Алексадр Золотая Грива 2

А что даёт Бог? Он отдал на смерть единственного сына, чтобы показать путь к истине. Он не требует подношений и жертв. Он хочет, чтобы люди любили друг друга. Казалось бы, всё ясно и понятно, разжёвано и в рот положено, ну что может быть проще, так нет же, люди всё делают наоборот! Воруют, убивают, лодырничают, предаются всевозможным излишествам, а потом – наглость какая! – просят у Бога помощи. Нет, всё-таки правильно, что в священных книгах людей называют паствой, а священнослужителей пастырями. Пасти надо их, как овец. И козлы нужны, за которыми стадо идёт, и собаки, чтобы не разбежалось, а главное – палка, дабы вразумлять непонятливых … баранов! Почему великий Рим, центр вселённой, принял новую веру? Зачем она ему, он и так достиг наивысшего могущества, даже лопнул на две части, не выдержав собственной мощи. Значит, люди понимали, что помимо силы и золота должен быть нравственный стержень в душе, в народе, вокруг которого концентрируется общество, превращается в государство, а потом в империю. Но в западном Риме это понимали, скажем так, не совсем, потому он пал, а восточный Рим жив до сих пор и падать вовсе не собирается. Всё-таки прав князь Владимир, когда выбрал православие, веру восточных ромеев и насаждает на Русской земле, где по согласию, а где и мечом. Дети малые тоже не понимают, зачем отец с матерью заставляют пить горькое лекарство от болезни. Понимают, только когда сами становятся родителями. Прав был отец Анатолий, когда вразумлял, а я ерепенился, умничал. Теперь вот, висю … или вишу? … чёрт, какая разница! Болтаюсь, как колбаса на верёвочке, жду, когда на куски начнут резать».

От злости на самого себя аж в глазах потемнело, показалось, что факелы потухли. Тянет руки на себя, грудь, плечи твердеют буграми каменных мышц, руки вздуваются, словно обожравшиеся удавы. Края кандалов больно впиваются в кожу, кисти трещат, вот-вот оторвутся. Сквозь колокольный звон в ушах слышен хруст, то ли жилы рвутся, то ли камень крошится, неохотно отпуская добычу. Александр обессилено прислоняется к прохладной стене, по спине льются потоки горячего пота, грудь ходуном ходит, заталкивая в лёгкие воздух. В голове звон, в глазах плавают белые огоньки. Отдышавшись, чувствует, что руки вроде висят ниже или цепи растянулись, или колья всё-таки немного вылезли. По спине ползёт липкая жижа и он вдруг понимает, что стена вовсе не каменная, как показалось вначале. Это глина, высушенная, обожжённая глина! Она только на поверхности кажется твёрдой, как камень, внутри хрупкая. Перехватывает удлинившиеся цепи, пальцы сжимаются в кулак. Тянет на себя, отпускает, снова тянет… Железные колья начинают шататься, из щелей сыпется песок, размолотая глина. Дёргает ещё и ещё. Наконец правый кол с хрустом выворачивает кусок глины размером с лошадиную голову, грохот разносится по всему залу, недовольно пищат летучие мыши на потолке.

Александр замирает - сейчас на шум сбежится всё нечисть, что обитает здесь! Но проходит мгновение, другое – ничего, только мыши продолжают возню и писк. Осторожно тянет цепь, сильнее и вот длинный, полуметровый кол нехотя выползает из дыры, рушится на землю в клубах пыли. Хватается обеими руками за второй, выдирает с хряском, словно старый, больной зуб. Бросается к трону Канавы, пальцы сжимают рукоять меча, острый, как бритва, клинок с торжествующим визгом выпрыгивает из ножен. Отполированная поверхность отражает свет факелов, по потолку и стенам мечутся быстрые огоньки. Александр кладёт руку на подлокотник, конец меча упирает в спинку трона. Лезвие опускается на железный браслет. Согнутая вокруг кисти пластина некаленого металла медленно, с трудом, но поддаётся нажиму харалужной стали. Давит раз, другой, спинка трона трещит, из порезов лезет какая-то шерсть или вата, не поймёшь.

Последнее усилие и кусок железа летит в темноту, под меч ложится вторая цепь. Снова раздаётся скрежет металла, треск распарываемой спинки трона, трещит подлокотник, грозя развалиться на части. Разрезанный браслет валится на сиденье, цепь падает, подлокотник не выдерживает, разлетается в щепки. Александр шумно выдыхает воздух, торжествующе оглядывается. В глаза бросается куча железа под стеной, какое-то тряпьё. « Это ж мои доспехи!» - чуть было не заорал он, но спохватился, молча кинулся надевать. Мертвецы добросовестно сложили всё в одно место, накрыли его же рубахой. « Ну, молодцы, дохленькие, молодцы, - приговаривал он про себя, - старались для хозяина, а получилось для меня. Если б помог кто застёжки пристегнуть, то вовсе хорошо было бы»! Доспехи, сильно помятые и кое-где разрубленные, прилаживались с трудом, самые изуродованные пришлось бросить. Особенно жалко оставлять шлем, но его просто невозможно было надеть, так сильно изрубили. Когда последняя броневая пластина со щелчком стала на место, Александр хлопнул себя по железным бокам, налитые яростью голубые глаза пробежали по залу.

- Вот теперь я поговорю с тобой, морда крокодилья, - громко произнёс он. - Хрен ты меня так легко возьмёшь в этот раз!

Из глубины пещеры донеслись далёкие крики, звон оружия, потянуло омерзительным запахом горелой плоти. Александр идёт навстречу шуму, мимо плывут равнодушные светящиеся гнилушки, пламя факелов нервно дёргается, с треском пожирая пучки смолистых веток. Шум усиливается, ход сворачивает, Александр выходит на край полукруглой площадки. На противоположной стороне идёт яростная схватка нескольких десятков мертвецов с кучкой людей. Впереди воин в чёрном одеянии, золотой крест сверкает на груди - отец Анатолий. В каждой руке по топору, широкие лезвия мелькают тусклыми молниями, при каждом ударе летят клочья мяса, разваливается на части череп или грудная клетка врага. За его спиной с десяток воинов мечами и секирами отбивают атаки нежити. Люди медленно отступают под натиском мёртвых, из стен, пола появляется новая нежить, в руках ржавые топоры и дубины. Не задумываясь, бросается в бой. Меч рассекает воздух, сыпет искрами, разрубая железо. На землю падают головы, руки, ноги, валятся разрезанные на куски туловища. Клинок мелькает так быстро, что стороннему наблюдателю показалось бы, что у воина в помятых доспехах оружия нет вовсе. Получив неожиданную поддержку, с другой стороны нажали, мечи и секиры замелькали чаще. Вскоре проход оказался завален трупами от стены до стены. Священник с трудом перебрался через завал, мешает большая котомка за плечами. Тёмные глаза пробежали по сторонам, взгляд останавливается на лице Александра.

- Ты жив?

- Конечно! А ты решил, что я уже стал таким, как эти?

- Всяко бывает, - вздохнул Анатолий. - Тут непростая нечисть обитает.

- Да, и довольно много, - согласился Александр. – Смотри-ка! – воскликнул.