Александр Золотая Грива.

Вместе с этим человеком - повторяю, не совершившим никакого преступления! - казнили ещё двоих. Это были разбойники, убийцы и грабители, люди без совести, стыда и милосердия. Они творили такие злодеяния, что удивительно, как их вообще до суда довели, не уничтожили раньше.

Всех троих распяли. Это очень жестокая казнь. Живого человека распинают на перекладине, прибивают руки и ноги гвоздями. Потом перекладину устанавливают вертикально. Палит солнце, идёт холодный дождь, донимают насекомые - человек висит, прибитый гвоздями и медленно, очень медленно истекает кровью. А какую боль он испытывает, вообще невозможно описать словами!

Страдания столь велики, что закон предписывал давать осуждённым на казнь так называемый " напиток забвения" - лёгкий наркотик, притупляющий боль и лишающий человека сознания. Разбойникам дали ...

Если проповедник просил пить, римский легионер давал ему губку, смоченную в уксусе. Когда солдатам надоело стоять на солнцепёке - караул устал - центурион ударил копьём, но не в сердце, нет! Ударил в печень, это смертельный удар, но очень болезненный, человек умирает от боли и не сразу.

Вот так убили того, кто всего лишь говорил правду, - продолжил рассказ патриарх. - Этот человек по имени Иисус Христос стал основателем истинной веры. Нашлись люди, что продолжили его дело и теперь христианство распространяется по всему миру. Я хочу, что бы и вы приобщились к нему.

- А как же мусульмане? - спросил Александр, - они верят в аллаха.

- Чушь, бесовщина, - строго ответил владыка, - ислам придуман через шестьсот лёт после Христа душевнобольным погонщиком ослов по имени Магомет. Это дикое учение предписывает приносить кровавые жертвы аллаху, резать бедных животных и издеваться над женщинами. Ислам совершенно непонятен нормальным людям, он распространён только среди тёмных дикарей востока. Проповедники внушают невежественным туземцам, что высшее счастье - это умереть в бою за пророка, погибший якобы сразу попадает в мусульманский рай, где его уже ждут, не дождутся десять тысяч девственниц! Это самая примитивная приманка для простаков. На неё ловятся только бедняки, нищие, простолюдины, жизнь у которых невыносима тяжела. Армии мусульман состоят из обманутых! Вы скоро сами в этом убедитесь, если, конечно, изберёте карьеру настоящего военного, а не придворного. Выбирать вам, но я бы посоветовал вам Болгарию. Внимание императора приковано к ней, он считает, что главная угроза империи исходит именно оттуда.

- Значит, так тому и быть, - согласился Александр, - поеду в Болгарию.

- Но не забывайте то, что я вам рассказал, - попросил патриарх, - у вас будет время обдумать мои слова и, я уверен, вы найдёте своё место в истинной вере.

Когда Александр вышел, сенатор спросил у патриарха:

- Ну что, святой отец, каково ваше мнение?

- Неплох, но уверенности у меня нет, - задумчиво ответил патриарх, - ему нужен духовный наставник, вам не кажется?

- Согласен.

В сопровождении всё того же молчаливого здоровяка монаха Александр вышел на улицу. Неприметная маленькая дверь неслышно закрылась за спиной. Он вышел с другой стороны, где не сидели нищие и уроды, свежий ветер наполнил грудь внезапно, чуть не закашлялся. Солнце, ветер очистили душу от странного тягостного чувства, что появилось после беседы с патриархом. Вроде всё правильно он говорил, но что-то царапало изнутри, какая-то нестыковка была в словах. Что?

Ах, да! Слова о дикости ислама, над кем-то там издеваются, запрещают, не пускают... У Александра не было желания заниматься именно сейчас теологическими изысканиями, но в голове застрял вопрос - если всё так нехорошо, почему так много людей верит в ислам? И не только верит, а готовы до последней капли крови защищать его. Он знал, что империя терпит поражения от войск арабских мусульман одно за другим, и вовсе не потому, что они вооружены лучше или полководцы хороши. Успехи мусульман во многом объяснялись стойкостью их солдат. Их вера была так же крепка, как и у христиан.

Александр ещё на Руси слышал о племенах, исповедующих странные религии, дикие даже по сравнению с культом бога Ярилы. Он как-то видел обряд посвящения девушки в невесту перёд свадьбой ... Так лютых врагов казнят, а не замуж выдают! Такие культы, даже культики замыкаются в узком кругу умалишённых последователей и не распространяются далее. Всё великие русские князья, начиная с Рюрика, боролись с этим злом, а если переубедить верующих не удавалось, то их уничтожали целыми племенами.

"Наверно, не всё правильно в рассуждениях патриарха, но мне ли упрекать его, - подумал Александр, - он искренне верит во Христа, как и всё вокруг. А я? Всё сомневаюсь..."

Через три дня имперский дромон с генералом Александром на борту отчалил от пристани Константинополя. Вместе с ним отправился в путешествие и его духовник, тот самый монах, что встретил у входа в храм Святой Софии. Звали монаха отец Анатолий. Александру было как-то не по себе, когда он слышал, как команда говорила молодому мужчине - отец. Какой он отец, ему бы лёт тридцать добавить, вот тогда отец!

Но за короткое плавание незаметно привык и уже не обращал внимания. Только сам отцом не называл, говорил - Анатолий и всё. Монах не обижался. Он вообще ни на кого не обижался, всегда был спокоен и относился ко всём окружающим одинаково уважительно, не зависимо от положения.

Через сутки однообразного, скучного плавания, ближе к ночи, дромон вошёл в небольшую бухту. Из-за каменного мыса, очень похожего на клюв хищной птицы, показались огни факелов. Они ярко освещали деревянную пристань. Дромон осторожно ткнулся бортом в рогожные мешки с травой, что служили амортизаторами причальной платформы, брёвна недовольно заскрипели, пристань содрогнулась от тяжести прильнувшего к ней дромона.

Не дожидаясь, пока матросы закрепят причальные канаты и подадут трап, Александр прыгнул на дубовые доски причала. Вслед за ним шагнул монах Анатолий. Из темноты в круг рыжего света факела вынырнула щуплая фигура солдата в доспехах лёгкой пехоты. Связка дротиков, выглядывающая из-за плеча, подсказала Александру, что перёд ним аконтист - метатель дротиков. Солдат бросил быстрый взгляд на золотые знаки различия, заикаясь от волнения, громко произнёс:

- П-прошу в карету, г-генерал. Вас ждёт с-стратиг Михаил.

Александр кивнул, молча подошёл к повозке, сёл. Заметил, что монах стоит в стороне, удивлённо посмотрел на него.

- Не положено мне в колеснице для важных господ кататься, - ответил монах, - грех это.

Александр вздохнул, устало сказал:

- Не валяй дурака, Анатолий, садись. Или бегом побежишь за коляской? Я приказываю, так что на тебе греха не будет.

Монах нерешительно потоптался, осторожно сёл с краешку. Поджал ноги в громадных пыльных сапожищах под себя, дорожный мешок устроил на коленях.