямо, грубо и честно.

Бобик подпрыгнул на бегу, оглянулся.

— Правильно идем, — заверил я. — Только с крохотным зигзугом…

Он, судя по его виду, то ли не понял насчет зигзуга, то ли усомнился в его крохотности, если мы вымчались из северных ворот города, но несемся прямо в противоположную сторону, на юг, а это еще тот зигзуг, всем зигзугам зигзуг, понятный только людям, но не простым и честным собакам.

Место лагеря Меганвэйла я узнал издали по широкой ленте желтого снега, опоясывающей стоянку со всех сторон, но сейчас там только брошенные шалаши, истоптанный грязный снег.

Сердце мое похолодело, ужасные мысли пронеслись одна за другой, а в груди начала нарастать недобрая тяжесть.

Бобик побегал вокруг, ринулся в лес, я услышал оттуда его требовательный лай, через пару минут мы с арбогастром, сбрасывая снег с деревьев до самых вершин, вломились в чащу, а Бобик сделал стойку на двух мужиков с плотницкими топорами, что совершенно обалдели от ужаса перед такой страшной и огромной собакой.

За деревьями со стороны опушки видна понурая лошадь, впряженная в сани.

Я крикнул с натужным оптимизмом, незачем народ пугать еще больше.

— Бог в помощь!.. Хозяйский лес воруете?

Оба чуть приободрились при виде человека, явно хозяина чудовищного пса, один даже ответил вполне разборчиво:

— Ваша милость… это общинный лес…

— Тогда можно, — разрешил я. — Что случилось с воинским лагерем, что стоял за теми деревьями?..

Они переглянулись, тот же мужик сказал, смелея:

— Да кто ж зимой воюет? Разошлись все на зимовки… Вон, видите, далеко крыши? Город большой, все рыцари там, а простые воины на зимовке в селах.

— Благодарю, — сказал я, — э-э… продолжайте, продолжайте! Собачка просто посмотреть на вас прибежала. Еще щенок, любопытная…

Мужик пробормотал:

— А какая будет, когда вырастет, если уже почти с коня?

Городок, судя по заснеженным крышам, утопает в снегу, но когда проехал под аркой ворот, убедился, что главная улица почищена, благо последний снегопад кончился неделю тому.

Дом, где остановился герцог Меганвэйл, командующий войсками, мне указали сразу, я оставил арбогастра во дворе, взбежал на крыльцо, но Бобик отпихнул меня и ворвался первым.

В сенях был вопль, потом еще один — в комнате. Я вбежал, когда Бобик прижал Меганвэйла к стене и пытался зализать до смерти, помня его как надежного друга, что принимал всех пойманных гусей, оленей, кабанов и даже рыб, хвалил и обещал принимать еще.

Меганвэйла я привык видеть в блестящих дорогих доспехах, сейчас он в богатой одежде знатного вельможи, что делает его ниже ростом, толстым и неповоротливым. Мне даже показалось, что за последние пару месяцев Меганвэйл постарел на пару лет.

Я отпихнул Бобика, обнял Меганвэйла и сказал с чувством:

— Рад вас видеть, герцог.

— Ваше высочество, — выдохнул он, — какая… неожиданность.

Все-таки погрузнел, мелькнуло у меня, какой-то помятый, заметно растолстел. На столе широкая чаша, большой глиняный кувшин, в комнате мощный запах вина, воздух застоявшийся, не проветривалось тут давненько…

Он все-таки церемонно преклонил колено, на меня взглянул, как мне показалось, с опаской, надеждой, отчаянием и страстной верой, что вот он явился тот, кто все разрулит и всех спасет.