Александр Золотая Грива.

Удалось отобрать только полторы тысячи человек, но это были самые бесшабашные и отчаянные, у которых или грудь в крестах, или голова в кустах. Стратиг пообещал добровольцам, что в случае успеха каждый унесёт из крепости столько, сколько сможет поднять - золота, драгоценностей или просто барахла, всё равно, кто что сумеет взять. Строй довольно загудел, солдаты заулыбались. Никто в этот момент не думал, что они всё могут погибнуть.

Поскольку совершить скрытный марш было невозможно, придумали хитрость. Утром следующего дня всё войско ромеев вышло из укреплённого лагеря и направилось в сторону предполагаемого появления конницы кочевников. Маршрут движения составили так, что войско прошло в непосредственной близости от крепости хана Берендея.

Булгары всполошились, когда дозорные на стенах сообщили о громадном облаке пыли, что медленно приближается. Хан поднял по тревоге всех, на стенах в считанные минуты стало так тесно, что большая часть воинов осталась внизу.

Верх крепости засверкал от начищенного железа доспехов, словно спина великанского змея, разлёгшегося на стене, гребень ощетинился иглами копий. В начавшейся давке даже придавили несколько человек, кое-где вспыхнули драки.

Но пылевое облако прошло мимо. Хан приказал выслать конный дозор. Через несколько часов конники возвратились и доложили, что войско ромеев прошло дальше, в сторону широкой долины между горами, через которую вот-вот должна подойти конница, а ещё позже вернулся остальной дозор. Сотник, старший дозора, доложил, что ромеи стали лагерем, окапываются, ставят частоколы, засеки. Одним словом, готовятся отразить наступление конницы.

Сотник не знал, что полторы тысячи солдат с генералом Александром незаметно отстали от основного войска и под прикрытием пылевой завесы, которую создавали конные повозки с привязанными к ним ветками деревьев, отошли в степь. Неподалёку от крепости булгар ровную, как мостовую Константинополя, степь изуродовали неглубокие овраги. Когда-то проливные дожди смыли верхний слой почвы, но земля быстро залечила раны, затянула их травой, кустарником и если смотреть издалёка, то кажется, что степь в этом месте такая же ровная, как и везде.

Конный дозор шёл за войском ромеев в плотном строю, готовый в любой момент принять бой или рассыпаться по степи, если силы противника будут слишком велики. Никто и не думал осматривать степь. Полторы тысячи ромеев лежали, не шевелясь и не дыша, почти под копытами лошадей дозора, а рядом, в глубокой балке были сложёны сотни штурмовых лестниц, успели только слегка замаскировать их травой.

Александр лежал в ложбинке, засыпанный землёй и травяным мусором. В степи ни ветерка, солнца палит, как с ума сошло. Даже в лёгких доспехах он чувствовал себя, словно яйцо, запекаемое в раскалённых угольях. Мерзкий, липкий пот волнами течет по спине, ногам, с головы на лицо вовсе лилось, будто на макушке горячий ключ забил.

Кое-как, в полглаза, поминутно смаргивая грязную пелену, наблюдал через щёлочку в мусоре, как кочевники неторопливо проехали мимо, вглядываясь в степь. Всё, как один закрывались от солнца ладонями, привставали на стременах. Александр молился, что бы ни один не посмотрел под ноги.

Громкое топанье раздалось прямо над головой. На ладонь от лица ударило о землю копыто, другое, потом длинный конский хвост со свистом рассёк воздушное пекло, жёсткий пучок волос хлестнул по затылку. Удар получился внезапным, сильным, подбородок припечатало к земле, зубы щёлкнули, как у проголодавшегося волка. Нестерпимая боль от прикушенного языка пробила до пяток. Что бы не заорать, Александр стиснул зубами край рогожи. Рот наполнился кислой дрянью, нос забило мусором. Сжался изо всех сил и только когда почувствовал, что вот-вот лопнет, тихонечко выдохнул.

Простому степному конячке вздумалось опорожнить живот. Тёплые, липкие конские каштаны один за другим посыпались из-под хвоста, как из рога изобилия, а потом хлынул настоящий водопад.

Что там падает сверху, Александр не понял, но когда вонючий поток обрушился на голову, спину, залил лицо, острый запах конской мочи лишил последней возможности дышать, он не выдержал. Тело импульсивно сжалось в комок, ноги резко выпрямились. Рогожа, трава, земля - всё разлетелось в стороны. Александр смахнул рукой шлем - забрало залепило мерзкой, вонючей жижей, ничего не видно. Быстро провёл ладонью по лицу, стирая пот. Приготовился к короткому жестокому бою. Мизинец защемило между налобником и забралом ...

На вытянутую руку от лица дрогнул и поплыл, удаляясь, конский круп. Длинный, чёрный хвост безостановочно молотит воздух, отгоняя слепней, всадник, стоя на стременах, смотрит вдаль. Впереди, шагах в двадцати, конный отряд на рысях уходит в степь. Отставший сёл в седло, ткнул каблуками сапог в конские бока, свистнул. Конь рванулся вскачь, в воздух взлетели комья сухой земли, трава. Через мгновение конный отряд скрылся вдали, высокая густая трава закрыла всадников, только пучки конских волос на навершиях шлемов - бунчуки - ещё виднелись какое-то время, потом и они пропали.

Тяжёлый шлем соскользнул с пальца, упал. Край забрала задел камешек, звон железа в тишине раздался, как удар главного колокола на храме Святой Софии в Константинополе. Александр вздрогнул, невольно опустил глаза, непонимающе уставился на собственный шлем - чего там звенит-то так?

Рядом зашевелился заросший травой холмик, приподнялся. Тонкий слой дёрна разошёлся, показалась голова отца Анатолия. Всегда невозмутимый, на этот раз он выглядел вовсе каменным. Встряхнулся, как пёс после купания, лопатообразная ладонь смахнула травинки с бороды и усов.

Александр молча смотрел на него, слипшаяся прядь светлых волос свалилась на лоб, закрыла левый глаз.

- Тут недалёко ключ есть, - произнёс монах, покашливая в кулак, - попить можно, ещё чего там...

Весь остаток дня отряд Александра провёл на солнцепёке. Солдаты выбрались из укрытий, сбились в плотную кучу на дне балки. Несмотря на изнуряющую жару, снимать доспехи Александр не разрешил, да солдаты и сами понимали, что нельзя. Подняли широкие прямоугольные щиты, защищаясь от солнца.

Ближе к вечеру пекло стало невыносимым. Ветер совсем пропал, прожжённый воздух стал тягучим, вязким и тяжёлым. Дышать трудно. Кажется, что выдыхаемое из лёгких никуда не улетает, остаётся на месте, его снова вдыхаешь и выдыхаешь. Некоторые солдаты теряли сознание, у многих кружилась голова, появилась слабость.

Когда раскалённая добела круглая болванка коснулась края горизонта, протянулись первые робкие тени, легче не стало. Белый свет словно налился свинцовой тяжестью, а иссушающий жар шёл теперь от земли.