Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Значит, — сказал он, — все бесполезно. И ты не должен даже пытаться предотвратить появление Маркуса. Это рука Всевышнего его послала! Кто ты, что смеешь перечить?

Я покачал головой.

— Я не перечу, а пытаюсь понять Его замысел. Он мог бы не сообщать заранее, а просто ударить этим Маркусом… и все. Но если предупредил заранее, это дает нам возможность что-то сделать.

Он заулыбался широко и победно.

— Что ты можешь сделать, человечек?

— Не знаю, — ответил я честно. — И я не Ной.

Он оглядел меня критически.

— Ты прав. Ты далеко не Ной.

— Это точно, — согласился я. — Своя шкура мне дорога, но я попытаюсь в отличие от Ноя спасти все человечество, если такой шанс еще есть.

Он расхохотался.

— Какой шанс? Маркус сотрет все с земли. Ведь не зря же Адам приготовил две стелы, которые так и зовут Адамовыми…

— Одну из камня, — сказал я, — на случай потопа, вторую из глины, на случай если мир будет уничтожен огнем? Хочешь сказать, что уничтожение огнем придет с Маркусом?

— А это не очевидно?

— Нет, — отрезал я. — Мало ли что идет, но придет ли? Думаю, в Храме Истины тоже ломают головы, как остановить Маркуса… Но вот твоя позиция мне как-то не совсем понятна. Если ты ангел Божий, ты должен быть за людей, а не против?

— Я за людей, — ответил он с достоинством. — Но если Господь определил потоп или уничтожение огнем, то я обязан выполнить.

Я насторожился.

— Что значит выполнить? Ты говоришь так, будто отвечаешь за прибытие Маркуса!

Он покачал головой.

— Нет, такое совершается по воле Господа, но без участия ангелов. Мы всего лишь Его вестники. И если ангел говорит тебе: остановись, ты должен понимать, что через меня с тобой говорит сам Господь!

Я поежился, арбогастр переступил с ноги на ногу, я ответил упрямо:

— А откуда я знаю, что Он говорит то, что хочет?

Ангел отшатнулся.

— Это богохульство!

— Ничего подобного, — сказал я.

— Как это, ты усомнился в Его мудрости и непогрешимости!

— Это ты так истолковал, — уличил я, — значит, ты — тайный отступник! Ага, вот я тебя и вычислил… А давно работаешь на Сатану?.. Кому передаешь сведения: Вельзевулу или его агентам?.. Какие инструкции от них получаешь?.. Какие задания уже выполнил?..

Он даже отступил на шаг, ошарашенный настолько, что из слепящего белого стал неприятно розовым.

— Что-о?.. Я ничего не понимаю.

Я изрек важно и с великим торжеством, до чего же приятно чувствовать себя умнее существа высших сфер:

— А кому это важно?.. Ты и не должен понимать. Прохрюкал послание… хотя я что-то не понял… если это послание, то от кого?.. А если не послание, то это от тебя лично? Но у тебя же не может быть личного мнения!.. Оно есть только у Господа и у мятежников!.. Давай признавайся, ты за темных или за черных?

Он раскинул руки, а чуть позже поднялись и вздыбились все четыре, как у орнитоптерикса, крыла. Красивое и даже страшноватое зрелище, торжественное и немножко нелепое, крылья сами по себе тяжеловаты, на них не полетаешь, явно же это лишь отличительный знак ранга, хотя по мне золотые цепи разной толщины и с разными камнями гораздо удобнее.

Голос его прогрохотал уже с угрозой:

— Ты осмелился усомниться в Господе! Ты осмелился усомниться в Его мудрости!.. Ты заявил, что Господь сам не понимает, что делает!.. Я все это доложу немедленно…

Мне стало страшновато, но я пересилил себя и сказал почти бодро:

— Давай-давай, так тебе и поверят. Мало ли что Господь сказал! Может быть, Он вовсе не имел в виду, чтобы люди вот так взяли и послушались.

— Что?

Я пояснил с усилием:

— Родитель часто говорит ребенку: не ходи на улицу, простудишься, ноги промочишь, но когда ребенок возвращается с улицы довольный и с румяными щеками, счастливый, что и кораблики попускал, и чужую кошку прогнал, отец улыбается и гладит его по голове.

Он поморщился.

— Слишком сложно! Может ли Господь желать, чтобы Ему перечили?

— Может, — ответил я.

— Это немыслимо! Перечили и поступали по своей воле?

— Когда Ему нужны были слуги, — ответил я, — он создал вас, послушных и полностью Ему покорных. А человека создал с собственной волей, дав ему то, чего не дал вам: частичку своей души! Если не видишь в этом глубокий и важный замысел, то что от тебя, безмозглого, требовать…

Он прошипел люто:

— Какой такой замысел?

— Пока об этом знает сам Господь, — ответил я задумчиво, — пока что…

— Значит, — прогрохотал он, — ты все-таки отправишься в Храм Истины?

Я поинтересовался:

— А тебе какое дело? Если прилет Маркуса и огненный ад на земле предрешен, то какая разница, отправлюсь я в Храм, который тоже может исчезнуть в огне, или не отправлюсь?.. А если так суетишься и трепещешь своими воробьиными крылышками, то сам подсказываешь, что могу изменить нечто… Что, прокололся, пернатый?

Его прекрасное лицо исказилось, он прокричал в тревоге:

— Ничего я не подсказывал, ты сам вообразил все глупости!

— Не-е-ет, — сказал я с торжеством, — ты незаметно так подсказал мне ответ, а это значит, ты — двойной агент. Работаешь на тех и других! Но меня не обманешь, у тебя слишком глупое лицо даже для ангела, а это значит — прикидываешься!

— Ничего не прикидываюсь, — вскрикнул он, — это мое лицо, оно всегда таким было и не может быть другим. Мы все сотворены одинаковыми. Мы — гонцы!

Я вздохнул, сказал Бобику:

— Вперед! Нам нужно дело делать, а нас тут все время отвлекают пустыми разговорами. Зайчик… скорость!

Арбогастр рванулся с места, я лег на его шею и укрылся под густой гривой, пусть ветер злобно свистит и буйствует над нами, но нас ничто не остановит.

Думаю, ангел уже исчез, убедившись, что контакта не получается. Я человек, а люди достаточно упрямы, своевольны и несговорчивы. Как раз такие, которые и взялись строить цивилизацию.

Мне кажется, это ловушка с этими ангелами и всем, что попадается на дороге… А если не ловушка, то некто старательно пытается не дать мне добраться до Храма.

Кто этот некто? В первую очередь в голову лезут мысли о всевозможных врагах, а их у меня немерено, однако может быть и такое, что это сам Храм… или его настоятели ставят передо мной препятствия.

Возможно, уже начинается искус, как говорил Тертуллиан. Искус бабами, вином, чревоугодием, роскошью, властью и вообще всем, на что можно поймать даже сильного человека.

Хотя вряд ли, я не настолько значим, чтобы в Храме знали обо мне и следили за мной. Это вообще опасная мысль, так могу сложить руки и рассчитывать, что все равно меня вытащат… тут птичке и каюк.

Бобик вскоре начал принюхиваться, забирать влево. Я прикрикнул, кивнул, указывая направление строго на север, он побежал послушно, затем сделал резкий прыжок в сторону и понесся длинными прыжками.