Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Что это с ним? — сказал я рассерженно. — Зайчик, давай посмотрим, но будь хоть ты осторожен, если я такой дурак, что мне хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть мордой о стену…

Местность понизилась, потянулись скалы, хоть невысокие, но частые. Мы прошли по следам Бобика, дальше роскошный кустарник, странно зеленый, листья вполне летние, воздух показался намного теплее, чем тот ужас, которым приходится дышать.

Зайчик осторожно пробрался через буреломы и нагромождение камней, я услышал равномерный шум падающей воды, удвоил осторожность.

Я тихо охнул, когда арбогастр проломился через зеленые кусты, а я увидел источник шума. Озеро небольшое, странное, на противоположной стороне небольшой водопад, что изливается двумя широкими струями из громадного и широкого рта исполинской каменной головы.

Эту скалу обтесали грубо, но лицо выглядит только жестче, страшнее и наполнено такой мощью, что вот-вот приподнимутся тяжелые каменные веки и вперят в меня смертоносный взгляд…

Вода вытекает оранжевая, и внизу бурлит такая же золотистая, постепенно теряя цвет, смешиваясь с остальной водой… хотя, на мой трезвый взгляд, она вся в этом замкнутом озере должна давно стать оранжево-золотой.

Бобик уже там, влез в воду передними лапами и лакает с такой жадностью, словно всю жизнь во рту не было ни капли.

— Что это с ним? — повторил я. — Зайчик, будь осторожен…

Я спрыгнул на землю и, оскальзываясь на мокрых камнях, начал спускаться к воде. Навстречу ощутимо пахнуло влажным теплом, так вот почему на берегу нет снега, а кустарник в зелени, даже трава роскошная и свежая, словно в мае.

Бобик оглянулся восторженными глазами, не увидел на моем лице запрета, прыгнул в воду, взвизгнул то ли от восторга, то ли что-то цапнуло, проплыл на середину, там повертелся, затем стрелой вылетел на противоположный берег.

Арбогастр подошел к воде спокойно, но не стал пить там, где в озеро вбежал Адский Пес, отошел в сторону, подальше от взбивающего пену водопада, и медленно и осторожно начал цедить воду сквозь зубы, брезгливо оттопырив верхнюю губу.

Я постоял у края воды, пить не хочу, хотя если мои друзья пьют, то вода не отравлена, у них чутье получше моего. Странное чувство то и дело пробегает по коже, словно кто-то рядом, однако не враг, хотя и не друг.

Словно невзначай, я опустил ладонь на рукоять меча, ничего не изменилось, тогда присмотрелся к крупным камням, что наполовину в воде, вытащил меч и сделал вид, что пытаюсь перевернуть клинком один…

Как и надеялся, этот неизвестный сдвинулся, чуть колыхнув воздух. Я моментально развернулся и упер клинок ему в то место, где у него должен быть живот, это всегда страшнее, чем в грудь.

— Советую показать личико!

Чувствую, он замер, захваченный врасплох, затем довольно быстро передо мной появился силуэт молочного цвета, наполнился объемом, затем превратился в пожилого человека в летней одежде и обычных башмаках, в таких по снегу не походишь.

— Спокойнее, — проговорил он торопливо, — спокойнее… Я ничего худого не замышлял. Просто это мое, так сказать, жилище. Потому я вот так и хотел присмотреться…

— Жилище? — переспросил я, но меч не убрал. — Ты что, водяной?

Он усмехнулся.

— Я человек. Просто отыскал однажды это место, полюбилось, остался здесь жить. Мне от жизни мало что надо… а суета в городах всегда раздражала.

Я медленно убрал меч, опасности не чувствую, как и угрозы, хотя насчет безопасности после случая с волшебницей не совсем уж уверен.

— Хорошо, — ответил я, сунул меч в ножны. — Конечно, от жизни мало надо тому, кто владеет колдовством.

Он поморщился.

— Да какое это колдовство? Так, пара полузабытых заклятий. Давайте присядем, а то меня ноги уже плохо держат…

Я сел первым, спросил с подозрением:

— Вы на старика не похожи.

— Спасибо, — ответил он, — хотя мне все-таки лет немало. А ноги начали подводить, долго ходить не могу, нужен отдых… Вы проездом или стремились именно сюда?

Он опустился на камень медленно, со старческим кряхтением, из груди вырвался глубокий вздох облегчения, то ли в самом деле стоять было тяжело, то ли на незримость потратил слишком много сил.

— Конечно, — ответил я с неудовольствием, — проездом. А чем этот ручей такой уж замечательный, что к нему кто-то поедет специально?

Он ответил уклончиво:

— Да у разных людей разные цели… А вы, если проездом, куда направляетесь, если не секрет? Вдруг старый отшельник чем-то сможет помочь?

Он вытащил из складок одежды крупные четки из отполированного коричневого дерева, смотреть продолжал мне в лицо, а пальцы начали механически перебирать бусины.

— Вряд ли, — ответил я. — Разве что знаете, где Храм Истины…

Он посмотрел с улыбкой.

— Знаю.

— Где он? — спросил я быстро.

Он протянул руку.

— Видите вот там гору? Сразу за ней.

— Так близко? — сказал я с облегчением и недоверием. — Как он выглядит?

— Его ни с чем не спутать, — ответил он. — В послушники?

Я помотал головой.

— Нет. Меня направили туда, чтобы я попытался вместе с ними найти что-то такое, что могло бы остановить Багровую Звезду Маркус.

— Багровая Звезда? — повторил он и посмотрел на меня с сомнением. — Знаете ли, в больших городах о ней не думают… да и в малых тоже, там все чем-то постоянно заняты, а я вот здесь свободен…

Я спросил с хмурым любопытством:

— И что надумали?

Он ответил с тяжелым вздохом:

— Неприятно такое говорить, тем более — слушать, но я верю, что приближение Багровой Звезды — это… все же дело рук Господа, а не Сатаны.

— Ого!

Он вздохнул, развел руками.

— Маркус показывает нам самим, какие мы есть… Надвигается всеобщая погибель. Жизнь будет уничтожена, все королевства сметены, от городов и столиц не останется даже развалин… И что же люди? Одни тупо ждут, как скот, которого ведут на бойню, другие прикидывают, что сейчас им не повезло, они воры, разбойники, нищие… а вот если уцелеют в пещерах, то выберутся наверх и сразу начнут сколачивать шайки, строить из несчастных выживших новые племена и объявят себя королями.

Я подумал, вздохнул.

— Да, похоже.

— Человек даже из всеобщей беды, — сказал он невесело, — старается получить счастье для себя лично.

Я возразил:

— Не все же такие!

— Подвижников мало, — ответил он трезво. — Мир всегда держался на подвижниках и праведниках. Но когда их становится совсем ничего, мир сползает к краю бездны.

Я чувствовал, что мой череп накаляется от суматошных и горячечных мыслей.

— Когда был наслан потоп, я еще понимаю, — сказал я. — Подвижников не осталось, даже Ной не был ни подвижником, ни даже праведником. Его избрали потому, что единственный, кто не участвовал в содомных оргиях и всеобщем разврате, хотя по слабости духа и не боролся, не проповедовал, не разоблачал, не гневался… За неимением лучшего Всевышний и решил начинать новое человечество с него, ибо Ной хотя бы сам был чист… Однако сейчас в пещеры лезут все, праведные и неправедные! И вылезут, боюсь, неправедные быстрее и захватят больше.