Александр Золотая Грива.

Идущий рядом монах беспрестанно крестится, бормочет. Александр прислушался. " Господи, прими души заблудшие и прости им грехи вольные и невольные... Господи, прими души..."

Внезапно впереди раздались яростные крики, зазвенело оружие. Александр поспешил туда.

Маленький отряд, не больше сотни, прижатый к каменному склону горы, которой оканчивалась крепость, отчаянно сражался с ромеями. Всё воины рослые, щиты огромные, почти в рост, у каждого длинная кривая сабля. Отряд арабской гвардии выстроился полукругом, укрылся за щитами и отбивал всё атаки. Одна за другой волны атакующих разбивались, ромеи отступали, оставляя убитых. Наконец, солдатам надоела нелепая драка с малой кучкой противника. Они разобрали сарай, в обороняющихся полетели брёвна, камни, в воздухе засвистели дротики и стрелы.

Однако в отряде противника не растерялись. Раздалась команда на непонятном языке, щиты разом поднялись, строй воинов стал удивительно похож на ту самую "римскую черепаху", что успешно применялась ромеями. Атака снова закончилась ничем.

К Александру подбежал молоденький десятник, радостно доложил:

- Господин генерал, дом хана взят, его телохранители убиты, хан тоже!

Александр недовольно скривился.

- Напрасно так с Берендеем, поторопились... Лучше бы живьём!

- Так он сам на меч кинулся, - развёл руки десятник, - мы пока с его охраной рубились, он на коленях стоял, молился. Встал, книгу зелёную поцеловал и на меч бросился, что из стены торчал. Видно, заранее туда рукоятью воткнул.

Из рассечённой брови натекла крупная капля крови, десятник торопливо смахнул, размазал по лицу.

- Ладно, - вздохнул Александр, - пусть башку принесут, скажи там ...

Десятник кивнул, убежал.

Тём временем бой в конце крепости продолжался, но как-то вяло. Обороняющиеся не могли вырваться из окружения, а солдатам Александра, и так победителям, не хотелось понапрасну калечиться.

- Анатолий, - позвал монаха, - я тебе, как особе духовного звания, приказывать не могу, потому попрошу - собери мне всех командиров сюда, а я пока с этими разберусь, - попросил Александр, кивая в сторону последних защитников крепости.

Подошёл ближе, поднял руку, крикнул:

- Всём встать, убрать оружие!

Ромеи тотчас построились в шеренгу, ровная линия белых щитов с красным крестом посередине вытянулась от края до края, словно стеной преграждая путь отступления. Двое солдат подошли к Александру, стали с боков, прикрывая своими щитами.

- Пусть старший выйдет из строя, я буду говорить с ним! - громко сказал по-арабски Александр, поднимая забрало шлема.

Он ожидал, что шеренга зелёных щитов разомкнётся и командир выйдет из глубины строя. Вместо этого из неподвижного строя арабской гвардии сделал шаг воин первого ряда. Одним ловким движением бросил саблю в ножны, лёгкой походкой направился к нему, остановился в пяти шагах. По бокам тоже стали гвардейцы с зелёными щитами.

Доспехами ни чём не отличался от остальных, только властный, твёрдый взгляд говорил о том, что это не простой воин. Конический шлем обёрнут по нижнему краю зелёной тканью, конец свисает через плечо на грудь. Александр знал, это означает что-то важное у мусульман, но что именно, не запомнил, когда его друг, Вард Фока, делился с ним знанием арабских обычаев.

- Я генерал армии императора Василия, Александр, - произнёс он, - хан Берендей убит, крепость пала. Вы - её последние защитники. Ваша доблесть очевидна и не нуждается в доказательстве. Предлагаю прекратить ненужное сопротивление.

- Я - первый воин моего рода, меня зовут Сейфулла. Предпочитаю смерть в бою и не опозорю себя и род пленом, - вскинул подбородок арабский военачальник, - воины моего племени думают так же.

- Плена не будет, - ответил Александр, - я отпускаю вас. Уйдёте с оружием, остальное имущество оставите. А лично вас я попрошу об одном одолжении.

- У нас нет другого имущества, кроме оружия, - оскорблённо ответил араб. Потом удивлённо спросил:

- О каком одолжении вы говорите?

- Вы отправитесь отсюда в ставку хана Язида и расскажете ему обо всём, что здесь произошло, - просто сказал Александр. - Это всё, что я хочу от вас.

Он заметил, что к их разговору внимательно прислушиваются с обеих сторон, особенно арабы, некоторые чуть опустили щиты, вытянули шеи, что б лучше слышать.

Воин с зелёным шарфом вокруг шлема сделал несколько шагов, подошёл ближе. Солдаты по бокам Александра, сразу напряглись, чуть сдвинули щиты. Ладони легли на рукояти мечей.

- Ты не ромей? - спросил араб.

- Я русский на службе императора Василия, - ответил Александр, - это что-то меняет?

- Нет, но теперь понятно, почему ты отпускаешь меня с оружием. Хорошо, - чуть склонил голову араб, - я выполню твою просьбу.

- Расступитесь, эти люди свободны, - крикнул Александр, поворачиваясь к строю солдат, - я отпускаю их!

Он наблюдал, как отряд арабов дошёл до крепостных ворот. Они закрылись, едва последний воин с зелёным щитом шагнул за пределы крепости. Подошёл к стене разрушенного дома, пинком кованого сапога придвинул деревянный чурбак, сёл. Несколько минут наслаждался внезапной тишиной, тёплым ветерком, особенно приятным после сырой, холодной ночи. От прогревающейся земли поднимается пар.

Внезапно раздались крики, женские и детские, плач. Александр повернулся. Из дома напротив, трое солдат вытащили женщину. Ей в платье вцепилось сразу четверо детей, кричат. Женщина отбивается, но справиться с тремя здоровыми мужиками не может. Разозлённые солдаты отшвырнули в разные стороны детишек, один закинул женщину на плечо, как мешок с соломой, другой сжал руки, что бы не отбивалась. Третий скачет вокруг, как козёл. Поторапливает, что б короче возились.

Из-за дома появился монах Анатолий. Александр, привыкший к тому, что монах всегда невозмутим, поразился резкой перемене. Он остановился, смиренно согнутая спина выпрямилась, бледное лицо налилось кровью. Широкая грудь, всегда казавшаяся впалой из-за просторной рубахи, вздулась грудами мышц, кольчуга затрещала в плечах. Огромный топор, мирно лежащий на плече, как у дровосека, поднялся вверх и в сторону, для удара. Низкий, медвежий рёв разорвал тишину:

- Отпустите женщину, нехристи!!!

Солдаты, рослые, крепкие, мужики косая сажень в плечах, опасливо посмотрели на рассвирепевшего монаха. Тот, что скакал козлом, удивлённо произнёс:

- Ты чего сердишься, монашек? Мы ж ничего такого не делаем, всё как обычно... Раз, два ... э-э ... ну, три и всё!

Оглянулся на остальных, ища поддержки. Те не успели ничего сказать, как монах опять взревел нечеловеческим голосом:

- Отпустите, нехристи, не то в землю вобью!

Солдат небрежно сбросил с плеча живую добычу. Женщина по-кошачьи ловко упала на четвереньки, быстро забежала в дом, сгребая по пути детей.